Вася Шумилин

Родион Берёзов

После своего обращения Вася Шумилин горел желанием всем и каждому свидетельствовать о том, что сделал Христос для его души. Это был еще довольно молодой одинокий человек, по профессии - парикмахер. В Европу его, как многих, забросила война. Он пережил немецкий плен и тоскливо лагерную неопределенность, когда многие не знали, что с ними будет завтра. На родине он был колхозником и натерпелся всякой нужды. Парикмахерские способности проявились в нем с детства: каждого длинноволосого человека он хотел постричь, каждого взлохмаченного - причесать и сделать покрасивее. В пятнадцать лет он был уже заправским парикмахером - на радость всему колхозу. Не расставаясь с ножницами, гребешком и бритвенными приспособлениями, он стриг и брил бесплатно всех желающих - в обеденные перерывы в поле, на току во время молотьбы, на мельнице в ожидании помола, в очередях возле потребилки, в лесу во время сбора валежника.

Идя в гости, он не забывал захватить с собою ножницы, гребенку и бритву. Если собиралась компания давно не стриженных, плохо причесанных людей с заросшими подбородками, Василий говорил:

- Ну как мы сядем за стол такими страхоидолами? Давайте постригу и побрею всех звероподобных.

Наведение красоты происходило посреди избы в холодное время и во дворе - в летнюю пору.

Вася был всеобщим любимцем. В родном селе не было человека мужского пола, которому он не оказал парикмахерской услуги. Когда головы и лица колхозников бывали приведены в порядок, больше радовался парикмахер, чем его клиенты.

- Ну вот, теперь вы стали похожи на людей, а не на «ведьмедей».

Сам он тщательно следил за своей внешностью, хотя на лицо был не ахти каким красавцем: нос приплюснутый, волосы рыжие, на розовых щеках крупные веснушки. Но магнитом Василия были глаза - темно-синие, доверчивые, открытые. Взглянув на них, можно было сразу сказать, что их обладатель не только никогда не обидит человека, но даже не тронет козявки.

Родился он в такое время, когда во всей округе на родине не осталось ни одной церкви. Бабушки у него не было, а у отца и матери, занятых колхозными работами, не оставалось свободной минуты, чтобы укрепить сына в религиозных истинах. Он знал только одно: все сотворено Богом, Которого отвергает власть, уверяя, что мир произошел сам по себе. Молитв он не знал, в церкви ни разу не был, случайно уцелевшие старенькие священники, с длинными волосами, казались ему странными существами, которых очень хотелось постричь и омолодить.

Врожденный талант цирюльника сослужил ему службу в лагере военнопленных: с разрешения начальства он открыл парикмахерскую и был освобожден от нарядов на тяжелые физические работы.

Возвращаться на родину в репатриационное время Василий не захотел, так как до него дошли слухи, что его родители погибли во время бомбардировки эшелона с беженцами, направляющимися на восток.

В немецком городке, где он очутился после войны, он открыл парикмахерскую, как только представилась к тому первая возможность.

О первом евангельском собраний он узнал от своих русских клиентов. Оно было назначено в лагере для беженцев на 7 часов вечера. Василий явился первым в лагерный барак, где должен был выступить евангельский проповедник, и занял место в первом ряду - против стола, покрытого белой скатертью. Народу собралось много. Проповедник, говоривший с армянским акцентом, был невысокого роста с густой седеющей шевелюрой.

«Не мешало бы его постричь», - подумал Василий.

Сначала было общее пение. Парикмахер сразу прослезился, когда все стройно запели:

«О, приди, заблудший грешник, вот Иисус тебя зовет;

И, как всяких благ споспешник, радость в душу Он прольет.

Ты, что жаждешь очищенья, верь, молись, и радость в душу Он прольет,

О, приди, тебя Он ждет».

Потом спели еще два трогательных гимна. «Как хорошо, - думал Василий, - как будто поют не люди, а небесные ангелы».

Его синие, кроткие глаза не переставали сочиться обильными слезами. Проповедник прочитал притчу о блудном сыне. Василий слышал ее впервые. Проповедь продолжалась целый час, но Василию этот час показался минутой. Жизнь пред ним предстала в совершенно новом свете. Только теперь он понял, что большинство людей - это грешные, блудные сыновья, ушедшие от своего Отца. Благоразумные в тяжелый момент спохватываются и решают вернуться под Отчий кров. Упорные коснеют в грехе и в конце концов погибают.

Когда проповедник предложил выйти вперед всем, кто считает себя «блудным сыном», Василий без всякого колебания первым подошел к столу и стал на колени. После него вышли и другие: всего человек двадцать. Молиться никто не умел. Василию очень хотелось сказать хоть несколько слов. Пусть это будут простые, корявые слова, но Бог по Своей доброте и милости не взыщет с него.

- Господи, - начал Василий, - Ты знаешь Сам, что ничего хорошего во мне нет. Я запылен и запачкан грехами. Похлещи меня Своим веником, как хлещутся люди в бане после работы, чтоб отпарилась с моей души вся нечисть, которая налипла... Я так рад встрече с Тобой. Ведь слепой я был, как крот, а теперь мои глаза открылись. И мне охота всем рассказывать о Тебе, но я очень плохой говорун. Обтеши мои слова, чтоб люди слушали их, помоги мне наводить красоту не только на голове и на лице у людей, но и в их сердцах, которые заросли нестрижеными волосами...

Безыскусная молитва Василия растрогала проповедника, который решил, что из парикмахера будет толк на ниве Христовой. После собрания он долго беседовал с ним и пригласил на завтра к себе. Так началось духовное служение Василия Шумилина, сердце которого было переполнено любовью к Богу и горячим желанием сделать как можно больше для славы Его. Всем и каждому парикмахер хотел свидетельствовать о том, какой светлой и счастливой стала его жизнь после того, как он отдал свое сердце Христу.

Одна досада было у Василия - он не умел говорить гладко, не был дальновидным сердцеведом, из-за чего иногда попадал в неприятные истории. Так, однажды, желая обратить ко Христу своего клиента, сидевшего в кресле с намыленным для бритья подбородком, он, беря в руки бритву, спросил у него:

- Думали ли вы когда-нибудь о смерти?

- А почему я должен о ней думать? - удивился человек с белой простыней на плечах.

- Потому что смерть может наступить каждую минуту.

Выправляя на ремне бритву, Василий делал такие размашистые движения рукой, что невольно заронил страх в душу бреющегося и тот спросил у парикмахера:

- Но я думаю все же, что смерть не наступит в то мгновение, когда у меня намылен подбородок?

- Как знать? Смерть может прийти в такой момент, когда ее не ждут, и в таком месте, где о ней не думают.

- Какую смерть вы имеете в виду - естественную или насильственную?

- Я говорю вообще о смерти и вижу, что вы, к ней совершенно не готовы... И напрасно: вам, милый человек, нужно подготовиться к ней немедленно!..

И тогда случилось то, чего Василий никак не ожидал: клиент рванулся с кресла к двери и с криком «караул» ринулся в сторону полицейского поста.

- Бывают же на свете такие пугливые, - сказал в раздумье Василий, - ну куда он помчался, как оглашенный?..

Через несколько минут клиент, уже с высохшим мылом на подбородке, но все еще с простыней вокруг шеи, вошел в парикмахерскую в сопровождении полицейского.

- Вот этот... хотел перерезать мне горло бритвой, - указал перепуганный человек на Василия.

- Да Боже меня упаси! Зачем мне губить человеческую душу, если я за свою жизнь не убил ни одной мухи?! - взволнованно оправдывался Василий.

- Но вы уже замахнулись на него бритвой и сказали, чтобы он простился с жизнью, - сказал полицейский.

- Я говорил о том, что каждый человек должен подумать о своей смерти, чтобы подготовиться к ней.

- Зачем живому думать об этом? - удивился полицейский.

- Вот и вы ходите с закрытыми глазами по земным дорогам... Затем, чтобы очистить свою душу, открыть в ней дверь для Бога, и если придет смерть, то умереть безгрешным, чтоб попасть не в ад, а в рай...

Об этом самом я хотел сказать своему клиенту, а он струсил, не дослушал и побежал за вами... Вы можете спросить обо мне, господин полицейский, у любого человека: обидел ли кого-нибудь Василий Шумилин словом или делом? И все вам скажут: никого! А чтоб человека чикнуть ножом по горлу - да разве это мыслимо? Садитесь, господин, в кресло: я бесплатно вас побрею в присутствии господина полицейского... Вы не поняли меня, потому что язык у меня корявый, а душа совсем другая...

Клиент с опаской сел в кресло. Полицейский встал возле него, зорко наблюдая за движениями парикмахера. Брил он мягко, нежно, не переставая молиться про себя: «Господи, дай мне уменье находить хорошие слова, чтобы люди не пугались меня и не убегали из парикмахерской за полицией».

Бог услышал настойчивые мольбы парикмахера, и вскоре он стал прекрасным оратором. Его речи были только на духовные темы. Василия любили слушать старые и молодые. В результате его бесед заядлые безбожники становились верующими, пьяницы - трезвенниками, развратные - чистыми, скупые - щедрыми, жестокие - милосердными. Всех возродившихся Василий стриг и брил бесплатно. Его мечта исполнилась: теперь он наводил красоту и на лице, и в душе человеческой.