Конфессии создали люди...

Надежда Орлова

Беседа с епископом Российской церкви христиан веры евангельской Калининградского региона, пастором церкви «Еммануил» Калацким Леонидом Емельяновичем.

– Леонид Емельянович, расскажите, пожалуйста, нашим читателям о себе, о том, как Вы пришли к Богу.

– Я родился в 1936 году в Восточной Белоруссии, городе Бобруйске. В начале войны наша семья переехала в поселок Глуша, что в 25 километрах от Бобруйска. Когда фронт стал продвигаться на запад, мирное население передвигалось вместе с отступающими немецкими войсками, которые использовали местных жителей как живой щит при обстреле и бомбардировках русскими немецких войск, происходивших по несколько раз в день. Во время таких налетов мать, молясь, обнимала нас с братом и прикрывала собой. Она была православной и на груди всегда носила маленькую иконку. Среди тех, кто двигался вместе с нами, были огромные жертвы. Но наша семья осталась невредима.

В конце войны отца забрали в Советскую армию. Он погиб на территории Польши. В 1947 году, спасаясь от голода, мы переехали в Брестскую область. Родственники матери были членами пятидесятнической общины, которую стала посещать и наша семья. Поскольку до войны эта часть Белоруссии принадлежала Польше, то посещение молитвенного дома было официально разрешено. Верующих было много.

Жили очень бедно: не было ни одежды, ни обуви. В холодную пору приходилось сидеть дома на печи. Мать, которая была малограмотной, просила читать ей вслух Евангелие. Я учился в пятом классе и по сравнению с ней был очень образованным. Хорошо помню свой первый Новый Завет: страницы были разделены на две части: на одной был текст по-русски, а на другой – по-старославянски.

Два факта в жизни стали основополагающими для моей веры. Мы с братом знали, что если потеряем мать, то нас ждет детский дом или улица. Вокруг нас многие умирали от голода и болезней, наши сверстники становились сиротами. Страх перед такой же участью постоянно жил в нас. Колхозы в этой местности еще не были организованы, поэтому мать ходила батрачить к зажиточным людям. От тяжелой работы и бесконечных забот о детях она тяжело заболела: ее грудь покрылась страшными язвами. Когда она возвращалась домой, то ее кофта на груди была вся пропитана гноем. Церковь молилась за нее, и наступило полное выздоровление. Для меня это было веским доказательством могущества и силы Божьей. Второй случай произошел суровой зимой 1948–1949 гг. Стояли сильные морозы, мать простудилась, и у нее перекосило лицо так, что было страшно смотреть, она закрывалась платком и даже дома ходила вся закутанная, чтобы не пугать нас. «Молитесь, детки, чтобы мне дожить до воскресенья, а там пойдем в церковь, за меня помолятся – и я выздоровею». Ее слова не вызывали у меня никаких сомнений: раз мама так говорит, значит, так и будет. В понедельник мать уже ходила без платка. Наступило полное исцеление. Это два основных момента в моей жизни, заставивших меня задуматься о вере в Бога. Надо сказать, что с самого начала я всегда серьезно размышлял над этим вопросом. Он не был для меня чем-то обыденным, повседневным. Я чувствовал свою ответственность за принятое решение и понимал, что относиться легкомысленно к вере недопустимо. В этой общине, в которой духовно родилась моя мама, я осо-знанно принял Господа еще будучи подростком.

– Как Вы оказались в Калининграде?

– В 1955 году по вербовке матери наша семья переехала в Калининград. Город произвел на нас тягостное впечатление: разруха, повсюду следы войны, неустроенность. Я нашел небольшую группу верующих, человек двадцать. Они собирались тайно, так как официальные органы сообщали, что верующих на территории Калининградской области нет. В 1957 году, в сентябре, я принял святое водное крещение, заключив завет с Господом, а в декабре меня забрали в армию. Я попал в Крым, в тыловую автороту, где за первые три месяца службы получил несколько благодарностей от командования. Все было хорошо, пока не наступило время присяги, которую я отказался принимать. Началось следствие, потом суд. Я был осужден на четыре года, но отсидел один год и четыре месяца. Вышло постановление об освобождении от первой судимости, которую с меня и сняли полностью.

– Встречали ли Вы верующих в заключении?

– Только один раз, да и то ненадолго, так как нас постарались тут же разлучить. В заключении я был свидетелем огромного числа случаев защиты, помощи Божьей. Его рука вела меня через все испытания, утешала во всех скорбях. Бог давал мудрость в словах и поступках. Воспитатели колонии приходили проводить со мной беседы, но в результате все эти визиты сводились к тому, что они сидели и слушали меня.

В 1961 году я вернулся в Калининград. Наступил период намного тяжелее, чем армия или тюрьма. Атака велась с двух сторон: КГБ и милиция. Здесь уже нес ответственность не только за себя, но и за семью. Преследования, давление были везде: на работе, на улице, в магазине. Цель была одна – заставить меня сотрудничать с государственными органами. Бог дал сил пережить все.

– Имеет ли для Вас решающее значение принадлежность человека к определенной конфессии?

– Если человек исповедует Христа своим Господом и Спасителем, то для меня это главное. Многие христиане, разделенные рамками течений и учений, считали и считают, что дружить, участвовать в совместных мероприятиях, да и просто общаться с представителями других деноминаций нельзя. Я думаю, что подобная позиция только мешает Церкви. Я «проверяю» общины по Слову Божьему: ищут ли они Господне или свое, человеческое. Большую роль в выборе поместной церковью своей позиции играет пастор, его личное хождение перед Богом. Этой точки зрения я придерживался и раньше, когда не было такого количества различных направлений в христианстве России, и сейчас. Порой две церкви одной деноминации отличаются друг от друга, а уж что говорить о различных конфессиях. К сожалению, внутренняя борьба христиан между собой отнимает время и силы, которые необходимы для исполнения поручения Господа, для служения Ему.

– Внесла ли наступившая свобода вклад в объединение церквей или, наоборот, их обособила?

– Нельзя однозначно ответить на этот вопрос. Однако ясно, что свобода не помогает очищению церкви. Люди становятся более праздными, ленивыми, меньше молятся. Трудные годы гонений объединяли верующих против внешнего врага, теперь борются друг с другом. Как понимать такие определения, как «традиционная» и «нетрадиционная» церковь? Каждая страна, каждый народ, каждый регион, город, деревня имеют свои традиции, корни, историю. Каждое течение в христианстве также опирается на труды и проповеди предшественников. Неразумно ставить традиции во главу угла и на их основе доказывать свою «особую» избранность, святость. Но не вспоминать наставников, привносить негативный оттенок в слова «история» и «традиция» тоже безосновательно. Идет разделение на церкви «стариков» и церкви «молодежи». Это противоречит Писанию, это огромная ошибка современных христианских лидеров.

– А Ваша церковь меняется с течением времени?

– За годы моего пасторского служения, а оно началось в 1984 году, в нашей общине изменилось многое. Во-первых, мы отказались от «платочного вопроса». На наших богослужениях сестры могут надевать косынки, могут не надевать. Во-вторых, у нас нет запретов на стили в музыкальном служении, в-третьих, нет таких, часто любимых, споров «о брюках-юбках», хотя, конечно, чувство меры и вкуса должно воспитываться, но не запретами.

– Как Вы думаете, ответил ли Бог на молитву Сына в Евангелии от Иоанна (17:11) о единстве Его учеников? Или, глядя на современное разнообразие, можно сказать, что молитва осталась неуслышанной?

– Молитва Сына Божьего не могла остаться без внимания Небесного Отца. Мы на земле, в греховной плоти, никогда не достигнем абсолютного единства. Однако есть то основное в учении Христа, что принимается всеми конфессиями и объединяет нас: факт крещения во имя Отца и Сына и Святого Духа; молитва Господня; принятие Иисуса своим личным Спасителем; Его голгофская жертва. Мы не говорим здесь о псевдохристианских течениях. Молитва Иисуса не только была услышана, но она продолжает действовать и в наше время, и ее действие продлится до тех пор, пока Церковь будет на земле. К сожалению, многие думают о своей исключительности, но стих, который называют «сердцем Библии», говорит нам: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). «Всякий» – вне конфессиональной принадлежности. Конфессии создали люди, Бог их не создавал.

– Трудно ли пресвитеру сохранять единство внутри церкви? Мы видим, что разделения – болезнь современных церквей.

– Очень трудно. Труд пастора заключается в учении общины в свете Библии. Когда я спрашиваю бывших членов нашей церкви, которые ушли в другие течения и учения, почему они это сделали, то получаю следующие ответы: «Там пастор очень красиво говорит»; «Мои поступки, которые Вы называли грехом, там таковыми не считаются»; «Там весело»; «Туда ушла вся наша компания, и я пошел». Такие «аргументы» говорят сами за себя.

– Какие ориентиры в Вашей жизни были главными?

– Библия, и только она. У меня нет ни светского, ни духовного образования. В моей жизни не было ни видений, ни пророчеств, ни сверхъестественных явлений. Бог всегда открывал мне Свою волю через Свое Слово. Современные пасторы имеют и образование, и деньги, и видения, но, к сожалению, число конфессий не уменьшается, а увеличивается.

– В чем наибольшая трудность и наибольшая радость Вашего служения?

– Весь труд пастора – и трудность, и радость. Мое пасторство – это Божье определение в моей жизни. Когда в начале 80-х годов мне предложили возглавить общину, я убежал на Север. Я знал, что труд с людьми самый тяжелый. Бог вернул меня в Калининград на костылях, буквально на ровном месте я сломал ногу. Так было не один раз. В конце концов мне стало страшно, что я борюсь против Бога. За двадцать лет, что я несу пасторское служение, наша община многократно подвергалась различным нападкам, переживаниям, искушениям. Но Бог никогда не оставлял нас и всегда давал мудрость, как поступить. Пастор должен знать, где пойти на компромисс, а где – нет.

– Какой совет Вы бы дали молодым пасторам?

– Прислушивайтесь к мнению старцев. У вас много рвения, но мало опыта, много теории, но мало практики.

– Большое спасибо за беседу.

Вопросы задавала Надежда Орлова, г. Калининград