Милость торжествует над судом

Генри Фишбайн

Иуда любил время, когда стригут овец. Специалистов по стрижке в Одоле нет, и приходится водить стадо в Фамну. Несколько дней вдали от дома, где к суете трудовых будней добавляется забота о взрослом, но еще неженатом сыне, – повод для радости.

Шела, младший и единственный выживший из трех сыновей, – постоянный объект беспокойства Иуды, ведь он – его единственная надежда в старости.

Есть еще овдовевшая сноха Фамарь, которую нужно на расстоянии держать от юного Шелы. Кроме того, что Шела намного моложе ее, Иуда, из страха потерять и третьего сына, избегал Фамари. Он не собирался отдавать своего единственного наследника в мужья Фамари для восстановления имени умерших братьев после смерти двух ее мужей – старших сыновей Иуды, хотя и дал такое обещание.

Подходя к Фамне, Иуда увидел у ворот женщину с накинутым на голову покрывалом.

Так покрываются блудницы, чтобы оставаться неузнанными.

Иуда, давно овдовевший, не успел еще жениться вторично. Находясь под постоянным вниманием родных и друзей, воздерживался от внебрачных связей. И теперь, увидев возможность расслабиться вдали от пристальных взглядов, поддался соблазну.

Подойдя к вожделенному объекту, Иуда прошептал: «Войду к тебе». Не шевельнув даже складкой покрывала, женщина также коротко ответила: «Что ты мне дашь?» «Козленка из моего стада», – решительно объявил Иуда.

«Цена немалая, но женщина идет на определенную долю риска», – подумал он. Тогда женщина потребовала в залог от чужеземца, пока он рассчитается, печать, перевязь и трость, служившие по тем временам вещами, удостоверяющими личность.

Закончив дела в Фамне, Иуда направился в обратный путь. Он все переживал, как будет проходить городские ворота, уж очень неприятно снова идти мимо той блудницы, которая послужила причиной его морального падения. Ему хотелось поскорее забыть и не вспоминать о случившемся с ним впервые за долгие годы вдовства чрезвычайном происшествии. Выйдя за ворота города и не увидев блудницы, Иуда с облегчением вздохнул и подумал:

«Пошлю ей как можно скорее козленка и забуду об этом случае, как о кошмарном сне».

Иуда считался порядочным человеком, во всяком случае, в вопросах финансов. Возвратившись в свое местечко, он не замедлил отправить в Фамну козленка как плату за удовольствие во время деловой поездки. Но посыльный вернулся, не найдя адресата, и Иуда вскоре забыл об этом деле, считая свою совесть чистой.

Прошло три месяца, и размеренный ритм жизни нарушило скандальное сообщение слуги о том, что сноха и дважды вдова, Фамарь, впала в блуд, доказательством чего являлась ее беременность.

«Какой позор для семьи, осквернена память о покойных сыновьях. А каково отцу ее, который недосмотрел молодую вдову, – думал Иуда. – Но, с другой стороны, и облегчение, ведь как нелегко оттягивать ее брак с уже достигшим зрелости Шелой...» – проскользнула шальная мысль в голове Иуды. Незамедлительно он вынес приговор: «Да будет сожжена!»

И снова Иуда мог бы заглушить голос совести, если бы не совершенно неожиданный поворот этого дела. По дороге к судилищу, где собрались уже старейшины города и любопытные зеваки, осужденная представила печать, перевязь и трость того, с кем она согрешила в прелюбодеянии. Придя к воротам и узнав свои вещи, Иуда был потрясен и попытался найти какое-то объяснение, но поняв, что ему не выкрутиться из этой ситуации, почувствовал себя головней в огне.

Все эти годы, пока рос Шела, пронеслись в его памяти.

«Ведь, будучи вдовцом, я сам мог восстановить имя сыну моему, уберечь Шелу от брака и не обрекать Фамарь на одиночество и напрасное ожидание. Да это я должен гореть вместо нее», – осознал Иуда и публично признал:

– Она правее меня!

Это был тот долг «честного и порядочного» Иуды, который оставался годами неоплаченным. Оказавшись в роли подсудимого на суде, который сам и созвал, Иуда сменил суд на милость.