Крыжовник

Зоя Лукьянова

Речная вода, приятно щекоча разгоряченные бегом ступни, убегала в густые заросли ку-старника, обильно заселившего оба берега речушки. Солнце почти не проникало в это заброшенное ме-сто. И до него, и после речка текла по открытому лугу с одной стороны и прозрачному лесочку с другой. Подростки и молодежь любили эти берега, где они устраивали пляжи, вешали тарзанки и гоняли в футбол. Но эти веселые места не годились для нас, двух первоклассниц, праздновавших свое первое лето свобо-ды. Мы нашли для себя эти заросли кустарника, скрывавшие от всех не только поворот реки, но и чудесный мостик. Старый, с провалившимися досками и подозрительно скрипев-ший, он мог выдержать только нас. Это было наше потаенное место, штаб, где мы планировали свои дни, наше место отдыха.

Каждый день мы прибегали сюда – иногда радостные и окрыленные, иногда притихшие от усталости, иногда в слезах от обиды. Стоило только нырнуть в заросли, усесться на мостике, опустить ноги в про-зрачную, холодноватую воду и мож-но говорить, говорить, говорить…

О чем мы болтали, две восьмилетки, впервые ощутившие вкус неволи в простой советской школе и теперь всем телом впитывая бла-гость свободы? Эти разговоры были наполнены счастьем, пронизаны солнечными лучами, сдобрены вкусом бабушкиных пирожков, укра-шены оборками нового платья, приправлены непониманием взрослых и до краев заполнены мечтами. Са-мые обычные первоклассницы с рас-трепанными косичками, опьяненные свободой, вели важные беседы, сидя на краешке старого моста и болтая босыми ногами в воде.

Сегодня день удался. Охота на незрелые плоды крыжовника про-шла на редкость удачно, и теперь подолы наших платьев (одетых именно по причине этих самых объемных подолов) провисли от тяжести маленьких, кислых, зеленых – восхитительных ягод. Садовое хозяйство какого-то предприятия, находившегося неподалеку, было подвергнуто продуманному налету, в результате которого плантация кустов крыжовника понесла невосполнимые потери.

Данная операция потребовала большого мастерства, заранее под-готовленного плана, успешно пре-творенного в жизнь, – и в результате две профессиональные налетчицы с удовольствием лакомились вожде-ленными ягодами.

 Налеты на чужие сады были одним из важных этапов нашего лет-него времяпрепровождения. Была разработана стратегия, которая включала в себя множество пунктов и условий. Не все так просто, как может показаться на первый взгляд, да еще и непрофессионалу. Думать можно было не только над каждым пунктом налета, но и о последствиях. Как говорится: «бороться и искать, найти и перепрятать». Лакомиться при всех ворованной клубникой – некоторый признак слабоумия, который проявил однажды наш со-сед Борька, за что и был навсегда отчислен от нашего бравого дуэта. Да и комплекцией Борька не удался для такого дела. Все его части тела, как нарочно, постоянно застрева-ли между планками забора, а уж если он решался перелезать через забор… Ну не годился Борька в налетчики. С болью глядя на Борькины барахтанья на заборе, мы пришли к выводу, что «маленькая рыбка луч-ше большого таракана», и не стоит ради приобретения мнимого вождя подвергать наш удачный тандемчик такой опасности.

Примерный план негласной стратегии был таков. Для начала необходимо найти то, на что будет объявлена охота. Годились зеленые яблоки, сливы, груши, вишня, клубника, но лучше всего крыжовник. Как только объект был найден, начиналась работа над стратеги-ей налета. Учитывалось все: как далеко от забора растет искомое, какой высоты сам забор, есть ли во дворе собака, какие окна смотрят на объект (опасно, если кухни, и хорошо, если спальня или зал), есть ли в доме малыши (они имеют уди-вительную способность появляться в самый неподходящий момент), как расположены соседние дома и какая, наконец, на нас одежда (в нарядной юбке с воланами просто глупо штурмовать чужие заборы). Наш план работал. Еще ни разу нас не застигли на месте преступления, а мы уже вдоволь наелись кислых ягод первого школьного лета.

Садовое хозяйство, очередь которого наконец наступила, давно дразнило нас изобилием фруктов. Хотелось отведать райских яблочек, до неприличия большой клубники, а главное – КРЫЖОВНИКА!

 После долгой подготовки и неоднократного обсуждения операция «Крыжовник» состоялась. Сидя в своем любимом месте и болтая ногами в воде, мы поедали вожде-ленные ягоды и, перебивая друг дружку, делились подробностями удачной охоты.

Об этических сторонах своих поступков мы задумывались крайне редко. Желание съесть яблоко из чужого сада перевешивало слабые сигналы совести, а успешные налеты только раззадоривали и прибавляли аппетит. Кончится лето, и кончатся прогулки по чужим садам, а сейчас мы предавались бахвальству и по-трясающему вкусу ягод.

 Тем ужаснее и неожиданнее было появление в нашем укромном местечке чужого дядьки. Он раз-двинул кусты огромной ручищей и вырос перед нами, как привидение, воплощение ужаса, как грозный судья с мечом в руке. Мы застыли и похолодели – это был он, сторож сада! Это был тот, кого мы так хитро обошли, тот, у которого из-под носа мы увели этот злосчастный, прокля-тущий, мерзкий, кислый, отврати-тельный крыжовник. Как он нашел нас, как выследил, что теперь с нами сделает, куда бежать? Эти вопросы пронеслись в голове за секунду и, видимо, отразились в наших расши-рившихся от ужаса глазах. Сторож страшно ухмыльнулся и голосом, подобным львиному рыку, изрек

:– Ну что, раскрасавицы, попались? Думали, будете безобразни-чать и все вам с рук сойдет?! Сейчас я вас поведу в милицию.

Вот оно, страшное возмездие! Как говорится, большому кора-блю – большая торпеда. Померкло солнце, перестали петь птицы, прозрачная вода превратилась в кровь, которая непременно прольется, когда в наших семьях узнают об этих подвигах. Изворотливый мозг не придумал ничего лучшего, как представить себе, что все проис-ходящее всего лишь страшный сон и надо просто закрыть, а потом открыть глаза, тогда все исчезнет и опять будет хорошо. Я до боли зажмурилась, но тут же открыла глаза – рядом завыла подружка. Завыла по-детски, с всхлипами и ручьями слез. Уйти от реальности не получилось, и я решила тоже реветь. Но и это не удалось. Сторож остановил бесплатный, мокрый концерт и погнал нас из убежища по дороге впереди себя.

Солнце нещадно жгло наши по-никшие головы, трава и кусты ме-шали идти заплетавшимся ногам, а крыжовник, по-прежнему лежавший в наших подолах, был тяжелее всех камней, о которые мы спотыкались. «Остановите Землю, я сойду», – хо-телось крикнуть, но она, эта самая Земля, упорно вертелась под на-шими ногами, приближая драму к развязке.

«Бабушка меня убьет», – подруж-ка роняла большие, как горох, слезы в крыжовник. Да, убьет, в этом я не сомневалась, такая бабушка убьет кого хочешь. А что сделают со мной? От этой мысли потемнело в глазах.

Вероятнее всего, меня сдадут в детский дом, как часто грозится старшая сестра; но перед этим бесчеловечным поступком мои старшие братья забудут, что совсем недавно они учили соседских кошек летать с парашютом с крыши, а потом опоили их всех валерьянкой, от чего получился большой скандал (и кошачий, и человечий), и обрушат на мою бедную голову все мыслимые и немыслимые наказания. Лучше бы я не родилась!

 Но страшнее всех наказаний был для меня укоризненный и несчастный взгляд мамы. Она не заслужила дочки-воровки. От этих размышлений стало совсем тошно, и я тоже залилась крупными крокодильими слезами.

В милицию нас не отвели. Вместо этого жуткий Минотавр в обличии сторожа сначала повел нас к тем кустам, которые мы так нещадно оборвали. Там мы высыпали из подолов все ягоды и присыпали их землей. Затем нам были указаны две узкие, но очень длинные грядки с какими-то посадками, которые предстояло прополоть. Видимо, этот сторож был одним из тех, кто сумел скрыться от справедливого возмездия после войны за свое со-трудничество с фашистами. Иначе откуда в обычном советском дядьке столько изощренного коварства и жестокости?

Присев на корточки, под не-усыпным наблюдением нашего инквизитора, мы трясущимися руками вырывали сорняки. Грядки уходили за горизонт, солнце не-милосердно палило, а по нашим спинам стекал холодный, пре-дательский пот страха. Позже к сторожу присоединились какие-то люди, видимо, тоже работники сада, которым было сказано, что именно мы те воровки, которые устраивают набеги. Новые зрите-ли ехидно ухмылялись и не своди-ли с нас довольных глаз: «Ну что, голубушки, попались? Другой раз не полезете в чужой сад!»

Эти слова и взгляды были подоб-ны камням, которыми раньше за-брасывали пойманных преступников. Под этим градом головы наши все ниже пригибались к земле, а слезы лились все сильнее. Таким образом, к концу работы грядки были не толь-ко освобождены от сорняков, но и щедро политы слезами нашего горя.

А горе наше было всеобъемлю-щим и отчаянным. Мы готовы были стать вечными рабами этого неумолимого сторожа и все лето пропалы-вать сорняки, протирать все яблоки, чтобы они блестели, тягать воду из колодца для поливки, хотя эта самая вода преспокойно бежит из шлан-гов, но ведь из колодца труднее. Только бы дома не узнали о наших проделках! Раскаяние наше было так велико, что никакие клятвы не казались слишком большими и ни-какие обещания – невыполнимыми.

Мы клялись друг дружке и самим себе, что с этого чудовищного дня жизнь наша изменится и пойдет по-новому. Мы будем самыми послуш-ными девочками в мире. Отныне любимым нашим занятием будет работа по дому, а о нашей добро-порядочности вскоре заговорят все соседи. Моей сестре больше никог-да не придется грозить мне детским домом, а братьев я буду слушать не то что с полуслова, но с поворота головы и перестану тягать у них из карманов мелочь. И вообще, видимо, мы станем добровольными тимуровцами и будем складывать одиноким старушкам дрова. Неважно, что дровами уже лет сто никто не топит наши газифицированные дома, а одиноких старушек, кроме злющей бабуси в доме на углу, мы не знали, – найдутся и старушки, и дрова. Только бы не прийти домой с этим мизантропом, только бы все это осталось тайной.

 День уже клонился к вечеру, когда мы смогли разогнуть свои совсем уже скрючившиеся от работы и раскаяния спины. Предстояло самое страшное – идти домой со сторожем. От этой перспективы жизнь казалась совсем тошнотвор-ной, а будущее больше напоминало гильотину. Сторож довел нас до калитки и, жутко вращая глазами, сделал грозное внушение, а потом… отпустил.

Счастье свалилось так неожиданно, что слегка пришибло. Еще некоторое время мы стояли у ка-литки, тупо глядя друг на дружку. Когда смысл произошедшего стал медленно доходить до нашего вос-паленного рассудка, мы, молча и поначалу медленно, но все ускоряя шаги, а потом наутек бросились от злополучного сада. Опять зазеленела трава, заголосили на все лады птицы, солнце снова стало ласковым и приветливым, а новая жизнь ма-нила радужными перспективами и безнаказанностью.

Долго еще в наших семьях наслаждались нашим послушанием. Грядки были прополоты, посуда вымыта, и блестели полы. Не надо было думать, кого послать в мага-зин, – наша услужливость не знала границ. Не приходилось пускать в ход угрозы и уговоры, чтобы была сделана работа, – в наших руках все кипело. Похвала и благодар-ность украшали наши головы день ото дня, и только сестра, приходя с работы и опять заставая дом чисто прибранным, проявляла удивитель-ную подозрительность и недоверие: «Признавайся, что натворила, с чего такая прыть»? От этих слов предательский холодок пробегал по спине, но самый искренний взгляд и кротость были ей ответом: «Я просто хотела, чтобы было чисто, ты же говорила, что устаешь на работе». Если бы не эта недоверчивость да еще не страшные вращающиеся глаза сторожа, который являлся во сне, можно было бы уверовать в то, что ты просто такой замечательный ребенок и никакого зеленого кры-жовника никогда не было.

Дни, наполненные солнцем и теплом, отогрели наши заморо-женные ужасом сердечки. Сторож устал являться во сне и пугать нас неизменным возмездием, отошел сезон крыжовника, и опять манила со двора романтика приключений.

С Борькой и его туповатой, абсо-лютно не поддающейся дрессировке собакой (ну просто вся в Борьку), мы облазили все окрестности. По-бывали во всех потаенных местах, исследовали все свалки, чуть не укатили куда-то в товарном вагоне, куда забрались, чтобы отдохнуть, измерили глубину всех водоемов в окрестностях, облазили все строй-ки. По ходу действия пристроили троих котят, одного младенца выта-щили из воды, совершенно случайно проломили крышу чьего-то сарая и еще переделали массу всяких интересных вещей. Но никогда наш взгляд не задерживался на чужих садах. Героически мы проходили мимо спелых вишен, свисающих через забор яблок и притаившейся среди зелени красной смородины. Даже Борька не мог при нас по-лакомиться грушей из чужого сада. Мы свято блюли свою непорочность и Борькину заодно.

Был уже конец июля. Оставал-ся последний месяц свободы. Мы медленно и абсолютно бесцельно брели по улице, спускавшейся к реке. Борька с родителями уехал к бабушке в Украину, своего ушасто-го Рекса он пристроил к соседям, и мы остались одни. Можно было бы, конечно, с другими ребятами играть в казаков-разбойников или в войнушку, но эти варварские игры обычно заканчивались мелкими уве-чьями и громкими скандалами с при-влечением убойной силы родителей, поэтому мы предпочли отправиться к своему мостику.

Какие-то люди впереди дружно высыпали из калитки и, усевшись в новенькие «Жигули», укатили, обдав нас пылью. Поравнявшись с домом, мы без всякого злого умысла глянули за забор. Прямо посреди сада стояла невысокая, удивитель-но стройная, молоденькая яблоня, усыпанная мелкими, краснобокими плодами