Россия ностальгирующая

Надежда Орлова

Мы участвовали в праздно- вании 60-летия образо- вания СССР и смотрели репортаж из Беловежской пущи 1991 года. Составляли конспекты «Манифеста коммунистической партии» и переписывали самиздатовские сборники стихов Владимира Высоцкого. Ходили под красными флагами на демонстрации и субботники и наизусть знали музыку к балету Петра Чайковского «Лебединое озеро», подчас заменявшего выпуски телевизионных новостей. Стояли на пионерских линейках и сидели на комсомольских собраниях. Несли почетный караул у памятника вождю мирового пролетариата и переживали по вечерам за судьбу Штирлица. Провожали старшеклассников в Афганистан и ровесников в Чечню. С упоением тратили студенческую стипендию на книжных развалах в конце 80-х и стояли в очереди за газетой «Совершенно секретно». Мы помним бесконечные похороны генеральных секретарей и горбачевскую борьбу с алкоголизмом. Видели Ельцина на танке и картину «Ходоки у Ленина» в школьных коридорах. Играли в «Зарницу» и пытались прорваться на фильм «кроме детей до 16». Покупали зимние сапоги за ваучеры и по нескольку раз занимали очередь за колбасой в городских гастрономах. Мы родились в 70-х, нам по сорок лет, мы – активная часть населения страны.

Мы стоим на верхушке жизненного пути: уже есть на что оглянуться, еще есть куда всматриваться; виден старт, предчувствован финиш. Радость нового дня сглажена и не так остра, как в юности. Ностальгия же, наоборот, посещает все чаще. Бывшие панки и металлисты, поклонники «Ласкового мая» и «Модерн Токинг», одетые в костюмы, подстриженные и причесанные, в дорогих автомашинах, в офисах и у египетских пирамид осуждающе качают головами вслед тинэйджерам.

В застольных разговорах все чаще звучит тема страны, «которую мы потеряли». Папы и мамы сокрушаются о том, что их дети не были октябрятами и пионерами, пытаются воспитать своих чад на примерах «Электроника» и «Девочки из будущего». Из распахнутых дверей кафе доносятся звуки «советских шлягеров». Телевидение спешно открывает ностальгические каналы: только советских фильмов, только советской эстрады, только советского театра. Радио транслирует бесконечный «городской шансон», под который вспоминаются автоматы с газированной водой, плакаты «Летайте самолетами Аэрофлота» и «Храните деньги в сберегательных кассах», а еще маргариновые розочки на заказных тортах. Страницы толстых журналов повествуют о биографиях выдающихся людей Страны Советов. Средства массовой информации, которые, по выражению физика Петра Капицы, «не менее опасны, чем средства массового уничтожения», уловив настроения (или сформировав их?), взахлеб советуют не разрушать старое доброе прошлое, в котором было не так уж много плохого, как преподносили гласность и перестройка.

«Когда меня приняли в компартию, там была хорошая школа. В партийных органах высокая ответственность, все было по совести» (В. Черномырдин, журнал «Биография», № 5, 2008 г.). Пятнадцать лет назад такие строчки не могли появиться в печати. Теперь они воспринимаются спокойно и серьезно.

«Какая литература сегодня востребована у ваших читателей?»

«Все зависит от аудитории. Да, востребованы Донцова, Маринина и Полякова. Но не меньший спрос и на Улицкую, Пелевина, Ерофеева. А самое примечательное, что в последние годы очень востребована советская литература. Например, „Битва в пути” Галины Николаевой. А еще – представьте себе! – производственная советская литература 70–80-х годов, своего рода „введение в курс” современной рыночной экономики» (Из интервью с директором Калининградской централизованной библиотечной системы Е. Александронец, газета «Гражданин», № 19, 2008 год).

Это мы, сорокалетние, – потребители производственной советской литературы.

«При смене двух исторических эпох являются характеры, принадлежащие той и другой, нецельные, раздвоенные. Их убеждения, верования принадлежат новому времени; привычки, темперамент – прошлому. Побеждает в большинстве случаев не разум, а инстинкт; не убеждения, а темперамент; отжившее торжествует над живым, и человек гибнет жертвой этой борьбы» (Д. Мережковский).

Это сказано и про нас, о поколении «новых мехов со старым вином». Теперь оно, поколение, руководит политикой, экономикой, наукой, искусством. А им руководит ностальгия. По детству, по юности, по СССР.

Почему же так притягательна атмосфера прошедшей эпохи строительства коммунизма? Конечно, это и воспоминание о детстве, но и разочарование в настоящем, которого так ждали двадцать лет назад. Свобода пришла, рынок ворвался в нашу жизнь, пал «железный занавес», но чего-то не хватает. Неясное томление и тревожащая тоска живут в груди сорокалетних. Что же мы упустили? Мимо чего же мы прошли?

Мы объелись псевдодуховности, как дети на празднике, оставленные без присмотра, объедаются сладостями, когда в сумасшедшие 90-е жадно хватали «Бхагават Гиту» и «Теософию» Блаватской, всматривались в мистические пейзажи Рериха и искали в сумерках НЛО над родным городком, расхаживали в желто-оранжевых одеждах индуистов и вступали в «Белое братство», а вечерами заряжали тазики с водой перед телевизионной головой Чумака и пытались уничтожить все шрамы на теле, глядя в глаза Кашпировскому. Но все оказалось обманом, мороком, как «воскресение» мертвеца популярным в те годы колдуном Лонго. Поэтому и тоскуем мы по той атмосфере, где все было четко разделено на черное и белое, наше и не наше. Не по социалистической экономике, не по талонам и карточкам. Нет, мы тоскуем по идеологической стабильности – неважно, какой! По простоте и ясности: можно – нельзя. Мы так воспитаны, мы так привыкли, у нас темперамент прошлого.

Мы упустили веру. Мы прошли мимо Бога. Как и двадцать лет назад, мы нуждаемся в Евангелии. Нам необходим библейский ликбез. Нам необходима здоровая духовная пища. Нам необходим Хлеб Жизни вместо приторных пирожных сомнительной свежести.

Мы регистрируемся на «Одноклассниках» и создаем форум «Я люблю СССР». Считаем, что лучшие мультфильмы были созданы до 1985 года и говорим цитатами из кинокартин Л. Гайдая. Мы гордимся полетом Ю. Гагарина и «Единой Россией». Мы родились в 70-х, нам по сорок лет, мы – активная часть населения страны. Нам так нужен Бог...