В саду «молчунов»

Геннадий Фишбайн

Наша экскурсия остановилась у монастыря «молчунов». Монахов, проживающих там, называют так потому, что они говорят только на духовные темы. Оказавшись там и будучи мучим вопросом о правильных взаимоотношениях между мессианскими евреями и христианами других национальностей, я решился задать волнующий меня вопрос служителю, продававшему туристам вино собственного производства.

Монах указал мне на грубо отесанную деревянную дверь с табличкой «Приват», в которую я вошел с нескрываемым любопытством. Пройдя сквозь узкий каменный коридор, я оказался в тенистом оазисе из плодовых и оливковых деревьев.

Жестом «молчун» пригласил меня присесть на скамейку, стоявшую под сенью ветвистой маслины. Ее сморщенный ствол напоминал лицо старца, а по возрасту она явно была ровесницей Второго храма. Скамейка не уступала по удобству дивану, благодаря ее глубокой, вогнутой спинке, принявшей меня в свои объятия. Густые нижние ветви дерева, равномерно покачиваясь, словно опахалом, обдували мое вспотевшее лицо дефицитным для Востока ветерком.

Монах ушел в дом, как видно, за угощением, а я погрузился в полуденную дрему. Задремав всего на несколько минут, я во сне стал свидетелем необыкновенной истории масличного дерева, в тени которого отдыхал.

Из дома вышел мой гостеприимный знакомый со шлангом в руках и направился в мою сторону, явно не замечая меня. Полив дерево, под которым я сидел, он перешел к следующему, удаляясь в глубь сада.

– Ах, как здорово! – прозвучал надо мной голос. Подняв глаза, я никого не увидел, кроме пышной ветви.

– Глоток живительной влаги! – продолжала говорить человеческим голосом пышная ветвь.

– Жив еще Садовник, живо и дерево наше! – восхищенно подтвердила другая свежерасцветшая ветка.

– Еще бы, если корень крепкий и здоровый, то и ветви в порядке, – вступили в разговор надломленные ветви, тяжело дыша и покачиваясь при каждом слове.

– Оно-то и видно, оттого-то вы в таком плачевном состоянии, – заметила пышная ветвь.

– Да если бы Садовник вас не поил и не обхаживал, то вы давно бы уже в земле гнили, – добавила молодая ветка.

– Ха! Подумаешь, Садовник... Не Он, так дождь напоит! – с самоуверенностью ответили надломленные ветви.

– А что бы вы делали в засушливое время? – переспросила, зашелестев пышной листвой, огромная ветвь.

– Темнота! Есть еще и грунтовые воды, – начали было разъяснять надломленные ветви, но, передумав, пренебрежительно продолжили:

– Законы природы знать надо, а то: «Садовник, Садовник...»

Я уже думал, что на этом их спор закончился, но после короткой паузы подул ветерок, и молодая ветка снова зашелестела, обращаясь к старшей соседке по стволу:

– Что же будет с этими надломленными ветвями – ведь их большинство, неужели совсем отпадут?

Услышав это заявление, надломленные ветви, забыв о своем униженном положении и как бы от резкого порыва ветра собрав все силы, поднялись кверху, прошумев:

– А вы не волнуйтесь за нас, мы живучие благодаря нашим крепким и глубоким корням! О себе подумайте, отщепенцы, – и рухнули всей тяжестью вниз, обдав меня прохладной воздушной волной.

На какое-то мгновение установилась тишина, но ее нарушила пышная ветвь, шепотом обращаясь к молодой ветке и как бы закрываясь при этом листвой:

– Мы слышали, что Садовник собирается привить к нашей маслине дикую!

– Что за чушь?! – испуганно закачались надломленные ветви.

– Как вы можете слышать Садовника? Это вам почудилось, быть такого не может, потому что такого не может быть никогда на нашем дереве, – пытались логически доказывать они.

– Это еще надо обсудить, – насторожилась молодая ветка. – Как этот дичок собирается приживаться к нам, к нашему образу жизни, как собирается делить с нами жизненные соки и питаться от наших корней?

– Но если Сам Садовник так решил, то придется принять этого дичка, только нельзя позволить ему командовать на маслине, – высказала свое мнение пышная ветвь, тем самым положив конец бессмысленной дискуссии.

А надломленные ветви, в бессилии повиснув, заключили:

– Лишь бы здоровье было, а остальное приложится.

Из глубины сада вышел знакомый мне монах с молодым деревцем в руках. Подойдя к моей маслине, он стал возиться у ствола, из которого выходили надломленные ветви. Вся маслина застыла в оцепенении, а над садом прозвучал голос, будто трубный:

– Я привью эту дикую маслину, чтобы возбудить в надломленных ветвях ревность.

Монах обильно полил дерево и удалился в свои покои, а ветви на маслине затаили дыхание. Дичок стал расти, как при ускоренной съемке, обнимая ствол, прорастая между природными ветвями, и наконец так разросся, что природным ветвям пришлось несколько раздвинуться.

– Привет! – радостно обратился дичок к ветвям. – Как здорово здесь, какие живительные соки, какая свобода и простор! Спасибо нашему Садовнику!

– Эй-эй, уважаемый! – попыталась возмутиться юная ветка пылкостью дичка. – Это тебе не дикая маслина, не забывай, что Садовник наш, а привил тебя из милости.

– Какой ужас! До чего дожили! Весь мир перевернулся. Вот к чему приводят ваши прогрессивные взгляды и неуважительное отношение к корням, – с ужасом возопили надломленные ветви.

Пытаясь удержать бразды правления, пышная ветвь заговорила повелительным тоном:

– С этого момента тебе, уважаемый дичок, придется привыкать к нашему образу жизни. Во-первых, кончики твоих веток должны быть подрезаны, как наши. Во-вторых, тебе необходим особый отбор продуктов, доставляемых корнем. В-третьих, ты должен соблюдать наши обычаи: помни, что мы особо избранная маслина.

– О, тебе обязательно понравятся наши обычаи, – попыталась разрядить напряжение молодая ветка. – Мы чтим «день полива», «праздник удобрений»; «праздник первых плодов» у нас один из самых веселых; самый большой праздник для нас – «день освобождения от вредителей».

– Хоть в этом они еще остались верны корням, предатели, – пробурчали надломленные ветви.

Наивный еще дичок согнулся под тяжестью природных ветвей. Но тут прозвучал в вышине трубный голос:

– Что же вы пытаетесь возложить на дикие ветви груз, который не могли нести ни вы, ни корни ваши?

Получив поддержку, дичок воспрянул духом:

– Сколько правил разных! Нет, мы, дички, так не можем!

И скинув гнет ветвей, произнес свою обвинительную речь:

– В такой тесноте жить невозможно, нет обещанной свободы! Мы теперь имеем те же права, что и вы: на корни, соки, солнце и уход. К тому же нас больше!

– Мы уже ничего себе не желаем, лишь бы здоровье было, – с безнадежностью простонали надломленные ветви.

А дичок продолжал говорить, возвысившись над остальными ветвями:

– У нас тоже есть свои обычаи, которые с появлением заботливого Садовника обрели новый смысл. Мы будем питаться тем, что приходит от корня, без какого-либо особого отбора; подрезать ветви нам не надо, это было необходимо в прошлом, когда маслина была молодой. И праздники мы будем праздновать свои: «день привития к маслине», «день рождения Садовника» и «начало сезона дождей». Ваше время закончилось. Теперь Садовник рассчитывает на нас!

Оторопевшие ветви молчали, а в воздухе протрубил голос:

– Не превозноситесь, привитые ветви, над остальными ветвями. Не забудьте, что не вы держите корень, а корень вас!

– Но эти же ветви Садовника не чтут, – попытался оправдаться дичок. – Они только и рассчитывают на корни свои, потому они и надломились, чтобы нам привиться.

– Да и эти хороши, – указывая на природные ветви продолжал дичок, – особенные они... Эта маслина особенная тем, что мы привиты к ней!

– Какая дерзость, какая дерзость! – наперебой замахали ветви, но их возмущенный шелест заглушил тот же трубный голос:

– Если за непослушание я не пощадил природных ветвей, чтобы вас помиловать, то не гордитесь, а бойтесь, пощажу ли вас, ветви дичка! Если же вы, будучи дичком, привились к хорошей маслине, то тем более природные привьются к своей маслине. И это произойдет, когда вы, привитые, полностью привьетесь. А цель моя: чтобы была одна маслина и нельзя было различить, где природные, а где привитые ветви.

Внезапно я, открыв глаза, увидел перед собой монаха с подносом и стаканом виноградного сока на нем.

– Я задремал и увидел странный сон, – сообщил я, угощаясь прекрасным напитком.

Пока я в двух словах пересказывал свой сон, монах улыбался.

– Может, Вы ответите на мой вопрос, ведь моя группа вот-вот отправится дальше? – спросил я наконец с некоторым беспокойством.

С невозмутимым видом «молчун» открыл рот и произнес свою первую и последнюю фразу:

– Господь вразумлял тебя с помощью сновидения, так как история эта похожа на притчу о маслине из Послания к римлянам. А от себя я могу лишь добавить цитату из Послания к ефесянам о том, как тебе жить дальше: «со всяким смиренномудрием и кротостью, и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира. Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас».

Так я чудесным образом получил ответ на мучивший меня вопрос. Поистине, Израиль является страной чудес!