Святая Троица

Эйден Уильям Тозер

Бог наших отцов, восседающий на престоле среди яркого света, как богат, как музыкален наш язык!

Но когда мы пытаемся говорить о Твоих чудесах, какими бедными кажутся наши слова и какой немелодичной кажется наша речь!

Когда мы рассуждаем о пугающей нас тайне Твоего Триединого Божества, мы закрываем рукой свои уста. Стоя перед этим «пылающим кустом», мы просим не о том, чтобы понять, а лишь о том, чтобы мы могли должным образом поклоняться Тебе, один Бог в трёх Лицах. Аминь.

Размышлять о трёх Лицах Божества - значит мысленно совершать прогулку по саду Эдема, двигаясь в направлении на восток, и ступать на Святую землю. Наши самые искренние стремления постичь непостижимую тайну Троицы должны навсегда остаться безрезультатными, и только глубокое благоговение может оградить наши стремления от ни на чём не основанных домыслов.

Некоторые люди, отвергающие всё, что не могут объяснить, отрицают и то, что Бог триедин. Пристально глядя на Всевышнего своим холодным, спокойным взглядом, они думают, что не может быть, чтобы Он был одновременно и одним, и тремя. Эти люди забывают, что вся их жизнь окутана тайной. Они не думают о том, что любое реальное объяснение даже простейшего явления природы скрыто во мраке и что объяснить это явление не легче, чем тайну Божества.

Каждый человек живёт верой, как неверующий, так и святой: один живёт верой в законы природы, другой - верой в Бога. Каждому человеку на протяжении всей его жизни приходится верить во что-то, пусть даже неосознанно. Даже самого учёного мудреца можно повергнуть в молчание одним простым вопросом: «Что?» Ответ на этот вопрос всегда будет находиться в пропасти незнания, недоступной пониманию ни одному человеку. Бог знает путь её [смерти], и Он ведает место её» [Иов 28:23], но смертный человек этого никогда не знает.

Томас Карлейль вслед за Платоном описывает чувства человека, серьёзного языческого мыслителя, выросшего в тёмной пещере, когда он впервые увидел восход солнца. «Как он был удивлён! - восклицает Карлейль. - Каким изумлением был охвачен при виде того, на что мы ежедневно взираем с безразличием! Со свободным, открытым восприятием ребёнка и вместе с тем с характерной для взрослого человека зрелостью ума он смотрел на это зрелище, и сердце его воспламенялось... Эта скалистая земля, покрытая зелёной травой и цветами, эти деревья, горы, реки, эти шумящие моря и волнующийся вверху, над головой, огромный тёмно-синий океан, колышимый ветром, эта чёрная туча, постоянно меняющая свою форму, из этой тучи появляется то огонь, то град и дождь. Что это? Что? Всю глубину, всю сущность этого мы пока ещё не знаем. И никогда не сможем узнать».

Как отличается от этого наше восприятие - восприятие тех, кто пресыщен чудесами. «Мы избегаем думать об этом вовсе не из-за нашей великолепной проницательности, - пишет Карлейль, - а из-за нашего невероятного легкомыслия, из-за нашей невнимательности, из-за того что нам не хватает проницательности. Мы перестаём удивляться этому, потому что мы не думаем... Мы называем огонь, выходящий из чёрной грозовой тучи, электричеством, тоном учёных людей читаем о нём лекции и получаем некое его подобие путём трения шёлка о стекло. Но что это? Откуда оно приходит? Куда оно идёт? Наука сделала для нас многое, но плоха та наука, которая попыталась бы скрыть от нас великую, глубокую и священную бесконечность незнания, в которую мы никогда не можем проникнуть, над которой вся наука - как плёнка на поверхности воды. Этот мир даже сейчас, когда есть столько всяких наук, по-прежнему остаётся чудом, непостижимым, загадочным и даже больше, - для всякого, кто задумается о нём».

Эти проникновенные, почти пророческие слова были написаны более ста лет назад, но с тех пор никакие достижения науки и техники не обесценили их значения, и в этом высказывании не устарела ни одна точка, ни одна запятая. Мы по-прежнему не знаем. Чтобы о нас не подумали плохо, мы легкомысленно повторяем популярные научные термины. Мы обуздываем могущественную энергию, которая стремительно проносится через наш мир. Мы с величайшей точностью управляем этой энергией в наших автомобилях и на наших кухнях. Мы заставляем эту энергию работать на нас, как Аладдин заставлял джинна, но мы по-прежнему не знаем, что это такое. Секуляризация, материализм и навязчивое присутствие вещей погасили в наших душах свети превратили нас в поколение зомби. Мы прикрываем наше полное незнание словами и стыдимся чему-либо удивляться, мы боимся даже шёпотом произнести слово «тайна».

Не колеблясь, Церковь проповедует учение о Троице. Не претендуя на понимание, она свидетельствует об этом, повторяя то, чему учит Священное Писание. Некоторые отрицают, что в Писании говорится о Триедином Боге, на том основании, что сама мысль о тройственности и единстве - это противоречие в терминологии. Но поскольку мы не можем понять, почему и как лист падает с дерева у дороги, почему и как воробышек вылупливается в гнезде на том же дереве, то почему Троица должна быть для нас проблемой? «Наши мысли о Боге становятся более возвышенными, - писал Мигель де Молинос, - когда мы признаём, что Он непостижим, недоступен нашему пониманию, а не когда мы представляем Его себе в каком-то образе и наделяем Его красотой, соответствующей нашему несовершенному пониманию».

Не все, которые называли себя христианами на протяжении столетий, исповедовали доктрину Троицы. Но вера в Троицу со времён апостолов сияла над Церковью Его первородного Сына в её путешествии сквозь годы, подобно тому как присутствие Бога в виде огненного столпа сияло над лагерем народа Израиля на протяжении их пути через пустыню, свидетельствуя всему миру: это Мой народ. Чистота и сила следовали за верой. Под этим знаменем шли апостолы, отцы Церкви, мученики, мистики, авторы церковных песнопений, реформаторы, борцы за возрождение Церкви - на их жизнях и делах была печать Божьего одобрения. Пусть в чём-то второстепенном их взгляды различались, но всех их объединяла приверженность учению о Троице. Верующее сердце признаёт то, о чём говорит Бог, не пытаясь искать других доказательств. Искать доказательства - значит подвергать сомнению, найти доказательства - значит сделать веру излишней. Все, кто владеет даром веры, поймут, как мудры смелые слова, сказанные одним из первых отцов Церкви: «Я верю, что Христос умер за меня, потому что это невероятно; я верю, что Он воскрес из мёртвых, потому что это невозможно».

Так относился к Богу Авраам, который, несмотря на все реальные доводы, был твёрд в вере, прославляя Бога. Так относился к Богу Ансельм - «второй Августин», один из величайших мыслителей христианской эпохи, который считал, что вера должна предшествовать всем попыткам прийти к пониманию. Естественно, размышление об истине, познанной через откровение, приходит после того, как приходит вера, но вера приходит туда, где уши слышат, а не туда, где ум погружается в размышления.

Верующий человек приходит к вере не путём мудрствования, он не ищет подтверждения своей веры в философии или науке.

Он кричит: «О земля, земля, земля! Слушай слово Господа» (Иер. 22:29). «Бог верен, а всякий человек лжив» (Рим. 3:4).

Означает ли это, что учёность не имеет никакой ценности в сфере религии, данной нам в Божественном откровении? Вовсе нет. Перед учёным стоит очень важная задача, но пределы её строго ограничены. Задача учёного - гарантировать чистоту текста, как можно большую его близость к первоначальному тексту Слова Божьего. Учёный может сравнивать один текст Писания с другим до тех пор, пока не дойдёт до понимания истинного смысла текста. Но именно на этом его полномочия заканчиваются. Он никогда не должен давать свою оценку написанному. Он не должен осмеливаться выставлять смысл Слова Божьего на суд своего рассудка. Он не должен решаться на то, чтобы признавать Слово Божье разумным или неразумным, научным или антинаучным. После того как смысл Писания раскрыт, этот смысл выносит своё суждение об учёном, а не наоборот.

Учение о Троице - это истина для сердца. Лишь дух человеческий способен пройти через эту завесу и проникнуть в Святое святых. «Позволь мне искать Тебя в стремлении, - молил Господа Ансельм, - позволь мне стремиться к Тебе в поиске, позволь мне найти Тебя в любви и, найдя, любить Тебя». Любовь и вера чувствуют себя как дома втайне Божества. И пусть разум с почтением преклонит колени, не входя в этот дом.

Христос, не колеблясь, использовал форму множественного числа, говоря о Себе Самом и одновременно о Боге Отце и о Духе Святом: «И Мы придём к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14:23). И ещё Он сказал: «Я и Отец - одно» (Ин. 10:30). Очень важно, чтобы мы думали о Боге как о единой Троице, не смешивая трёх Лиц и не разделяя единую сущность. Только так мы можем правильно думать о Боге, и только такие мысли о Боге достойны Его и достойны наших душ.

Именно то, что наш Господь настаивал на Своём равенстве с Отцом, возбуждало гнев набожных людей Его времени и в конце концов привело Его к распятию. Нападки на учение о Троице, предпринятые два столетия спустя Арием и некоторыми другими людьми, также были направлены на то, чтобы лишить Христа Его Божественной сущности. В то время, когда арианство противопоставляло себя всему христианскому миру, 318 отцов Церкви (многие из которых были изувечены или покрыты шрамами в результате пыток, перенесённых во время гонений на христианство) встретились в Никее и приняли Символ веры, одна из частей которого гласит: «Верую во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божьего, единородного, рождённого от Отца, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого. Отцу единосущного, через Которого всё произошло как на небе, так и на земле...»

На протяжении более шестнадцати столетий это было и остаётся окончательной проверкой на истинную принадлежность христианству. Так и должно быть, потому что в этих словах богословским языком кратко сформулирована вся сущность учения Нового Завета о положении Сына в Божественной сущности.

Принятый Никейским собором Символ веры отдаёт дань и Святому духу, Который является Богом и Который равен Отцу и Сыну:

«Верую в Духа Святого, Господа, животворящего, исходящего от Отца, вместе с Отцом и Сыном почитаемого и прославляемого».

Если не учитывать вопроса, исходит ли Дух Святой только от Отца или от Отца и от Сына, то это положение древнего Символа веры разделяют и западная, и восточная ветви Церкви, да и вообще подавляющее большинство христиан.

Авторы Символа веры св. Афанасия с великой осторожностью описывали взаимоотношения между тремя Лицами Троицы, заполняя пробелы в человеческой мысли лишь настолько, насколько это было возможно, не выходя за пределы, очерченные полученным по вдохновению свыше Словом Божьим. «В этой Троице, - говорится здесь, - нет ничего прежде или после, нет ничего больше или меньше, но все три Лица едины в вечности, объединены друг с другом и равны».

«Ангелу Ефесской церкви напиши - так говорит Держащий семь звёзд в деснице Своей, Ходящий посреди семи золотых светильников: „Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твоё, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашёл, что они лжецы. Ты много перенёс и имеешь терпение и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак, вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься. Впрочем, то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела николаитов, которые и Я ненавижу. Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкусить от древа жизни, которое посреди рая Божьего"».

Но как же тогда сочетаются эти слова со словами Иисуса: «Отец Мой больше Меня» (Ин. 14:28)? Древние богословы знали это и написали в Символе веры: «Равный Отцу в Своей Божественной сущности; менее Отца в Своей человеческой сущности». И это определение привлекает внимание каждого человека, который всерьёз намерен искать истину там, где свет лишь едва виден.

Для того чтобы искупить грехи человечества, вечный Сын не покидал Отца Своего; находясь среди людей, Он говорил о Себе как о «единородном Сыне, сущем в недре Отчем (Ин. 1:18) и как о «Сыне Человеческом, сущем на небесах» (Ин. 3:13). Мы допускаем, что здесь присутствует тайна, но никак не смешение понятий. Воплотившись в образ человека, Сын скрывал Свою Божественную сущность, но не отрицал её. Единство Божества делало невозможным любое отступление от Его Божественной сущности. Когда Он взял на Себя человеческую природу, Он не стал кем-то меньшим. Бог никогда не может стать меньше, чем Он есть. Потому что невозможно даже подумать, что Бог может стать отличным от Того, Кем Он является.

Три Лица Божественной сущности — это одно целое, и у них единая воля. Они действуют всегда вместе, и никогда ни один из Них не делает даже самую малость без одобрения двух других. Каждое деяние Божье осуществляет Троица в Своём единстве. Здесь, конечно, мы вынуждены думать о Боге с помощью понятий, характерных только для человека. Мы думаем о Боге по аналогии с человеком и в результате не можем познать окончательную истину. Но если мы вообще намерены думать о Боге, то обязательно будем применять по отношению к Творцу те мысли и слова, которые применяются обычно по отношению к Его творениям. Вполне реальная ошибка, которую совершают люди, часто даже не осознавая этого, — размышление о трёх Лицах Божественной сущности как о людях, совещающихся между собой, обменивающихся мыслями и в результате приходящих к какому-то соглашению. Мне всё время казалось, что у Мильтона в его знаменитом «Потерянном рае» есть одно довольно слабое место: это когда три Лица Божества разговаривают друг с другом об искуплении грехов человечества.

Когда Сын Божий ходил по земле как Сын Человеческий, Он часто говорил с Отцом, и Отец отвечал Ему; как Сын Человеческий Он и сейчас заступается перед Богом за Своих людей. Диалог между Отцом и Сыном, записанный в Священном Писании, всегда следует понимать как диалог между вечным Отцом и человеком Иисусом Христом. То общение, которое происходит в одно мгновение между тремя Лицами Божественной сущности, то общение, которое существует вечно, не знает ни звуков, ни усилий, ни движений.

Царит молчанье. Вечное молчанье —
Слово Того, Кто говорит всегда, — 
Оно ненарушимо никогда. 
О Изумительный! 
О Достославный! 
Не слышно песни, звука никакого. 
Безмолвие... 
Так всюду каждый час 
Любовь являя, мудрость, силу, власть,
Бог драгоценное глаголет Слово...
Фредерик У. Фэйбер 

Многие христиане полагают, что дела Господни распределены между тремя Лицами. Например, сотворение мира приписывается Отцу, искупление грехов человечества —Сыну, а духовное возрождение — Духу Святому. Это верно лишь отчасти, но не полностью, ибо Бог не может разделить Себя так, что одно Лицо будет действовать, в то время как другое будет оставаться в бездействии.

В Священном Писании показано, как три Лица действуют в гармоничном единстве, творя все великие дела во всей Вселенной.

В Священном Писании говорится, что мир сотворён Отцом (Быт. 1:1), Сыном (Кол. 1:16) и Духом Святым (Иов 26:13 и Пс.103:30). Воплощение в образ человеческий было совершено всеми тремя Лицами (Лк. 1:35), хотя только Сын стал плотью и обитал среди нас. В момент крещения Христа Сын выходил из воды, Дух Святой нисходил на Него, а голос Отца говорил с небес (Мф. 3:16-17).

Возможно, самое прекрасное описание искупления грехов можно найти в Послании к евреям (9:14), где сказано, что Христос вечным Духом Святым принёс Себя, непорочного, Богу; и здесь мы видим, как три Лица действуют вместе.

Таким же образом воскресение Христа можно считать деянием и Отца (Деян. 2:32), и Сына (Ин. 10:17-18), и Духа Святого (Рим. 1:4). Апостол Пётр указывает, что спасение каждого конкретного человека — это действие всех трёх Лиц Божественной сущности (1 Пет. 1:2), и ещё говорится, что в душе христианина обитают и Отец, и Сын, и Дух Святой (Ин. 14:15 23).

Учение о Троице, как я уже сказал, это истина для сердца. Тот факт, что это учение не может быть удовлетворительно объяснено, свидетельствует не против этого учения, а, наоборот, в его пользу. Такая истина может быть постигнута только путём откровения, никто не мог бы просто так представить её себе.