Звезда для Алешки

Татьяна Никольская

На городской площади безучастно месили снег прохожие. В стороне, возле памятника Ленину, топталась кучка продрогших ребятишек. Краснощекий крепыш лет двенадцати держал на палке плакат: «Долой елку!» Рядом две девочки с торчавшими из-под шапок щуплыми косичками развернули узкий транспарант: «Елка – буржуев праздник!» Девушка постарше (должно быть, вожатая) махнула рукой – и ребята старательно прокричали:

«Елку ты побереги,

Для забавы не руби!»

Никто и не рубил. В стране не было не только рождественских и новогодних елок, но даже воскресных выходных. С тех пор, как в прошлом, 1929, году «в целях борьбы с религией» ввели беспрерывную рабочую неделю, люди отдыхали не по воскресеньям, а в другие дни, назначенные начальством. И пионеры – участники демонстрации – в действительности никогда не видели разукрашенной елки.

А вот у семнадцатилетней Лели елка была, вернее, несколько еловых веточек, которые девушка несла бережно, как букет. Она старалась не привлекать к себе внимания. Но можно ли спрятать хвойный аромат, плывший из рук? Это был запах детства, праздника, ожидания чуда. Прохожие улыбались ей вслед, и даже пионеры на площади, казалось, смотрели с завистью.

Девушка ускорила шаг. Ведь сегодня в их евангельской церкви – Рождество. Праздник продолжится всю ночь: после богослужения будет чай с пирогами и спектакль, подготовленный молодежью. Они каждый год сами придумывали и ставили рождественскую пьесу. Раньше молодежи в церкви было столько, что и ролей не хватало на всех желающих. Они даже спорили за право участвовать в спектакле. Теперь спорить некому и незачем. Несколько юношей и девушек наравне со взрослыми служителями отправлены в ссылку. Другие оставили молитвенный дом, испуганные арестами, увлеченные призывами построить рай на земле. Кое-кто уехал из города. Их осталось всего пятеро: Леля, три ее подружки и младший брат Вадик. И все-таки праздник в церкви будет. И молодежь покажет спектакль про Вифлеемскую звезду.

И вдруг...

 – Привет! – откуда-то сбоку на Лелю налетел рослый белобрысый парень. Это оказался однокурсник Алешка. Заметив пушистые ветки, он шутливо нахмурился:

– Ах, у тебя елка? Это же религиозный предрассудок!

Секунда – и ветки были вырваны из Лелиных рук. Затем, помятые и сломанные, они посыпались на землю.

– Мы раздуваем пожар мировой! Церкви и тюрьмы сравняем с землей! – пропел Алешка, приплясывая на разбросанных ветках.

У Лели от обиды потемнело в глазах. А она-то мечтала украсить молитвенный дом... Ей захотелось хорошенько отхлестать парня первой же попавшейся веткой. Она даже подняла одну и раздраженно замахнулась. Алешка отпрыгнул в сторону: этой веселой игры он и добивался, раздражая Лелю. Но девушка вдруг опустила руку. И хотя в глазах по-прежнему блестели слезы, она, больше не глядя на обидчика, стала подбирать и осторожно разглаживать ветки. Алешка почувствовал, как важен был для нее этот «букет» и как старательно она сберегала в душе нечто еще более важное, ради чего и сдержала обиду. Ему сделалось неловко за свою шутку, уже не казавшуюся остроумной. Он поднял последнюю ветку и протянул Леле:

– Ладно, ты это... извини... Девушка грустно осмотрела потрепанный «букет», еще недавно такой мохнатый и пушистый

.– А может, ты и прав насчет предрассудка, – сказала она задумчиво. – Рождество можно встречать и без елки. Потому что главный на празднике – Христос. Эту радость ни сломать, ни отнять невозможно...

– А я тоже был однажды на Рождестве, – сказал вдруг Алешка. – Только очень давно, перед революцией. Помню, большой зал и елку до потолка – всю разукрашенную, в свечках, в дожде... И звезду на макушке помню. Нас угощали сладостями и дали подарки – игрушки и конфеты. Только я плакал потом. Это была благотворительная елка для детей погибших солдат. У меня тогда батю на фронте убили...

Теперь устыдилась Леля. А она-то и не задумывалась, почему Алешка живет не дома, с родителями, а в общежитии, вместе с иногородними ребятами, какое горе прячет за своей бравадой.

 – И ты с тех пор ни разу не был на Рождестве? – спросила она участливо.  Парень отрицательно помотал головой

.– А хотел бы пойти?

 – Леля, вот ты где! – из переулка выскочила подружка Катя. – А мы тебя заждались... Скоро начнется собрание! Ой… – пискнула она, заметив Алешку.

– Давай возьмем его с собой на Рождество! – предложила Леля.

Катя вторично ойкнула и отвела подругу в сторону.

– Ты что! – испуганно зашептала она. – Он комсомолец. Завтра же всему техникуму про нас расскажет...

Катина тревога передалась и Леле.

 – И вправду... Не надо сегодня с нами ходить… – сказала девушка. – Все равно тебе там скучно будет... После поговорим.

Парень разом помрачнел. Видно, понял, о чем шептались девушки и чего испугались. Он как-то грустно ссутулился и побрел прочь. Вот он уже исчез из светового фонарного круга, вот почти растаял в зимних сумерках. Сейчас он уйдет и, может, никогда никогда не увидит Вифлеемской звезды…

– Подожди! Алексей!