Я буду петь вместе с вами

Освальд Дж. Смит.

Для тех, кто интересуется теорией эволюции, вероятно, будет интересно узнать, что в конце жизни Чарлз Дарвин вернулся к вере в Бога. Зачастую, когда человек оказывается перед лицом вечности и таким образом волей-неволей сталкивается с реальностью существования Божественного, он кается в своих взглядах и поступках. То же самое произошло с Ч. Дарвином.

Нижеизложенное рассказала леди Хоуп из Нордфилда, проведшая много времени у постели Ч. Дарвина в его предсмертные дни. Она сама записала свои воспоминания. Вот что она пишет:

„Это был один из тех чудных осенних вечеров, какие изредка бывают у нас, в Англии. Меня попросили посидеть у известного профессора Чарлза Дарвина. Последнее время он уже почти не вставал с постели. Когда я видела его в те дни, мне всякий раз приходила в голову мысль, что весь его вид представлял прекрасную картину, достойную Королевской Академии. И никогда это чувство не было таким сильным, как в тот раз.

Дарвин полулежал в постели. На нем был мягкий вышитый халат из богатой бордовой ткани. Он сидел с заложенными за спину подушками и смотрел в окно – на просторные поля пшеницы, обрамленные лесами. И все это погружалось в дивный багровый закат. Его высокий лоб и тонкие черты лица озарились радостной улыбкой, когда я вошла.

Он показал рукой в сторону окна, чтобы обратить мое внимание на чарующую картину за окном. В другой руке он держал Библию, за изучением которой теперь он проводил все свое время.

– Что Вы читаете? – спросила я, присаживаясь на край кровати.

– Послание к евреям, – ответил он. – Все еще Послание к евреям, царственную книгу, как я ее называю.

Водя пальцем по страницам послания, он поделился со мной некоторыми мыслями о прочитанном.

Я вкратце упомянула о критических взглядах, высказанных некоторыми людьми по поводу его эволюционной теории происхождения видов, о ее значении, а также об их понимании начальных глав книги Бытие.

Это привело его в нескрываемое уныние. Пальцы Дарвина судорожно сжимались от волнения, а на лице выразилось чувство глубокого страдания, когда он сказал:

– Я тогда был молодым человеком с несложившимися взглядами. Я высказывал догадки и предположения, постоянно размышляя над чем-нибудь, и, к моему удивлению, эти идеи были подхвачены и распространены с быстротой лесного пожара. Люди превратили эти мои незрелые идеи в религию.

Он замолчал, чтобы передохнуть, затем добавил еще несколько фраз о святости Бога и Его величии и, глядя на Библию, которую он нежно держал в руках все это время, вдруг сказал:

– У меня в саду есть дачный дом. Там помещается примерно 30 человек. Вон он, – показал он рукой на распахнутое окно. – Я очень хотел бы, чтобы Вы собрали там людей и сказали им о Боге. Я знаю, что Вы читаете Библию в деревнях. Хотелось бы, чтобы завтра там собрались здешние слуги, а также люди, живущие по соседству. Можете ли Вы обратиться к ним со словом Божиим?

– О чем мне сказать им? – спросила я.

– Об Иисусе Христе! – ответил он. – И о спасении, которое Он дает нам. Это ли не самая лучшая тема? И кроме того, я хочу, чтобы Вы спели с ними несколько песен.

Я никогда не забуду тот свет, который излучало его лицо при этих словах. Затем Дарвин добавил:

– Мое окно будет открыто, и если Вы начнете собрание в 3 часа, я буду петь вместе с вами.

Я не могу передать словами одухотворенность лица этого благородного пожилого человека в тот памятный день!“

Трудно представить себе более волнующую сцену. Здесь перед нами само естество всей серьезности чувств! Мы видим Чарлза Дарвина, ревнующего за истину Божью, с лицом, излучающим радость веры, говорящего о величии Библии и с горечью сознающего все зло распространения теории эволюции, вошедшей также в теологию, ставшей пагубой для церквей, а также приведшей к утрате веры многими людьми...

Перевод с английского

Елены Кливер