Брат араб

Геннадий Фишбайн

«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою»

Ин. 13:35

Душная летняя ночь. В тяжелом, спертом воздухе повисла тревога. По одному из южных поселений Ливана пробирается шестерка солдат Армии обороны Израиля. На улице ни души – в действии комендантский час. Ужас нагоняет мысль о том, что враг нападет из-за угла. Оттого-то ребята и вертят головами в разные стороны, перемещая тело и автомат в сторону поворота головы. Каждый год они служат одним и тем же составом, если, конечно, все живы, – уже сплоченный коллектив. При такой службе необходима уверенность в товарищах и готовность самому подставить плечо.

Ари идет замыкающим, он старший в отделении, даже старше командира, однако держится всегда со всеми на равных. Он продвигается большей частью задом, а разворачиваясь, чувствует, как ночь прилипает грязным обмундированием к похолодевшей от пота коже. Ари думает о том, как бы он справился с этим страхом раньше, когда еще не знал Бога и не надеялся на Его хранящую руку. Он думает и об остальных, которые не имеют такого «щита». Что же они должны ощущать? Ари – верующий, христианин. Товарищи всегда спорят с ним, но относятся к нему и к его вере с уважением. Ари охватывает восторг при мысли о Давиде, который идет в цепочке перед ним. Два дня назад Давид принял Иешуа в свое сердце и обрел мир с Богом. Ари был свидетелем его обращения, когда они оба молились за палаткой, под звездным небом, которое на Востоке кажется особенно близким. А вчера, перед тревогой, в палатке был разговор:

– Бог избрал еврейский народ. Почему же Он тогда допускает эту бесконечную войну?

Ари не хочет углубляться в дискуссию и отвечает:

– Бог поругаем не бывает, так написано в Библии.

– Ну хорошо, а как же быть с инквизицией и крестовыми походами – это ведь дело рук христиан?

– Кто тебе сказал, что они были верующими христианами? – парирует Ари.

Но ребята продолжают:

– По тебе видно, что ты верующий, но Давид? Он-то, каким был, таким и остался...

Ари смеется:

– Он теперь новое творение, только еще очень маленькое. Младенец, родившись, не сразу начинает ходить.

Потом была тревога...

Перед каждым поворотом улицы Давид шепчет: «Только бы не стрелять, только бы не стрелять...» Слыша его шепот, Ари сжимает плечо товарища и подбадривает его: «Господь обещал...» Вчера перед тревогой они вдвоем так горячо молились об этом, что даже неверующие соседи по палатке проникнулись их уверенностью.

Свернув в очередной раз за угол, отделение замерло от звука внезапно заведенного автомобильного двигателя. Прижавшись к стене, испещренной фразами на арабском языке, солдаты вслушиваются в темноту, оценивая обстановку. Неожиданно в окне особняка зажегся свет – возможна стычка. Ребята смотрят на Ари, как бы спрашивая: «Что, не помогла молитва?»

– Ну вот, – вздыхает Давид.

– Где вера ваша? – цитирует Евангелие Ари, не давая места сомнению, которое пытается проникнуть и в его сердце.

– Ари с Давидом вперед! – шепотом приказывает командир.

Перебежав дорогу, отделение засело у высокого забора особняка, а верующие друзья ползком подбираются к калитке и залегают по обе стороны от входа. Глотая слюну пересохшим горлом, Ари пытается медленным движением руки проверить, открыта ли калитка. Он слышит биение своего сердца. Упор – дальше не идет. Но тут же глаза нащупали в темноте закрученную на месте замка проволоку.

– Кусачки, – коротко командует Ари.

Давид, учащенно дыша, протягивает инструмент с длинной рукояткой. Еще мгновение – и глухой щелчок перекусанной проволоки отзывается коротким спазмом в сердце. Став на ноги, Ари командует: «За мной!» Резкий удар ноги, обутой в кованый полусапог, распахивает калитку настежь, и в то же мгновение друзья врываются во двор особняка с криком: «Дом окружен, руки за голову!» У капота микроавтобуса в испуге, с заложенными за голову руками, стоит интеллигентного вида человек с бородой, как у обычного правоверного мусульманина.

– Документы, – с трудом удерживая дрожащий палец от нажатия на курок, произносит Ари.

– Тише, детей разбудите, – в полголоса говорит бородач, доставая и протягивая бумагу.

В освещенном окне появляются три детские головки. Ари направляется к микроавтобусу, недоверчиво глядя по сторонам и останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Давид стоит, готовый в любую секунду спустить курок автомата. Взяв документ из протянутой к нему руки, Ари читает его при свете, падающем из окна, глядя то в бумагу, то на хозяина: «Пастор арабской христианской общины», – читает и глазам своим не верит.

– Слава Твоя превыше небес! – подняв к небу глаза, восклицает он, и уже через минуту все трое обнимаются.

Ворвавшиеся товарищи останавливаются у калитки как вкопанные, в растерянности глядя на эту немую сцену.

– Все в порядке, – докладывает командиру Ари.

– Он что, еврей? – спрашивает тот, приходя в себя.

– Нет, араб, местный.

– Тогда чего же ты с ним обнимаешься, как с братом? – продолжает допытываться командир.

– Он и есть брат.

– Что, араб – твой брат?! – не понимает командир.

– Мы все, и я, и Давид, и этот араб– братья.

– В Иешуа мы все братья! – объясняет Давид с сияющей улыбкой на лице.