Обезьянка-лекарь

Пауль Уайт

„Как вы думаете, будут ли удовлетворены нужды голодного, если ему подарить рубашку?" - спросил Иоанн. "Или, может быть, - прервал Дауди, - ему надо сначала дать пару башмаков?" „Я вас не понимаю", - сказал Мгого.

Дауди посмотрел на маленькую собачку, принадлежащую Мгого, у которой была перевязана левая передняя лапа, и начал рассказывать.

Гроги была худой, со слабым здоровьем обезьяной. Её плохое самочувствие объяснялось в значительной степени тем, что она отказывалась принимать пищу, богатую витаминами. Поэтому у неё были очень слабые ноги.

Однажды утром, когда несчастная Гроги занималась утренним тyалетом, она услышала, как Ниани рассказывал о любознательной обезьянке Пилли. На день рождения Пилли получил книгу под названием „Лекарства и оказание первой помощи обезьянам и другим животным".

Ниаии очень интересно рассказывал о приключениях Пилли и его пекарских успехах. Гроги внимательно слушала, прикрыв глаза. Вдруг она обратила внимание на то, что все смолкли.

Гроги приоткрыла глаза и увидела, что к ней приближается обезьяна с книгой в руке. Обезьяна внимательно посмотрела на ноги Гроги.

„Это, наверное, Пилли", - подумала Гроги, когда увидела, что обезьяна, перелистывая страницы, остановилась на главе ,,Воспаления, раны и тому подобное".

Пилли внимательно прочёл какое-то место в книге, затем вытащил из красной сумки бинт.

Несмотря на протесты Гроги, он стал перевязывать её ногу так, как это было описано в книге.

Его работе сильно мешал кашель Гроги, от которого содрогалось всё её тело. Обезьяна-лекарь была немного смущена.

Когда жираф Твиго дружески заметил: „Разве ничего нельзя сделать с её кашлем?", она сморщила нос: "А разве можно наложить шину на дрожь или же перевязать кашель?"

Пилли закрыл свою красную сумку и пошёл в джунгли, чтобы разыскать слона Нембо, который, к счастью, был сегодня в хорошем настроении. Он терпеливо слушал разглагольствования Пилли.

Слегка улыбнувшись (об этом можно было судить по едва заметному вздрагиванию его хобота), Нембо согласился послужить науке в качестве подопытного.

Жираф Твига, хамелеон Львиви и кроншнеп Мици с интересом наблюдали за тем, как ловко Пилли обматывал бинтом хвост Нембо, для надёжности заколов бинт английской булавкой.

Ободрённый успехом, Пилли принялся более длинным и широким бинтом бинтовать хобот слона.

„Он делает это действительно хорошо!" - пропищал Мици. „Да, - согласился Твига, - но только перевязыванием невозможно лечить все болезни".

На следующее утро, когда Пилли перевязывал ноги больной обезьяны, Твиго, наклонившись к Пилли, прошептал: „Пилли, не думаешь ли ты, что можно было бы найти какое-нибудь лекарство, чтобы вылечите твою родственницу от кашля?

Пилли прервал свою работу и пристально и холодно посмотрел на жирафа. Ни разу не моргнув, он ответил: „Будь так любезен, позволь мне продолжить мою работу так, как я это считаю нужным".

В эту ночь сон обитателей джунглей был нарушен рёвом бегемота и его сородичей.

Пилли тоже услышал этот шум и решил перечитать главу о гландах, потому что этим ревущим, вероятно, необходима была первая помощь.

Он тoлько что закончил чтение своей любимой главы. Тут появился гиппопотам Буку. Его голос был хриплым, о вокруг шеи был компресс из корней кувшинки.

Твига видел, что Буку пошёл к Пилли и хриплым голосом стал его в чём-то убеждать. Затем Пилли сказал: "Открой пошире рот!"

Он приказал гиппопотаму сказать „а-а-а". Чтобы заглянуть в его пасть, ему пришлось держаться за большой зуб гиппопотама.

Пилли кивнул с умным видом, снял компресс из кувшинок и украсил гигантскую шею Буку красивой белой косынкой, которая вскоре испачкалась в болоте. Горло же гиппопотама продолжало болеть.

В полдень Пипли пришёл, чтобы вновь перебинтовать ноги Гроги. Больная обезьянка сидела под баобабом. Попугай Зуку, обеспокоенный странными звуками от тяжёлого дыхания больной, сказал:

„Пилли, не думаешь ли ты, что важнее было бы заняться лечением внутренних органов твоей родственницы?" Пилли не сказал ни слова в ответ, но его закрутившийся хвост и искривлённый рот не оставляли сомнений в том, что он был невысокого мнения об уме попугая.

Проходили дни, и Твиге становилось всё тревожней, когда он слышал кашель больной обезьянки и видел, как её рёбра с каждым днём всё больше выпирают наружу.

"Самое важное, - сказал Твиго, наклонившись к Пилли, который опять перевязывал ноги больной, - лечение её грудной клетки, а не перевязывание ног".

Но Пилли ничего не хотел слышать. Он сморщил нос и сказал: „Я не терплю ничьего вмешательства, когда занимаюсь больными". Таким образом он заставил жирафа замолчать.

Через три дня Пилли вновь появился со своей сумкой, полной бинтов, и увидел семейство обезьян, стоявших с озабоченным видом под своим семейным деревом.

Они сообщили ему печальную новость: ,,Гроги умерла".

Пилли сердито сморщил нос: „Этого не может быть! Я каждый день менял повязку на её ногах".

Твига услышал эти слова и, обратившись к Львиви и Зуку, сидевшим на самой высокой ветке дерева, сказал:

"Может быть, смена повязки на ногах - не лучшее лекарство от болезни, которую бесхвостые называют воспалением лёгких? Нельзя помешать работе смерти внутри тела даже самыми прекрасными повязками".

Слушатели согласно кивнули. Дауди встал и сказал: „Конечно, важно, чтобы вы перед едой мыли руки. Но не забывайте и о своих сердцах. Помните, что здоровье вашего тела далеко не так важно, как здоровье вашей души. И земное жилище человека - ничто в сравнении с тем, которое Иисус приготовил ему на небесах. Поэтому обращайте внимание на то, что действительно важно. Иисус говорит, что самое важное - Царство Божие". "И чтобы мы вошли в него", - сказал один из мальчиков постарше. Мгого посмотрел на Дауди: „До сегодняшнего дня я не понимал, почему ты подарил мне щенка. Он был ещё слепой и почти не держался на ногах. Но теперь мне это ясно!" Дауди ничего не сказал, только улыбнулся. Мгого продолжал: "Мне стоило большого труда кормить его, мыть и учить". - „А когда он недавно заболел?" - "Тогда я посоветовался с тобой и дал ему лекарство, которое помогло". Дауди продолжал спрашивать: ,,Ты сказал, что понял это сейчас?" Мгого кивнул: „Да, когда родился мой щенок, он был очень слаб. Он не мог грызть кости, поэтому я терпеливо поил его молоком. Вначале крыса Панья могла его запросто загрызть, но потом он подрос и окреп. Однако даже у взрослого щенка нет шанса против гиены, разве что поблизости находится его хозяин, которого он научился слушаться. Когда щенок подрос, угрозой для него стали гиены и леопарды. Это могло плохо кончиться, если бы я не был постоянно начеку. А каким озорным он был! Иногда он смотрел так невинно, что мне было ясно: он что-нибудь натворил. Он не мог обмануть меня ни тогда, когда исчезла моя сандалия, ни тогда, когда он спрятал под мусорным бачком мою шляпу. Я мог наблюдать за тем, как он поступал то хорошо, то плохо, то слушался меня, то не слушался'". Мгого нарисовал что-то пальцем ноги на земле и мягко сказал: ,Моё сердце радовалось, когда я заметил, что его любовь ко мне росла. Я мог заключить это из того, что он стремился быть возле меня и охотно выполнял мои просьбы". Мгого с улыбкой посмотрел на Дауди: ,,Ты видишь, что то, что я наблюдал в поведении моего щенка, происходит и во мне с тех пор, как я родился во второй раз". Он помолчал немного, затем продолжил: „Твои слова и слова Иоанна открывают глаза моей душе, и у неё вырастают крылья. А разве у Бога со мной не те же проблемы, что и у меня с моим щенком?"

Перевела с немецкого Элизабет Брандт