Естественнонаучное мышление и христианская вера

Рихард Ноймайер

Если в языческой семье на одном из островов Тихого океана ребенок заболевает дизентерией, отец его идет к гадателю, который при помощи пальмового листа устанавливает, какие чары вызвали болезнь ребенка. После этого отец отправляется к заклинателю, который расколдовывает больного, чтобы изгнать хворь.

В этом мышлении естествознанию нет еще места. Естественные связи между заражением, течением болезни и исцелением не учитываются. Болезнь объясняют сверхъестественной причиной и борются с ней магическими средствами.

В таких регионах мира при благовествовании об Иисусе Христе естественнонаучных проблем не возникает. С этой стороны христианской вере помех нет.

У нас же, в Европе, положение иное. Хотя мы не являемся естествоиспытателями, наше мышление во многом определяется естествознанием. Все, что происходит в нашем мире, мы видим в естественных связях; всему мы ищем естественную причину.

Для христиан же мир не ограничивается одной лишь природой, однако природа со своими законами и для нас имеет большое значение. Сознательно или неосознанно мы пытаемся все, что выходит за рамки законов природы, привести в соответствие с ними. От неудачных попыток мы страдаем.

Спрашивается, необходимо ли в каждом случае страдать от натянутых отношений между христианской верой и естественнонаучным мышлением? Может быть, мы, христиане, в некоторых случаях зря страдаем? Возможно, нас мучают угрызения совести там, где они вовсе неуместны?

Число людей, которые к вопросу веры подходят с точки зрения разума, у нас сегодня очень велико, особенно среди подрастающего поколения, идущего в ногу с современной наукой и техникой. Поэтому эта актуальная проблема требует решения и разъяснения.

Для ясности попытаемся рассмотреть историческое развитие естествознания в его взаимосвязи с христианской верой.

Вера в союзе с естествознанием

До эпохи Просвещения христианская вера в Бога заключила союз с естествознанием. Точнее, с натурфилософией, так как естествознание того времени было тесно связано с философией.

Греческие философы, прежде всего Платон (ум. 347 г. до Р. Х.) и его ученик Аристотель (ум. 322 г. до Р. Х.), приписывали миру божественный разум, осмысление, названный ими мировым разумом. В изумлении стояли они перед закономерным движением планет и круговоротом в природе и пришли к заключению о существовании духа, который, будучи сам покоящимся бытием, приводит все вокруг в движение, наделяя это все своими законами.

Значит, эти философы за видимым миром с его познаваемыми законами предполагали существование невидимого мира, в котором коренятся изначальные причины и формы всего видимого. Это познание, нашедшее отражение в греческой метафизике, было приобретено на пути человеческого мышления.

Христианские мыслители, такие, как Альбертус Магнус (ум. 1280 г. в Кельне) и его ученик Фома Аквинский (ум. 1274 г.), старались слить философию Аристотеля с христианским богословием. По их мнению, существует естественное познание Бога, которое обретается путем интенсивного познания мира, и сверхъестественное, даруемое божественным откровением. Бытие греков они приравнили Богу Библии. Греческое познание природы должно было совпадать с христианским опытом веры.

Придерживаясь этого учения, человек достигает одну и ту же цель двумя путями: то, что постигает человеческий разум путем размышлений о сущности мира, открывается христианской вере через молитвенное изучение Библии. Причем последнее в более совершенном виде, ибо, по Ф. Аквинскому, природу совершенствует благодать, то есть Божье откровение само ведет к познанию природы.

Таким образом были объединены два представления о Боге: обретенное из Божьего откровения через Иисуса Христа познание Бога как Отца и полученная путем человеческого осмысления идея греческой философии о мировом разуме. Бог философов был возведен в ранг Отца нашего Господа Иисуса Христа, и тем самым христианское богопознание приравнено к человеческому познанию природы. Такое умозаключение позднее отомстило за себя.

Вера в Бога в борьбе с естествознанием

В последующее время в естествознании были сделаны неожиданные открытия. Многие из господствовавших мнений были поставлены не только под сомнение, а прямо-таки на голову. Учение о геоцентрической системе мира сменилось учением о гелиоцентрической. Николай Коперник (1473-1543 гг.), ровесник Мартина Лютера, открыл, что Солнце является центром нашей планетной системы, а не Земля, как считали до того. Вера в Бога, породнившаяся к тому времени с естествознанием, не могла согласиться с этим открытием, так как в Библии, из которой она черпала свое познание, прямо ничего не было сказано о вращении Земли вокруг Солнца.

Чтобы сохранить столь трудно достигнутое единство Божьего откровения и познания природы, официальная церковь отвергла новые открытия естествознания. Галилео Галилей, известный итальянский естествоиспытатель (1564—1642 гг.), дважды представал перед инквизиционным судом за то, что он защищал открытие Коперника. Наконец (1633 г.) он был вынужден отречься от учения Коперника. «Я торжественно отрекаюсь от моего утверждения, что Земля движется вокруг Солнца», — сказал он и, как говорит предание, тихо добавил: «А все-таки она вертится!»

Позиция церкви в борьбе против новых открытий в естествознании, безусловно, оказалась несостоятельной. Одно открытие за другим последовали в астрономии и в физике, так что вера в Бога, которая все еще опиралась на уже сверженную натурфилософию, переживала одно потрясение за другим.

Между церковью того времени и ее богословием, покоящемся на греческой метафизике, и естествознанием противоречия становились все острее. В конечном итоге они вылились в непримиримую враждебность.

Естествознание в борьбе против веры в Бога

Случилось то, что и должно было случиться. Естествознание вступило в борьбу против веры в Бога, ибо вера осудила новые познания науки. Птоломеева картина мира, к которой была привязана вера в Бога, была низвержена благодаря исследованиям и открытиям в области естествознания.

Вместе с этим оказалась свергнутой и вера в Бога. Многим естественнонаучно мыслящим людям она казалась точно такой же несостоятельной, как старое мировоззрение. Поэтому веру довательно, «познание бога», обретенное размышлением, не является познанием Бога в библейском смысле. Библейское и христианское познание Бога совершается лишь через Божье откровение.

При этом «расторжении брака» «вместе с водой был выплеснут и ребенок». Однако именно христианские представители естествознания выступали за категорическое отделение мира веры от мира науки.

Наука — налево, вера — направо! «Естествознание — налево, познание Бога — направо!» — гласил теперь лозунг. Мир был разделен на два лагеря, границы обозначены. И люди старались соблюдать их. Вопрос лишь был в том, верно ли были проведены эти границы.

Естествознание училось на ошибках прошлого. Естествоиспытатели хотели быть только ими, предоставив философию и богословие другим. На практике это никогда не удавалось, ибо невозможно полностью выделить природу из единого мира. Иррациональное было оставлено как возможное. Потустороннее — предоставлено богословам, представителям веры в Бога. Без каких-либо исключений старались к вере относиться бережно, что стало возможным благодаря тому, что Бог был исключен из природы. В последней существующим считалось лишь то, что можно было исследовать и объяснить.

Настоящие границы области естествознания еще долго не определялись. Ученые все еще работали над естественнонаучной картиной мира, которая в конце концов должна была все расставить на свои места. Объяснить хотели не только исследуемую природу, отведенную естествознанию, но и все мироздание в целом. Необъяснимое и неисследимое считалось ирреальным. Естествоиспытатели считали, что с этой задачей можно справиться лишь в случае, если рассматривать мир как природу.

В богословии границы были очерчены слишком резко. Появился так называемый деизм. Это значит, что мир, как и прежде, рассматривался как творение Божье, но для Самого Бога в нем не осталось места. Он не вмешивался больше в развитие природы. Все, созданное Им, было предоставлено самому себе. Как машина работает независимо от своего создателя, так, дескать, и Бог отдал в распоряжение человека более или менее зависимый от Него мир.

Найденный путь вполне устраивал: можно было поклоняться Богу как Творцу мира, не конфликтуя с естествознанием. Ведь наука уже имела дело не с Богом, а лишь с Его творением.

Мирное сосуществование между верой в Бога и естествознанием

Благоденствовала ли вера в Бога под знаком этого сосуществования? Могла ли она развиваться, ограничиваясь рамками потустороннего мира?! Соответствует ли отречение от естественного и однобокая ориентировка на сверхъестественное сущности веры?

Христианская вера имеет дело с Богом, Творцом, Вседержителем всего, стало быть, и со всем Им созданным и поддерживаемым. Природу, в которой нет места для Бога, христианская вера не знает так же, как и Бога, не имеющего доступа к природе. Естествознанию определены границы. Ее область — исследовать все то, что поддается исследованию. Вера же границ не знает. Она имеет доступ как к тому, что можно исследовать, так и к тому, что исследованию не поддается.

Отступление имело тяжелые последствия, когда богословие отказалось от своего права голоса в области естествознания, дав этой науке полномочия даже в областях, лежащих за пределами ее возможностей.

Так, например, было допущено, что высказывания Библии о естественных процессах следует считать неполноценными, так как писавшие Библию имели устаревшее мировоззрение. В результате сомнительным оказалось все, что в библейских высказываниях не соответствовало данным естественнонаучных исследований. Что не вписывалось в новое время, было объявлено несостоятельным: библейские сообщения о чудесах, свидетельство о рождении и воскресении, вознесении и втором пришествии Христа, о конце мира и грядущем новом мире, описание сотворения мира и человека на первых страницах Библии.

Сомнительное же можно было отложить в сторону. Поэтому однажды некий Рудольф Бультман относительно таких библейских высказываний осмелился сказать: «Хватит, довольно!» У не принявших его учения о «развенчании мифов» это вызвало большое разочарование, потому что к естественнонаучной картине мира нового времени все еще относились с большим уважением.

И сегодня еще не все понимают, что естествознание никогда не может дать полной картины мира, так как познание всего мироздания вовсе не входит в его компетенцию. Его областью является лишь только изучение природы. Хотя естествознание и пытается научно обосновать картину мира, ему это не удастся, открыто утверждают сегодня сами его величайшие представители.

Конец победного шествия естествознания

Генрих Герц в 1887 году открыл электромагнитные волны. Гельмгольц назвал это важнейшим открытием ХIХ века. Им началось победное шествие современной волновой физики.

При попытках разложения вещества на его составные части было установлено, что его мельчайшие составные элементы ведут себя, как волны. Ошеломляющее открытие: материи свойствен характер волн! Камень, древесина, всякое твердое вещество перед глазами исследователя предстает в виде электромагнитных волн. Атом представляет собой комплекс волн, облако электрических и магнитных колебаний. Космос — огромное поле колебаний; весь материальный мир состоит из одних колебаний.

Макс Планк (1858—1947 гг.), профессор физики в Берлине и Гёттингене, в 1900 г. положил начало так называемой квантовой теории. При наблюдении волновых процессов в атоме оказалось, что энергии свойственна масса и инерция, то есть характер субстанции. Природа отдает свою энергию не постоянно текущим потоком, а толчками, не в любом количестве, а порциями. Подобно регулировщику движения, который открывает путь лишь после того, как собралось определенное количество машин и людей, — так и природа обращается со своей энергией. Прежде чем энергия высвобождается и начинает действовать, она должна достигнуть определенного количества — кванта. Отсюда выражение «квантовая теория».

Открытие Герца показало вещество как энергию, превратившуюся в волны и ставшую силовым полем. Открытие Планка подняло энергию на уровень вещества. При точном наблюдении она и ведет себя как таковое. Свет, форма проявления энергии, является волновым движением, распространяющимся в пространстве с измеримой скоростью. С другой стороны, световой луч оказывает ударное воздействие, если сталкивается с веществом. Он побуждает материю к отдаче электронов, им можно производить электрический ток.

Таким образом, свет ведет себя как вещество, когда сталкивается с таковым. Твердое вещество светит, когда его к этому побуждают: свет и материя имеют сходство. Одни и те же элементарные частицы ведут себя то как волны, то как частицы вещества.

Частицы вещества или волновые процессы — волновые процессы или частицы вещества: в зависимости от места и характера наблюдения! Вещество и лучи проявляются как две различные формы, в которых действует одна и та же энергия. Материя является формой проявления энергии. Ее элементы — атомы — скоплением энергии в определенных местах. Энергия же имеет массу и таким образом действительно является материей, которую можно измерить и накопить, которой можно нанести удар и разрушить, например, металл. Излучение в пространстве распространяется в виде поля, но использовать его можно целиком в определенных процессах.

Научный подход, однако, не унифицирован. То, что мы здесь пытаемся изложить, никогда нельзя увидеть одновременно. Наблюдать можно всегда лишь одну из двух форм поведения. При одном методе исследования наблюдаются лишь волны, и ничто не говорит о том, что это могут быть и частицы. При другом методе видны лишь частицы, и нет ни малейшего намека на то, что это могут быть и волны. Чтобы представить себе все поведение энергии в целом, нужно к очевидным данным мысленно добавить и противоположный характер поведения наблюдаемого объекта.

Физик Вернер Гейзенберг (1901-1976 гг.) открыл названное его именем «соотношение неопределенностей». Он установил, что наблюдать атом можно только в измененном состоянии. Стало быть, мы не можем получить объективную картину природных процессов. Каков атом сам по себе, установить невозможно. Чтобы, например, определить место и траекторию движения электрона, его необходимо осветить. Но под влиянием света он моментально меняет свою скорость и свое положение.

Поставьте-ка перед собой такую задачу: в течение часа контролировать все свои мысли и точно прослеживать их. Возможно ли это? Нет! Ибо, пытаясь контролировать свои мысли, мы влияем на них, иначе и быть не может! Так как наблюдение за нашими мыслями происходит при помощи наших же мыслей, оно изменяет их. Точно так же наблюдение за энергией изменяет самую энергию, так как оно происходит при помощи энергии.

Естествоиспытатель знает лишь, как атом ведет себя во время наблюдения за ним и воздействия на него. Ученый может сравнить поведение разных атомов и сделать обобщающий вывод. Однако во всех случаях он имеет дело с возбужденными атомами. В невозбужденном состоянии атом наблюдать невозможно.

Поэтому естествознанию пришлось оставить надежду исследовать атом в первоначальном его состоянии. Доступ к бытию сущности для естествознания закрыт.

Наука знает лишь, что происходит в природе, но не знает ее сущности. Атомы вовсе не так реальны, как атомные процессы, говорит Вернер Гейзенберг. Реален в смысле классической физики лишь процесс, а не бытие. Ведь наблюдать можно лишь атомные процессы, а не бытие атомов. Последнее испытатель может лишь предположить или допустить.

В этом вопросе естествознание зашло в тупик, так и не исследовав природу до конца. Должны же быть атомы, если с ними что-то происходит! Процесс без бытия немыслим! Если же это бытие не поддается наблюдению, оно находится по ту сторону естественнонаучного познания.

Тем самым естествознание достигло предела своих возможностей познания. Его победное шествие закончено, а маячившая перед ним цель не достигнута. Надежда исследовать и объяснить все в конечном итоге рухнула. Механицизм нового времени, в рамках которого оно ожидало добиться всеобъемлющего познания, оказался несостоятельным. Естествознание даже не может дать полной картины природы, не говоря уже о картине мира, так как ядро природы, сердцевина всего сущего, остается неисследованным. «Вход воспрещен!»— написано на дверях внутренней мастерской природы. Естествоиспытатель знает, что то, что поддается исследованию, является предпоследним этапом, а к самому последнему у него доступа нет. Некорректность результатов наблюдения сделалa дальнейшее проникновение в тайны природы невозможным.

Поэтому формула Гейзенберга названа «смертным приговором механицизму». Не все в природе можно до конца исследовать и объяснить. Она — не механизм, который можно полностью разобрать и изучить.

(Окончание в следующем номере).