Чудо

Родион Березов

ИСТИННАЯ ПРАВДА

С четырех сторон леса и озера. В лощине село Тайнинка. Когда-то здесь промышляли разбойники. В полуверсте отсюда пролегал большак. Не было проходу и проезду богатым людям от разбойников: ограбят, убьют, трупы в лесу закопают, чтобы других не пугать, не отбить охоту — ездить по тракту. Не раз губернатор присылал войска для усмирения грабителей, но мало было пользы от этого: никто не мог найти вожака, потому что знал он потайные места, медвежьи берлоги, завалы бурелома.

Когда это было? В незапамятные времена, но до сих пор вся округа полна рассказов и легенд о стародавнем.

В селе дворов двести. Богатых мало. Да и как разбогатеешь, коль нет степных раздолий для хлебопашества? Лес, глушь, комары, болота. Большак давно заглох. Крестьяне заняты звероловством, рыбной ловлей, плетением корзин. На выкорчеванных вырубках засевают рожь, но самую малость: еле-еле до нового урожая хватает.

Славится Тайнинка белыми грибами: много их в окрестных лесах. Большое это подспорье для местных жителей: сушат, на нитки нанизывают в виде ожерелья — в середине покрупнее, по краям — малюсенькие. В каше, в похлебке, в любом кушанье у тайнинцев — грибы. За полверсты от села грибным ароматом веет. Улица в один порядок извилистой лентой вытянулась. Летом перед домами зеленая мурава; синеватые сугробы — зимою.

Когда-то посреди села белая деревянная церковка красовалась. Священник был многосемейный, завистливый, с прихожанами не ладил. Обегали его мужики и бабы, а когда ходил с требами, подавали не от чистого сердца. Чувствовал это батюшка и еще больше ожесточал себя против нерадивых.

И вот пришел как-то в Тайнинку человек средних лет с кротким лицом, с русой бородкой клинышком, созвал перед вечером народ у околицы, возле цветущей ржи, и стал говорить о Боге, о Христе, о вечном спасении. Хорошо говорил, каждое слово в душу западало. Покаяться призывал, Спасителю довериться. Читал слово Божие. Слушал народ пришельца и дивился: «Почему наш батюшка никогда не поговорит с нами вот так, по душам, от чистого сердца? Ведь как все понятно и просто. Господь Сына Своего Единородного не пожалел, на землю послал, чтоб спасти грешный мир от вечного греха. Господь все дает людям, а чем люди отплачивают Господу? Помнят ли о Нем в каждую минуту жизни, прибегают ли к Его помощи, благодарят ли Его за неисчислимые дары?«… Плакали слушатели. Спрашивали, что им делать? — Покаяться и отдаться Господу, — отвечал желанный гость. А когда запел, преобразились лица и сердца у каждого. Как будто у всех крылья выросли. Размякли души, восковыми стали.

Господь нас грешных возлюбил,
Себя не пощадил;
Он на кресте в предсмертный час
Отца молил о нас. 
О, сердце, не смущайся, верь! 
Прими Христа теперь! 

— Научи нас, добрый человек, таким молитвам.

— А вот вам книжечки. Грамотные есть?

— Найдутся.

— Ну, вот и давайте петь вместе. Только для начала один пропою, на голос наведу.

Почти все село сбежалось. Прослышал и священник о страннике. Вышел на улицу, но близко подойти не решился, знал: не примут его.

Много трогательных гимнов было спето у околицы в тот теплый весенний вечер. Из лесу доносилось кукованье кукушки. Прогретые за день, могучие сосны разливали аромат хвои. И так было хорошо на душе у каждого. Как благодатный дождь на сухую землю, падали слова захожего человека.

— Приходи к нам почаще, дорогой брат.

— В воскресенье утром приду, опять на этом месте помолимся: погода стоит теплая, кругом Божье благолепие. Скажите всем, кого увидите.

Два-три человека пришло в воскресенье в церковь, а весь остальной народ у околицы собрался. О блудном сыне прочел Евангелие добрый христианин, снова к покаянию призывал. Многие склонили колени на зеленую траву. Просили Спасителя принять их под Свое покровительство. Пели и радовались, благодарили Бога за Его милости, а после собрания стали уговаривать гостя: «Оставайся у нас, будешь родным братом для каждого».

Нечего стало делать священнику в селе. В другое место переехал. Церковь на слом была продана. А на ее месте молитвенный дом построен — просторный, светлый, теплый. И стали приходить в Тайнинку издалека старый и молодой, и каждый, посетив собрание, уже не мог оставаться прежним: к свету, к чистоте, к добру тянуло душу.

Но вот наступили тяжкие времена. Сначала одного проповедника арестовали, немного погодя, другого. Молитвенного дома, слава Богу, не закрыли. Стали верующие без духовного руководителя проводить собрания. Кто чувствовал душою зов Святого Духа, выходил к кафедре и проповедовал. Молились за сосланных. Плакали. Никогда душа не стремится к Господу с такой неудержимостью, как в годины страданий и бедствий. Горе, неудачи, невзгоды — это воздух для молитвы. Пусть слезы струятся ручьями, пусть стоны вырываются из груди, а душе хорошо: великой надеждой на Творца проникается она в эти минуты, только на Него одного возлагает все свои упования.

Но вот заухали пушки неподалеку, загудели под небесами стальные птицы. К Тайнинке приближался фронт. Куда побежишь с детьми? Остались на своих местах, с покорностью встретили завоевателей. Но не прошло и месяца, как слухи дошли до тайнинцев, что народ по окрестным деревням в лес бежит — от поборов непосильных, от угона в чужую страну на работы изнурительные.

Верующие не побежали. Будь, что будет, на все Божья воля. Чаще молиться стали. Просили сжалиться Господа над нашей несчастной родиной. Фронт к востоку откатился. Завоеватели далеко. В село заглядывают редко. Только старосту назначили из тех, кто посмышленее. Приедут к нему, отдадут распоряжение: «Сдать столько-то масла, яиц, молока, мяса, фуража». И опять никого.

Узнали об этом лесные жители, стали наведываться в Тайнинку, первым делом к верующим: «Вы, добрые, по заветам Христа живете. Трудно нам в лесных дебрях, помогите, дайте хлебушка, мясца, соли. Кончится война, отблагодарим».

Не отказывали братья и сестры, последним делились. Понимали: в лесу — не то, что дома: каждую минуту трясись, как бы каратели не нагрянули. Но не дремлет враг спасенных душ: донес кто-то партизанам на верующих:

— Не верьте им, они хоть и молятся каждый день, а сами с немцами сговариваются, как бы переловить вас всех.

Озлобился партизанский вожак:

— Ах, так?… Сегодня же всех на небо отправлю!…

Ничего не знали об этом верующие, когда в молитвенный дом собирались. Меньше их стало: молодежь в Германию на работу угнали. Старые да малые остались. Есть о чем молиться оставшимся. Много страдания кругом. От детей, угнанных на чужбину, уже много месяцев ни слуху, ни духу; из лесу невеселые вести: мрут там люди от холода, голода и цинги; поборы для немцев с каждым днем все тяжелее. Хватит ли сил перенести все это?

Человек тридцать собралось в молитвенный дом. Спели гимн:

Когда огорченье
Ты встретишь в пути,
В людях утешенья
Тебе не найти. 
В слезах умиленья
И в тайне души
Христу сокрушенье
Излей ты в тиши. 

Из Екклесиаста прочел руководящий: «Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них».

Хотел сказать поучение на этот текст, но за окнами послышался топот, кто-то ругался, кричал, щелкал затворами. Затаили дыхание верующие: что это? Но вот с шумом открылась дверь и в молитвенный дом вбежали четверо — обвешанные оружием, небритые, с недобрыми косыми взглядами. Не сняв шапок, протопали к кафедре. Вожак отпихнул руководящего, презрительно перелистал Библию и бросил ее на пол, а на том месте, где она всегда лежала, водрузил пулемет — дулом в сторону верующих. Ужас охватил собравшихся. Невольно на колени опустились. «Господи, спаси», — шептали каждые уста. А партизанский вожак бахвалится с издевательской, злобной ухмылкой:

— Слушали Библию?… Теперь послушайте пулемет!… Прощайтесь с жизнью, святые товарищи: через минуту всем вам — крышка! Не помогут вам никакие молитвы, слабы они — тягаться с меткими пулями: насквозь, без промаху, пронзят каждое сердце…

Застонали, зарыдали женщины. Прижимают детей к груди: «Прощайте, голубятки».

Просит вожака брат с больной ногою:

— Дорогой наш грозный товарищ! Знаем, нет нам пощады от тебя, понимаем, зачем пулемет на кафедре. Об одном тебя просим от чистого сердца: дай нам три минуты для последней молитвы, потерпи только три минуты, а тогда стреляй.

— Ну, что ж, молись напоследок, только не очень долго: ждать некогда, ровно через три минуты всем — капут!

Слезы. Стоны. Сокрушение. Вопли. Но, заглушая великую скорбь, громко молится брат:

— О, Господи, Великий и Многомилостивый! Прости нам лютые согрешения наши. Только теперь, за минуту до смерти, поняли мы, сколько допустили непоправимых ошибок: мы отдавали партизанам последние крохи, мы оголодили своих малых детей… Два года поили, кормили, одевали и обували мы тех, которые сейчас нацелили на нас пулемет. Господи, Ты хочешь покарать нас их жестокими руками. Прими, Господи, в Свое вечное царство наши души, прости нас за ненужную щедрость. Ты видел, Господи, как мы любили их, но за нашу любовь они подарили нам только три минуты. Эти минуты уже на исходе… Через несколько мгновений мы все испустим дух…

Никто не видел из стонущих, как густо покраснело небритое лицо вожака, как сердито стащил он с кафедры пулемет, как виновато подошел он к молящемуся и застенчиво взял его за плечо:

— Слышишь?… Эй, ты!… Не молись так!… Ну?… К чему это?… Не нужны вы нам. Ребята, тащите пулемет на улицу. Чует сердце: наклеветали на них… Они ж действительно никогда, ни в чем нам не отказывали… Извините, товарищи, что малость побеспокоили вас… Молитесь, как прежде молились… Может, и за нас головорезов словечко своему Господу замолвите?…

Ушли. Сняли охрану вокруг молитвенного дома. Удалялись в лес. Поднял с полу Библию руководящий, на кафедру положил.

— Братья и сестры, их нет. Бог распутал силки, поломал капканы, сделал ягнятами неукротимых львов. Дошли до Господа наши кровавые вопли. Братья и сестры, это день нашего воскресения из мертвых. Это самый счастливый наш день. Утрите слезы, дорогие братья и сестры.

Он запел, и все дружно подхватили:
День после ночи, свет после тьмы;
Тень после зноя, блеск после мглы;
Жизнь после смерти, песнь после слез;
Вот, что дарует верным Христос! 

Радость за горем, луч за дождем,
Сбор после жатвы, пир за трудом! 
Мир за борьбою, явь после грез,
Вот что дарует верным Христос! 

После скитанья — милость Отца,
После страданья — слава венца,
Сладость покоя после угроз;
Вот, что дарует верным Христос! 

Какими радостными были молитвы после этого! Молились все и как молились! Только благодарность возносила каждая душа Источнику Света, Любви, Радости и Жизни.

Родион Березов