В чем же превосходство?

Сергей Конторович

Любой христианин живет в мире людей. И отношение к окружающему миру у разных христианских групп разное. Одни практически не видят границы между окружающим миром и церковью, другие, напротив, создают между церковью и окружающим миром барьеры и даже удаляются в необитаемые места. Протестантизм, по крайней мере в учении, старается держаться «золотой середины» – быть «в мире», но не быть «от мира». Все мы с самых первых шагов веры узнаем о великом поручении Господа для нас – идти по всему миру и проповедовать Евангелие всем людям. Мы – не часть этого мира, но мы все же посланы в мир. Именно поэтому для нас, с одной стороны, не характерно включать в церковь все окружающее общество, но и не характерно отделяться от мира стенами. Однако повторюсь – теоретически. А что на практике?

У меня есть неверующие родственники. И, как любой христианин, я хочу, чтобы они спаслись. При всякой возможности мы говорим с ними о Боге и Христе. И однажды моя двоюродная сестра, которая всегда была расположена к таким разговорам, «взорвалась» обвинениями в адрес христиан. «Вы, христиане, – сказала она в сердцах, – очень гордые и надменные люди! Для вас все остальные просто мусор какой-то, отбросы!» Я запротестовал, сказав, что это не так, что христианство учит смирению, а совсем не гордости. «Тогда почему вы постоянно противопоставляете себя остальным? – спросила сестра. – Вы ведь говорите примерно следующее: „Придите к нам, и станете такими хорошими, как мы“». Сначала я хотел возразить, а потом задумался. Что-то ведь в нашем поведении вызвало такую реакцию моей сестры . И я стал внимательно вглядываться в привычный для себя христианский мир. Что же я увидел и услышал?

Первое, что я увидел, а точнее, услышал, это слово «халдеи», произносимое, как правило, ехидным, пренебрежительным или в крайнем случае снисходительным тоном. Мы, конечно, никогда не скажем неверующему: «Эй, халдей! Приходи в воскресенье к нам на богослужение». Это слово для «внутреннего» употребления. Но сколько в нем уверенности в том, что мы-то не «халдеи», мы – «народ Божий»! И хотя мы никогда не скажем этого неверующим, однако это слово приоткрывает завесу в наш «внутренний мир», в наше самоощущение и в то, как мы на самом деле относимся к окружающим. Возможно, не всякий христианин использует слово «халдей», и я уверен, что не во всякой общине это слово употребляемо. Однако дело-то не только в этом слове, а в нашей самооценке, которая просто в слове «халдей» проступила наиболее рельефно.

Чем больше я наблюдал, тем яснее мне становилось, что мы считаем себя «сделанными из другого теста».

Противопоставлению себя окружающим посвящены многие проповеди. Это проскакивает в наших беседах друг с другом. Мы смело даем оценку поведению окружающих и любим подчеркивать то, что «мы-то так не поступаем», или «мы-то этого не делаем». Некоторые из нас настолько «святы», что не сядут с неверующими за стол, если на столе будет алкоголь. Даже если являются не хозяевами дома, а всего лишь гостями.

Есть и другая сторона – это наши публичные свидетельства. Свидетельствуя, мы обычно представляем себя до обращения последними негодяями. Иной раз кажется, что мы стараемся выглядеть хуже, чем мы были на самом деле. После этого мы рассказываем о том, как изменилась наша жизнь. Нам кажется, что мы таким образом показываем окружающим силу Бога, Который такого негодного человека смог сделать... а кем? Хорошим? Так, значит, все же неверующие негодные, а мы хорошие! Значит, это, и правда, присутствует в нашем свидетельстве и моя сестра не так уж предвзята в своей оценке?

Но, может быть, то, что мы другие, что мы лучше, – это правильное восприятие? Ведь Писание, обращаясь к нам, называет нас святыми, Божьим народом, новыми людьми... Есть в Библии противопоставление, например: «Ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни грабители – Царства Божьего не наследуют. И такими были некоторые из вас, но омылись, но освятились, но оправдались...» (1Кор. 6:9–11). Однако не все так просто. Например, приведенный отрывок при ближайшем рассмотрении посвящен вовсе не противопоставлению верующих и неверующих. Апостол урезонивает разошедшихся «святых», которые «обижают и отнимают, и притом у братьев»! Да и завершается отрывок словами «но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего». То есть не «стали хорошими», а оправданы Богом! Мне кажется, что все же есть разница в том: своими усилиями я достиг каких-то положительных результатов в своей жизни, или это благодать Божья произвела во мне, грешном. Писание неоднократно подчеркивает, что наше оправдание не от нас, а от Бога, что мы ничем не лучше других, но помилованы. Даже если мы чего-то достигли в благочестии, то это совсем не значит, что мы достигли состояния святости Божьей. Даже если мы и сделали что-то хорошее, то какая наша заслуга? Разве мы не «рабы, ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать»? Даже если есть в нас что доброе, то оно не от нас, а от Бога. Друзья, сколько в нас еще того, что не от Бога, а нашего, так сказать, «общечеловеческого»?! И всегда ли мы делаем то, что должны сделать?

Вернемся к любимому нами списку того, что мы не делаем. Так ли значительны наши достижения? Если мы сравним его с тем, что написано в Послании к галатам (5:19–21), то окажется, что достижения наши более чем скромны. Даже если мы «не пьем, не курим и не блудим», есть у нас и вражда, и ссоры, и зависть, и гнев, и распри, и разногласия, и непокорность начальству. И что самое ужасное – есть у нас и «тому подобное»... Да и что значит «мы»? Это некое обобщение, в котором возникает иллюзия некоей одинаковости нас всех. Но на самом-то деле «мы» состоит из множества тех, среди которых кто-то не гневлив, но завистлив, а иной не завистлив, да непокорен... и тому подобное. А потому наше «мы так не поступаем» со стороны часто выглядит пустыми словами. Ведь у каждого неверующего есть опыт общения с очень разными верующими.

Ко всему уже сказанному мне бы хотелось добавить и еще один печальный факт. Мы часто не только переоцениваем свою праведность, но и недооцениваем моральные качества окружающих людей. Нам гораздо легче считать себя праведниками, если мир вокруг нас населен злодеями. Но люди вокруг нас зачастую не более злодеи, чем мы. Я знаю нехристиан, которые являются лучшими детьми для своих родителей, чем например, я. Я знаю нехристиан более сдержанных на язык, чем многие христиане, с которыми знаком. Я знаю гораздо более трудолюбивых нехристиан, чем некоторые христиане. И этот список можно продолжать. Да, конечно, эти люди не верят Господу. Они – неверующие. Но разве не к нам относятся слова: «И необрезанный по природе, исполняющий закон, не осудит ли тебя, преступника закона, имеющего Писание и обрезание?» (Рим. 2:27)?! Или это только про евреев? Или это как раз про христиан из язычников, которые осуждают евреев? Такое прочтение было популярным на протяжении веков. Но пользы церкви принесло крайне мало. Куда полезнее в Писании видеть себя не только в текстах о благословениях, но и во всем. Тогда этот текст будет выглядеть примерно так: «И некрещеный, поступающий по правде, не осудит ли тебя, крещеного и имеющего Писание?»!

Давайте для сравнения сопоставим наше поведение с поведением Того, Кто уж точно не имел никакого греха. Что же мы увидим? Наш Господь Иисус Христос облекся в плоть, подобную нашей, чтобы быть с нами. Он пришел не надмеваться над нами, а послужить нам и умереть за нас и наши грехи. Он никогда не подчеркивал Своего превосходства. Он со всеми, даже с самыми падшими, вел Себя как равный. Сталкиваясь с ними, Он почему-то не обличал их. Уж если Он кого-то и обличал, то как раз людей религиозных, уверенных в своем превосходстве.

Похоже, нашему Господу совсем не надо было обличать Петра словами. Ему достаточно было просто находиться рядом с ним, чтобы Петр был обличен в самом себе. Вот бы и нам жить такой жизнью, чтобы не наши слова, а наши поступки показывали нас как Божьих людей!

Что же является причиной такой нашей самооценки и такого отношения к окружающим? Думаю, причин несколько.

Первая. Неверное понимание самого спасения. Бог спас нас не потому, что в нас самих есть что-то достойное спасения, а потому, что Он Бог всякого милосердия. Не мы заслужили Его милость, а Он любит миловать и прощать. Нам совершенно необходимо уяснить, что мы такие же, как и все остальные люди на земле. И что наше спасение целиком и полностью зависит от Бога. Никакой нашей заслуги нет и не может быть. Мы просто помилованные грешники. Мы ведь потому и надеемся на благодать, что хорошо знаем себе цену.

Вторая. Мы часто неверно понимаем необходимость благочестивой жизни. Нередко мы что-то хотим заслужить, стараясь поступать благочестиво: то ли спасения, то ли благословения, то ли расположения Бога к нам. От этого, если нам удается в чем-то поступать лучше, у нас возникает иллюзия того, что мы и стали лучше. Но, похоже, с точки зрения Писания, мотив к благочестивой жизни совершенно иной. Спасение пришло в нашу жизнь не в результате наших усилий и не зависит от нас. Иначе милость не была бы милостью, а дар – даром. Более того, мы оказываемся в непростом положении. Да, мы уже спасены, но имеем лишь залог этого спасения. Мы уже имеем духовную природу, но по-прежнему находимся в падшем теле и живем в падшем мире. Будет ли наша жизнь совершенной? Навряд ли. Все мы много согрешаем. И в этой ситуации Писание призывает нас не поддаваться обстоятельствам, а жить жизнью, достойной того дара, который мы получили. Но позвольте! Это несколько разные вещи: или я свят абсолютной святостью и веду безгрешную жизнь, или я помилованный грешник, имеющий залог духа и стремящийся к совершенству!

Третья причина, приводящая к такому восприятию себя и окружающих, – это своеобразное чтение Библии, о котором я вскользь уже упомянул выше. Мы склонны сладкое брать для себя, а горькое «не есть». Но давайте обратим внимание на то, что Писание практически не обличает неверующих. Пламенные слова апостолов обращены к церкви так же, как обличения пророков были направлены в адрес Израиля, а не язычников, не знающих Бога. Апостолы, начиная с приветствия святым, перемежают слова ободрения и утешения с острыми обличениями и укоризнами. Неужели что-то изменилось с того времени? Похоже, такие мы святые, что нас надо обличать. Хотя, возможно, слова обличения обращены к соседу по церковной скамье, а ко мне – лишь слова утешения? Боюсь, что это опасная иллюзия.

Перечисленное выше неразрывно связано с законничеством. В чем основная суть законничества? Свести святость к узкому кругу правил. Пока человек предстоит перед святым Богом, ему не избавиться от чувства собственного несовершенства. Но стоит прописать некоторые обязательные правила святости, как все становится гораздо легче. Причем в этом небольшом наборе законничество всегда чрезмерно строго. Ведь чем строже мы в нашем небольшом «наборе святости», тем сильнее у нас иллюзия своего принципиального отличия от тех, кто к этому «набору» не имеет отношения или не так строг в этих вопросах.

Не последнюю роль играет чисто психологический момент. Жизнь в принципе непроста. А жизнь христианина часто непроста вдвойне. Есть для нас утешение великое, но оно в будущем. А хочется сейчас. И этим «сегодняшним утешением» легко становится чувство собственного превосходства. «Да, мы страдаем, да, мы гонимы... Но мы святые Божьи люди, а те, кто вокруг, – погибшие грешники, дети дьявола». Утешение мы в таком подходе найти можем, но беда в том, что это лишает нас любви к тем, за кого так же, как и за нас, умер Христос.

И самое главное будет скрыто в вопросе: «Кто распял Христа?» На этот счет существует несколько точек зрения. Не буду приводить их все. Мое глубокое убеждение, что Господа распяли все мы – все человечество. Но дело в том, что человечество-то в целом как раз не ощущает никакой вины за это убийство. Христианином же является тот, кто эту причастность осознал и раскаялся. Иными словами: мы распяли Божьего Сына, осознали это и покаялись. А люди вокруг нас не осознали своей вины в этом. В чем же наше превосходство? Ведь если говорить о нашем, то мы можем поделиться с окружающими только этой самой виной. А если говорить о прощении, так это не наше, а Божье!

Все это не может не отразиться на самом главном – нести Евангелие погибающим. Ведь Евангелие – это Добрая Весть от Бога для всех грешников, что Он любит их и заплатил за их грехи невероятную, страшную цену. Если мы – одни из этих грешников, но вкусившие Божественной милости, то в мире нет ни одного живого существа, которое было бы в наших глазах недостойно того же, что незаслуженно получили мы.

В конце я бы хотел написать о самом непростом и болезненном вопросе. Речь идет об авторитаризме наших церквей. Мы в принципе не умеем вести диалог с инакомыслящими или сомневающимися. Для нас характерно путать непогрешимость Священного Писания с собственной непогрешимостью. Почти невозможно услышать в наших церквах слова «я так понимаю» или «наша конфессия так понимает». Обычно утверждается: «Так говорит Библия». Нам, по всей вероятности, кажется, что если мы признаем за собой способность понимать Библию неверно, то это бросит пятно на ее истинность.

Причем эта проблема распространяется не только на внешнецерковные отношения, но и отражается на внутрицерковной жизни. Мы часто путаем единство, к которому призывал Господь, с единообразием, которое, похоже, чуждо Творцу. Однажды один пожилой христианин, озабоченный, как ему показалось, недостаточно благочестивым музыкальным служением, пожаловался мне на это. Я ответил, что то, что не понравилось ему, вовсе не означает, что не понравилось другим – мы ведь все разные, сказал я. «Вот именно! – с горечью воскликнул брат. – Разные! А должны-то быть одинаковые!» Это потрясло меня до глубины души, тем более, что было сказано очень благочестивым человеком. Мы уверены, что все христиане должны быть одинаковые. Они должны думать одинаково, им должно нравиться одинаковое и т. д. Причем одинаково – как я. Никто никогда не думает, что все должны быть одинаковые, как тот, с кем я не согласен.

Этот подход делает из членов церквей лицемеров, не способных открыто проявлять себя, свои взгляды и пристрастия. А неспособных к лицемерию выбрасывает на обочину общинной жизни или и вовсе вытесняет из общины.

Но если мы – особенные, чем-то по своей природе отличные от окружающих, тогда нам не избежать чувства брезгливого превосходства над «халдеями». Да избавит нас от этого Бог! Иисус, оглянувшись вокруг, увидел не «халдеев», а изнуренных и рассеянных людей, к которым Он пришел, которых утешал, кормил и исцелял. И которые в итоге распяли Его. Но даже не кресте в Его устах не было ни слова осуждения, ни тени превозношения.