Красивая жизнь

Иван Лещук

Она ушла от нас в вечность так же красиво, как и жила. Ушла «к миру спокойной, непредвзятой действительности... к миру, ко вступлению в который художник готовится всю жизнь и в котором рождается только после смерти, к миру посмертного существования» (Борис Пастернак). «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21:4). Все «прежнее» – земное и временное, тленное и скорбное – для Веры Сергеевны Кушнир уже прошло. Она не боялась смерти, она продолжает жить.

«Мама, а эта бабушка очень красивая, и... она почти не старая!» – моя младшая дочь произнесла эти слова как-то по-особенному. С неподдельным детским восторгом она наблюдала за грациозными манерами восьмидесятилетней Веры Кушнир, раздававшей автографы после творческого вечера. «Такие люди и в старости красивы по-особенному, Машенька». В тот вечер я стал свидетелем живой демонстрации по-настоящему красивой жизни – жизни светлой и гармоничной. Жизни, к которой хочется приобщиться.

Наблюдая за красотой жизни уже «при большей крепости» поэтессы, я в очередной раз убеждался в незыблемости библейского откровения: внутренний человек зрелой личности обновляется с каждым днем, ибо «праведник цветет, как пальма» (Пс. 91:13). И хотя внешне мы стареем, внутренний свет и внутреннее богатство обладают небесными по своей природе свойствами, которые неподвластны разрушительному влиянию времени! Жизнь, служение и смерть Веры Кушнир – яркое свидетельство этому утверждению. «А я шагаю, старость позабыв...» – пела ее душа.

В своих стихах поэтесса с особой любовью отмечала всю прелесть мудрой, красивой старости: «Я люблю стариков... не брюзжащих, сварливых, угрюмых, оттого что их била судьба, но глядящих вперед с затаенною тихою думой...» Она тонко подмечала особенности такой красивой старости: «в их глазах огоньки, словно свечи». Острый взор поэтессы выделяет «степенную неторопливость» пожилых людей. «Слов разумных святую красивость я хочу перенять», – смиренно признавалась она.

Вера Кушнир очень глубоко мыслила и тонко чувствовала мир. И дело не только в том, что она сочетала в себе еврейские и славянские корни. Секрет ее красивой жизни был в другом. «Стара снаружи, молода внутри. Отказываюсь внутренне стареть», – как бы исповедуется она своим читателям. «Мой вечный дух с зари и до зари пел и поет, и вечно будет петь». Пережив рождение свыше еще в молодости, она постоянно говорила о своем стремлении жить «у Его ног», «в перспективе вечности». В своих стихах поэтесса выражала желание «дышать и жить Христом», говорила о тесной связи со своим Господом:

Ты мне близок, словно берег морю,

Ты мне дорог, словно детям мать,

Ты пришел, чтоб сладким сделать горе,

Ты пришел, чтобы, простив, обнять...

«Без Тебя и жизни мне не надо...» Как сказал один из моих друзей: «Только за один этот стих я бы присвоил Вере Кушнир высокое звание поэта». И с этим трудно не согласиться. Еще в молодости она просила Господа, чтобы Он употребил ее в служении Ему. Бог исполнил ее желание. Она служила славянскому народу в радиовещании, несла миссионерский труд для еврейского народа, занималась переводами фильмов, книг, комментариев, писала стихи. И оказывается, «немощнейшие сосуды» (1 Пет. 3:7), употребленные Господом, способны на многое. «Я давно убедилась в том, что Бог ищет верных и делает их способными», – эти слова уже стали девизом не только для нее.

Бог ищет верных, делая способными

Тех, кто Ему доверился вполне..

.Бог делает способными на подвиги

Невзрачных, незаметных и простых.

На долю поэтессы выпало немало испытаний, горя и потерь. Она вкусила горечь советского режима и немецкой оккупации. Пережила смерть своих двоих маленьких детей. При всем этом в ее творчестве воспевается красота жизни и прославляется Бог: «Мои ноги прошли по прекрасным местам... Жизнь прекрасной была, потому что Он в ней». «В благодаренье красота и сила, а в ропоте губительный угар». «Я – дитя Твое слабое, Рэбэ...» – поэтически обращалась поэтесса к своему Учителю. Именно Ему, Иисусу Христу, она посвятила всю свою жизнь. Не в этом ли смиренном признании своей бренности и слабости успех ее творчества, красивой жизни? «Я ничтожество вижу свое. Твоя близость до праха смиряет...» – это также из ее творчества.

Только близкие ей люди знают не понаслышке о ее целеустремленности и работоспособности; посвященности мужу и детям; верности друзьям; знают о ее честности и порядочности, искренности и любви к людям. «Я хочу здесь ничего не значить, но своею чуткою душой в помощь быть тому, кто горько плачет...» Да, это правда, что, соприкоснувшись со Христом, человек обретает настоящую красоту жизни: «Меня понял Христос! И стучит сердце ровно... И стучит сердце ровно от тепла и любви».

«Помню ночь и место, где свершилось чудо... Я печальный взор свой к небу подняла... Я запомнила случай...» – творчество поэтессы буквально дышит воспоминаниями о прошлом. А ведь не секрет, что пристальный взгляд в прошлое позволяет мыслящему человеку по-новому осмыслить и переоценить настоящее, изменить будущее.

В цикле «Венок сонетов» поэтесса пишет о необходимости «очень жаждать вечного сиянья», быть «влюбленным в истину». «Ищи святого, к истине стремись! Не распыляй себя по белу свету». Красивая жизнь для нее – это путь святости, жизнь полного посвящения Богу, отдача себя на служение Ему и Его народу: «Хочу пред Богом быть красивой душой, которой чужд порок». Она сознательно подчеркивает необходимость «вживания в семью людей», говорит нам о терпеливом отношении друг к другу в обществе несовершенных: «В человеке ищи хорошее, в каждом сердце ищи прекрасное... Человек не может быть счастливым, если в сердце к ближним нет тепла».

«Стань всем слугой, отдай себя собрату. Стань скромным, необидчивым, простым, не жди возмездья, не служи за плату...» – призывает нас поэтесса. Не все знают, что в свое время она принципиально отказывалась от гонораров: «Моя репутация, моя прозрачность были для меня гораздо важнее любых благ», – признавалась Вера Сергеевна уже в преклонном возрасте. «Не обогащай, не озолачивай благами земными беспредельными, – обращается она к Богу. – Лучше жизнь прожить в одежде нищего... Только бы к Тебе тесней приблизиться... Умалиться больше и унизиться».

«Мы боль вместе с жизнью впитали». Мне кажется, что эти слова поэтесса относит не только к себе, но и ко всем нуждающимся. В уникальном стихотворении, посвященном Рождеству («В ту ночь»), она буквально чает утешения всех страждущих:

В ту ночь, когда на небе Иудеи

Звезды таинственной нездешний свет горел,

Слепец перевернулся на постели:

Ему приснилось вдруг, что он прозрел!

Каждое четверостишье этого стиха заканчивается жизнеутверждающими и спасительными фразами, от звуков которых, по выражению поэтессы, «дрожат сердечные струны», ибо «небесные песни – для духа родные»: «Глухой во сне дрожал от звуков града: ему приснилось, что он слышит вновь! Во сне калека шевелил ногами: ему приснилось – он бежит к реке! Презренный улыбнулся прокаженный: ему приснилось, что он чистым стал! Во сне еще не согрешившей Евы блуднице снилось, что она чиста! В холодном сне, уже на смертном ложе, больному снилось, что могилы нет!»

Сердце поэтессы было открыто для людей страждущих. Тема человеческой боли и страданий звучит в ее творчестве очень часто. В «Думах под вечер» она пишет: «И молюсь, и вспоминаю, сколько в мире утомленных душ с нуждой неутоленной. И подкатывают к горлу слезы комом... Чую, жалость сердце сжала».

Трудно было представить себе Веру Кушнир ропщущей и ворчащей, безжалостной и немилосердной. «Дух рвется к небу, как к родному дому. Не закрывай священное окно... Неутомимо устремляйся ввысь», – поэтически проповедовала она.

«В семье Розенбергов все должны были играть на фортепиано», – Вера Кушнир произнесла эту фразу в частном разговоре. С каким-то особым чувством радости и уважения к своему роду, к своим корням звучали эти слова. С глубоким почтением поэтесса упоминала о своем деде (евреев христианине, докторе богословия «с бесконечным запасом знаний») и бабушке по материнской линии (также еврейке-христианке). Почти с благоговением она писала о своей скромной, полной знаний и мудрости матери: «Меня она учила стихам, и я уже в самом раннем детстве знала наизусть массу длиннейших стихотворений. Музыкальная ритмичность поэзии глубоко проникала в мою душу. Я благодарна матери за то, что она привила мне любовь к поэзии. У нее было прекрасное чувство юмора, которому могли бы позавидовать молодые, у которых часто бывают угрюмые лица и ворчливое настроение».

Эта умная и талантливая женщина открыто заявляла о том, что мы, христиане, должны избавиться от излишней узости и легализма. Мы, «христиане, должны быть не странными, а прекрасными и любящими, радостными и живыми, щедрыми и добрыми, милосердными и доброжелательными, никого не осуждающими, терпеливыми, полными надежд и мудрости». Ее творчество, привязанное к реальной жизни, призывает нас стать такими, «каких не знает погрязший во грехах мир».

«Откровенность души непонятна и сложна», – признавалась поэтесса своим читателям. Непонимание со стороны людей, в том числе и верующих, странные переплетения жизни – все это она остро чувствовала, переживала сердцем, ибо «трудна работа Господня» (Владимир Соловьев). Однако, несмотря на все трудности, в жизни поэтессы не оставалось места для разочарований и безысходности. Она красиво жила и красиво творила.

Вера Кушнир – «человек, испытавший горе» (Плач. 3:1). Возможно, именно личный скорбный опыт и стал для будущей поэтессы главным толчком к поиску смысла жизни, к поиску Бога: «После большой печали видно яснее нам... Если б не скорбь, я б Тебя не увидела, если б не скорбь, не пришла...» Возможно, поэтому в ее творчестве так много строк о милости Всевышнего, о сладостной вечности с Господом. С неподдельным состраданием поэтесса выражает свои чувства матери, потерявшей сына:

Что можно нашим языком сказать?

Знакома мне души твоей кручина,

Но рану сердца мне ль перевязать?

Мне ли утешить скорбь твою немую.

Тебя лишь состраданьем обниму я...

Творчество Веры Сергеевны – это отражение внутреннего мира талантливой, посвященной Богу и людям женщины-христианки. Печаль и радость, потери и достижения, слезы и смех, работа и отдых – в ее стихах есть место для всего, с чем сталкивается человек на пути к вечности. «Моя жизнь – с препятствиями бег. Гладкий был бы малоинтересным. Как без слез неинтересен смех, и без грусти песни, как не песни», – отмечает она. Красивое творчество, как и красивая жизнь поэтессы, – из глубины сердца, с высоты Неба. В одном из интервью она сказала: «Поблизости у нас были пустырь и холмы, которые теперь уже застроены домами. Там было такое тихое место, по которому можно было пройтись пешком. Вот туда я и уходила. Там молилась, плакала, каялась, стихи писала, радовалась и пребывала наедине с Господом. Уединение было моей отдушиной, таким тихим местом...» С каким-то особенным восторгом душа поэтессы воспевает животворную силу молитвы: «Но крылья молитвы Ты дал мне, о Боже, они меня могут над миром поднять».

Когда сердце болит и тоскует порой,

Непосильным покажется путь,

Ты склонись надо мной, Боже мой,

Боже мой,Дай мне сил у Тебя почерпнуть...

Порой в душе и пусто, и темно,

Трепещет сердце, не дерзает биться...

Но светлый луч пробьет души окно,

Захочется и плакать, и молиться.

Жизнь на земле – всего лишь прелюдия к вечному бытию. Все самое лучшее – впереди! Для внучки раввина-миссионера, духовно прозревшей под «нерукотворным куполом неба», эта истина была предельно ясной. Вера Сергеевна красиво жила и творила «у Его ног», ожидая перспективы вечности: «И мы идем домой, маяк вдали сверкает, он виден каждому, кто ищет верный путь». Этой вере, красивой и живой вере, поэтесса научилась у своего Господа. «Пожалуйста, не плачь... Не плачь же обо мне – то в вечные чертоги открылась тихо дверь». Для непосвященных в живое христианство подобные фразы – пустой символизм. Для просвещенной же свыше поэтессы это была реальная перспектива вечности с ее Возлюбленным. «Мне только бы при деле умереть», – добавляла она. «И не видя во тьме, я несмело шагаю, И стараюсь на ощупь Его руку найти».

Я другим передам, как в бегах эстафету,

Перед тем, как домой донесу этот свет.

Мой Возлюбленный ждет!

И, надеждой согрета

Я не смею нарушить с Ним вечный завет.

Она уже встретилась со своим Возлюбленным... Для тех же, кто остался и кому еще предстоит великая встреча, продолжает звучать уже небесный голос поэтессы: «Пожалуйста, не плачь... Не плачь же обо мне – то в вечные чертоги открылась тихо дверь…»