Раскрытие тайны

Лариса Шибакова

С большим интересом прочитала статью Петра Барбатурова «Как это случилось со мною». Я перечитывала ее несколько раз. Многое, в чем исповедовался автор, лежало в тайниках моего сердца. Никогда я не рассказывала об этом. Может, потому что не знала, кому рассказать и как рассказать. И когда прочитала, едва мерцающий огонек моих воспоминаний вдруг вспыхнул и разгорелся, словно от дуновения свежего ветра. Так тлеющие угли вдруг перерождаются в костер.

Все мои детские ощущения очень схожи, однако была у меня еще одна загвоздка – я еврейка наполовину. Мама моя еврейка, а отец, теперь уже ушедший от нас в мир вечный, был украинцем. Так что, с одной стороны, в «нееврейском» мире я чувствовала себя, как написал Петр Барбатуров, «клейменной и причисленной к меченому и униженному народу», а с другой стороны, в «еврейском» мире мне было тоже некомфортно, так как в представлении моих подруг и родных, была я менее «благородной» по происхождению.

Родители мои иронично относились к обеим религиям – и к иудаизму, и к православию. Правда, иногда упоминалось о том, что Бог должен быть в душе человека, но, однако, это не мешало родителям участвовать в «добровольно-принудительном» проведении лекций по атеизму и рассуждать по поводу того, что Бог – это природа. Наверное, потому что природа как бы сама по себе цветет, растет, поливает дождем, и ты ей неподотчетен. К сожалению, ни у кого в семье не было дара духовного, и поэтому мы поступали, как сказано в Первом послании к коринфянам (12:2): «Когда вы были язычниками, то ходили к безгласным идолам так, как бы вели вас».

Под Рождество односельчане из села, где раньше жили моя бабушка и мама, привозили нам пшеницу; отец моего папы привозил мак, и бабушка готовила кутью и пекла коржи с маком. Таким образом в наш дом, в виде этих особых блюд, приходило Рождество.

А на Пасху дома на столе появлялась маца и кулич, который в магазине стыдливо укрывался под названием «кекс весенний». Вот это и все, что я знала о праздниках, смысла которых я не понимала, а были они для меня лишь звуком да этой необычной едой. Ведь остальные «светские-советские» праздники увенчивались, как уже сказал известный сатирик, салатом «Оливье».

Но все же я всегда ощущала какую-то тайну, скрывающуюся за этими двумя загадочными праздниками – Рождеством и Пасхой. И эта тайна, как теперь я понимаю, была тайной для всей моей семьи. Не было у нас никаких корней в вере.

Я чувствовала, что Господь есть, но где? Я хотела в Него верить, но как? «А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу верил, что Он есть и ищущим Его воздает» (Евр. 11:6).

После окончания средней школы я поступила в городе Загорск (ныне Сергиев Посад) в художественно-промышленное училище. Там же впервые увидела действующую Лавру. Пожалуй, в те восьмидесятые годы она была едва ли не единственной действующей.

Мне запомнился один весенний вечер, когда я стояла у распахнутого окна часовни, словно бедная родственница, и слушала пение церковных гимнов. Окна были освещены изнутри ярким светом горящих свечей, все празднично сверкало, запах воска и ладана вырывался на свободу, смешиваясь с майскими запахами проснувшейся листвы и начинающегося цветения. Все это пробуждало в моей ищущей душе экзальтированные чувства, но лишь теперь я понимаю, что истины в этом не было.

Как ни странно, как ни печально, различие между религией и верой поняла лишь здесь, в Германии, куда привел меня Господь после моего блуждания по православным воскресным школам и изучения Закона Божьего. «И служения различны, а Господь один и тот же» (1 Кор. 12:5).

Много противоречивых чувств раздирали мою душу. Мне был непонятен антисемитизм, славянофильство в христианстве. Однажды в одной из бесед в воскресной школе духовный отец разъяснял, что нужно все-таки смотреть, кому оказывать милостыню. Калужская область, где я жила в то время с семьей, стала приютом для многих беженцев, но милостыню предпочтительно было, по мнению учителя воскресной школы, подавать русскому человеку. Конечно, это было просто личное человеческое мнение, но холодок закрадывался в мою душу и сеял во мне смуту.

Мне хотелось верить, но спустя десятки лет я так и не знала, как это делать. Евангелие говорило одно, а в воскресной школе трактовалось по-другому. Мои вопросы были лишь «соблазнами от лукавого», «гордыней» и т. д.

Вера, так и не успев возрасти, скукожилась в маленький болезненный росточек. Не питаемая духовным дождем и не имея прочного основания, замерла, спряталась во мне, словно дожидаясь того дня, когда Господь все же одарит меня Своей милостью.

И милость эту душа получила. «Ибо... ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божьей во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:38–39).

Благодаря знакомству с людьми, с которыми нас свел Господь, я и моя семья смогли обрести живую веру. Веру, которая основана не на человеческих теориях, а на Слове, которое является великим даром для всех, не взирая на национальную принадлежность: «Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело: иудеи или эллины, рабы или свободные, – и все напоены одним Духом» (1 Кор. 12:13).