Выход из штопора

Павел Гараджа

СЛОМАННЫЕ КРЫЛЬЯ

Ему казалось, что он похож на самолет, который сорвался в «штопор» и неумолимо сближается с землей. Вхолостую работают двигатели, стрелки приборов мечутся, указывая на опасность, а машина падает, вращаясь вокруг оси (недаром – «штопор» ), падает, падает... Попробуй вырви ее из смертельного пике, когда она неуправляемо несется навстречу гибели.

Известно: чтобы выйти из «штопора», нужен запас высоты; чем выше в небе, тем больше шансов спастись. Но он чувствовал, будто кто-то невидимый властно взял штурвал его жизни в свои железные, страшные руки... Падение продолжалось, и земля неумолимо приближалась...

До отправки в Афганистан все у него было нормально. Учился, служил, летал, гордился своей профессией. Одноклассница Татьяна, с которой протанцевал весь выпускной вечер, стала его женой. Вместе делили трудности, которых всегда немало в молодой офицерской семье, перемещаемой по гарнизонам необъятной страны Советов и государств того же лагеря, радовались его успехам, росту по службе, семейному уюту, появлявшемуся достатку (машину купили), родившейся дочери...

Ну, скажите, зачем столь удачливому молодому человеку Бог? Ведь он сам всего добился, всего достиг. Ему хорошо на этой земле. Он уверен в себе, своей Родине, партии, которая утверждала в обществе справедливость. Он любит своих близких, у него прекрасные друзья. В конце концов, он сам – хороший человек. А смерть? Когда это еще будет, да и будет ли? Когда я есть – нет смерти, если есть смерть, то нет меня, – утешал философ-материалист, приглашая смотреть на все проще, не усложнять себе жизнь: не ты первый, не ты последний пришел на эту землю. Будь, как все.

Признаемся, нас устраивал государственный атеизм. Он позволял нам иметь те небольшие, как нам казалось, грешки, на которые светская мораль смотрит весьма снисходительно: будь то супружеская измена или холостяцкая попойка, мелкое вранье или большие маневры с целью обойти несовершенный закон и прочая, и прочая. И если бы мир был действительно материалистически бездушен и пуст, никто бы не помешал нам оставаться «в неведении счастливом». Но Господь терпеливо ждал, пока все мы, каждый в отдельности и общество в целом, съедим все рожки и упремся в пустую кормушку, пока мы не прозреем...

– В августе 84-го я попал в Афганистан. Там для меня перевернулся весь мир. Через пару недель я понял, что красивые слова об интернациональном долге, который мы якобы там выполняли, – ложь, и наша война – грязная. Но я человек военный, и надо было выполнять приказ. За полгода мы потеряли два экипажа, погибли командир эскадрильи Николай Иванович Ковалев, которому посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, Саша Сатманов... Хоронил их и думал: для чего все это?

Потом подбили и нашу «вертушку»...

– Вертолет?

– Да, «МИ-24», вертолет-штурмовик. На втором заходе при бомбометании из пулемета пробили нам правый двигатель. На счастье, я был в защитном шлеме, который никогда до этого не надевал (тяжелый очень – шесть с половиной килограммов), и то от удара весь лоб стал синий... Если бы не шлем... Значит, Богу было угодно, чтобы я жил, сейчас вижу это ясно... Сколько раз Он спасал меня. В том же Афгане однажды мы уже вырулили на взлетку, должны были парой идти на задание, как вдруг: «Полсотни семьдесят (это наш бортовой номер), заруливай на стоянку, за вас пойдет другой борт...»

Что такое? Оказалось, всего лишь подошел срок технического обслуживания нашей «вертушки». А тот, что полетел вместо нас, был сбит, и весь экипаж погиб, три трупа...

Так вот. После того, как нас подбили, полгода провалялся я в госпитале, а когда выписали – с летной работой пришлось распрощаться. Направили вначале в Ахтубинск, потом – в Феодосию, в 8-й ГНИИ им. Чкалова, на должность помощника ведущего инженера, затем – начальника отделения. Афганистан опустошил меня, никаких ценностей, которыми я дорожил раньше, не осталось. Может быть, Бог и послал меня туда, чтобы разрушить все мои иллюзии.

Раньше я был летчиком с вполне определенными перспективами – как это много, оказалось, значило для меня! А теперь даже желание служить у меня пропало, пустота в душе, и все чаще я прикладывался к стакану... Я видел, что начинаю опускаться, совершать какие-то непредсказуемые поступки, о которых наутро сожалел: зачем я это сотворил?.. Но поделать ничего с собою не мог. Начались провалы в памяти. Прежние друзья, с которыми вместе летал, отходили от меня, как-то не так уже здоровались, и я замечал это. А новые сочувствовали как будто: ты же герой, два боевых ордена, летчик, а теперь ты им стал не нужен!.. Выпьем, брат!..

В 92-м я уволился из армии, в 36 лет ушел на пенсию, имея 27 лет выслуги (год за два – летные и год за три – Афганистан), хотя мог служить до 45 лет. Но мне это было уже не нужно, я все больше погружался в пьянство. Через два года от меня ушла жена, вернее, я вынужден был избавить их от себя – самых дорогих для меня людей, которых любил всем сердцем: жену и двух дочерей. Алкоголь побеждал все.

Иногда проснувшись утром, я с ужасом смотрел на себя в зеркало: неужели этот опухший, с бесцветными глазами, небритый алкаш – я?! Хватал вещи и ехал в Симферополь в наркологический диспансер, по четыре месяца лежал там вместе с бомжами, надеялся вылечиться – бесполезно.Чего только не предпринимал, чтобы избавиться от зависимости: три раза мне вводили в вену «торпеду», один раз – вшивали эспераль, трижды кодировался по методу Довженко, что вообще считаю насилием над разумом, шаманством... Ничего не помогало, ничего...

– Что такое эспераль?

– Это таблетка, которая вшивается под кожу, и если выпьешь, то она вступает в реакцию с алкоголем, и человек может умереть. То есть тебя заставляют отказаться от спиртного под страхом смерти. Но и это не могло остановить меня. А как не умер? Да пожалел меня врач, не то вшил, видел, наверное, что все равно буду пить. Начинал же я хитро: вначале глоток пивка подержу во рту, приму. Ага, не умер. И с месяц одно пиво пью. Потом винца чуть-чуть... И так доходил до водки. «Торпеда» тоже на страхе смерти человека держит, но не может удержать. И тут своя противометодика есть: два лимона выжатых выпить надо...

– Поразительно! Зачем же предпринимать такие усилия, идти к врачу-специалисту, подвергаться процедурам, наконец, тратить время, немалые деньги, чтобы потом с такой же целеустремленностью искать, как избавиться от последствий лечения? Где элементарная логика?

– Все это не дает главного – освобождения от зависимости. О какой логике может идти речь, если все твое естество подчинено одному желанию...

– Да, ты прав, я вспомнил, как один из моих коллег закодировался на год от курения. Он мучился от желания и одновременно невозможности закурить, и ровно через год, день в день, с наслаждением задымил... Володя, я хочу задать тебе вопрос, ответ на который, как всякий верующий, знаю, но наш журнал читают многие: у тебя были периоды, когда ты подолгу не пил, почему же ты думаешь, что теперь не вернешься к рюмке?

– Однажды я не пил полтора года. Окончил курсы менеджеров в Москве, работал в большом кооперативе, который располагал своим гостиничным хозяйством, автопарком; я был правой рукой руководителя. Мне всегда Бог такую работу давал, что, казалось, только за нее и держись. И я держался до первой крупной сделки, которую отметили, как полагается в таких случаях, обильными возлияниями. Я выпил и в очередной раз сорвался в «штопор». Потому что тяга к спиртному всегда сидела во мне. Умом ты понимаешь, что так жить нельзя, в этом кошмаре алкогольного безумия, и идешь кодироваться, но воля твоя порабощена, в сердце твоем неистребимое, постоянно обновляющееся желание... И ты вначале ищешь, как избавиться от пьянства, а потом – как бы опять выпить... Но когда Бог освободил меня...

ВЫХОД ИЗ «ШТОПОРА»

В городке, в котором он жил, несколько лет как возникла баптистская церковь, и он часто проходил мимо здания с простым крестом, не обращая на него никакого внимания. А тут узнал, что здесь бесплатно принимают приехавшие из США врачи, позвонил своему брату, инвалиду II группы с детства, больному церебральным параличом:

– Эдик, тут врачи принимают бесплатно, а у тебя денег нет, давай я возьму для тебя талончик на прием...

Так они попали в церковь этих «ужасных» баптистов. И вот пока ждали в очереди, одна американка рассказывала о себе, как она 16 лет наркоманила, пила, опустилась на самое дно жизни, и никакие лекарства, никакие врачи не могли избавить ее от зависимости. «Так ведь это она про меня рассказывает, – потрясенно думал Владимир. – Но кто же помог ей?»

– Рядом сидел знакомый подполковник, – вспоминает Володя, – и я не хотел при нем проявлять свою заинтересованность, поэтому когда Кэрол (так звали американку) окончила, спросил у нее: «А можно поговорить с вами тет-а-тет?» И с помощью переводчицы Зои Повериной, которая тоже теперь моя сестра в Господе, мы беседовали с Кэрол Роннинг часа полтора. Она полностью ответила на все мои вопросы, разрешила все сомнения, а потом сказала: «Володя, если вы готовы, то обратитесь к Иисусу Христу, Спасителю нашему, прямо сейчас, попросите, чтобы Он вошел в ваше сердце, и я уверена – Он сделает это».

А я волнуюсь почему-то, мурашки по коже, говорю: «Но я ведь не умею молиться...» – «А вы своими словами скажите, просто...»

И тут я, всегда такой сдержанный (родителей хоронил, друзей в Афганистане – слезинки не проронил), заплакал и просто взвыл: «Господи! Ты же видишь, как я мучаюсь... Прости и спаси меня, пожалуйста!.. Иисус! Войди в мое сердце, я Тебя очень прошу...» – и еще что-то говорил в этом роде. В это самое мгновение я почувствовал, что это совершилось! В моей душе наступило полное успокоение, и великая радость охватила меня! Минуту назад я был истерзанным, измученным алкоголиком, а теперь я был готов обнять и Кэрол, и сестру-переводчицу. И мы действительно обнялись, вместе радовались. Зоя позвала мою жену, которая тоже ждала приема к врачу: «Посмотри на Володю, что произошло с твоим мужем!»

Таня рассказывала потом: «Он как будто светился весь. Лицо разгладилось, потухшие глаза сияли, стали ярко-голубыми...»

– Вот ты спрашиваешь, почему я уверен, что больше не сорвусь? У меня, когда брата на прием вел, в кармане рубашки две гривни были приготовлены. Думал: свожу Эдика, а сам быстренько на «чепок», приму пару стаканов. Так эти две гривни нашел только, когда рубашку стирать стал. Непреодолимую, страшную тягу к спиртному Господь мигом снял с меня. Это чудо! Божья сила!.. Я курил каждые десять-пятнадцать минут по сигарете, по три пачки в день. И от этого избавил меня мой Бог. Так началась моя новая жизнь...

ОБРЕТЕНИЕ НЕБА

Как всякий летчик, Владимир любил небо и чувство полета, испытывал наслаждение, когда в своей машине отрывался от бренной земли и взмывал в захватывающую дух высоту. Как не хватало ему этого в последние годы! Но Господь открыл ему новую высоту, подарил другое небо, красота которого затмила все, что он знал до этого в своей жизни. «И увидел я новое небо...» (Откр. 21:1). Иисус не только вывел его из смертельного пике, не допустил катастрофы, Он дал ему совершенно иные крылья, и на этих крыльях спасительной веры он всею душою устремился в не известный ему прекрасный мир. Этот самый чудесный полет в его жизни продолжается и сегодня.

НЕОСПОРИМОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО

В тот же день после покаяния он пришел на вечернее богослужение в церковь, впервые был на собрании. Ему показалось, что его братья и сестры во Христе окружены как бы светлой аурой, он увидел их такими одухотворенными, что снова испытал раскаяние и стал каяться перед церковью, рассказывая о себе, как пил и как Бог коснулся его... Теперь он уже не мог без церкви, в которой получил освобождение, его неудержимо тянуло сюда, к своим по вере. Начал читать Библию, которая когда-то не давалась ему, а теперь открылась во всей своей глубине и красоте.

Через две недели он обратился к пресвитеру: «Брат Михаил, можно мне принять крещение? Я понимаю, конечно, что еще недостаточно подготовлен, но Дух Святой побуждает меня...» И его допустили. Погода в тот день не задалась: пасмурно, море холодное. Но Владимир навсегда запомнил, что когда вынырнул из воды, то яркий луч солнца разорвал тучи и коснулся его, он даже физически ощутил тепло. Потом были цветы, поздравления, Библия в подарок – праздник на всю жизнь!..

Вечером он вышел на балкон и сказал в молитве: «Господи, я безмерно благодарен за все, что Ты для меня сделал, но чем я могу служить Тебе, как передать другим ту радость спасения, что Ты дал мне?» Ночью долго не спал, думал о тех, кто погибает в пьянстве, не зная Божьей любви и милости, изуверившись во всем, не видя ни смысла, ни цели в жизни.

Поселок Приморский расположен на берегу моря близ Феодосии. Все беды времени коснулись этого места: пустует громадный завод, дававший работу 8 тысячам человек, спиваются не нужные никому пенсионеры-военные, не достигшие и сорокапятилетнего возраста. Раньше, когда Владимир еще только набирал высоту, он относился к пьяницам пренебрежительно, едва ли не с презрением: пропащий народ. Теперь же Владимир знал, что они не имеют сил противиться злой силе, которая руководит ими, жалел их и хотел им помочь, особенно своим, офицерам. В умирающем поселке, где в темное время суток практически не бывает света, а дома почти не отапливаются, только Божий свет может дать людям надежду и согреть их.

Утром Владимир прибежал к пресвитеру, поделился с ним своими переживаниями. Вскоре в церкви объявили, что каждую субботу здесь будут проводиться беседы с теми, кто хочет получить освобождение от алкогольной или наркотической зависимости. Сначала пришел один: больной, пьяный, исстрадавшийся человек. Владимир долго беседовал с ним, чувствовал, что его слушают, ему верят. Начали обращаться с просьбами члены церкви – поговорить с мужем, сыном.

Но он и сам шел на встречи с людьми, не ожидая, пока они найдут его, не сиделось ему дома, он должен был рассказать, что сотворил с ним Господь. Его свидетельство производило сильное впечатление, потому что в поселке многие видели и знали его, каким он был и как изменился. Вскоре обратились к Богу еще два офицера запаса, два знакомых Ручкину майора: бывший летный штурман Константин Скрипник, также испытавший на себе кошмар сатанинского «штопора», и Валерий Заболотский. Теперь они вместе с Владимиром работают над сооружением пристройки к церкви. В его группе сейчас восемь человек, среди которых две женщины и самая известная в поселке пропащая душа – Саша Ленский.

– Он уже неделю не пьет! – возбужденно говорит Ручкин. – Вы не представляете, что это значит для него! Невероятный прогресс! Если Саша обратится, это будет удар по всему поселковому бомжатнику! А для Бога есть ли невозможное?..

Мы сидим в полутемной квартире, освещаемой керосиновой лампой, но нам так хорошо, что мы вместе можем радоваться в нашем Господе, Который осветил наши жизни Своим неизреченным светом. Братья хотят послать Володю в Севастополь, в церковь, что на Северной стороне, при которой действует христианский реабилитационный центр, чтобы он мог поучиться, освоить методику работы с людьми, сознающими свою зависимость от алкоголя и наркотиков и желающих освободиться.

Таня просто не отходит от мужа, видно, что не может нарадоваться тому, что случилось, говорит, рассказывает. Сколько лет она мучилась, от одной разбитой надежды шла к другой и вновь видела те же бессмысленные глаза, слышала бессвязную речь... Наконец она перестала верить в возможность освобождения, всем этим кодированиям и прочему. Но когда он поднял на нее просиявшие глаза и сказал: «Таня! Я обратился ко Христу, и Он меня спас...» – поверила сразу и безоговорочно. Она всегда по-своему верила Богу и молилась за мужа, особенно, когда он был в Афганистане. И тогда, когда он пьяный угорел в гараже от работающего двигателя, а она нашла его вздувшегося, хрипящего, красного... Послав дочь за врачом, увидела на небе яркую звезду и закричала не своим голосом: «Господи! Спаси его, я прощу ему все...» И вдруг прямо на глазах он побледнел, а врач, найдя его в таком виде, сказал: «Ну, раз бледный – отойдет, а если бы красный был, мы бы и возиться не стали...» В реанимации через двое суток он пришел в сознание.

Так что это слишком мало сказать: человек обратился к Богу – и спасен. Это семья возродилась из пепла, это на месте запекшейся боли любовь – Божие солнышко – пустила свой всепобеждающий росток, это мир – соседям и всем людям планеты предлагает Господь из обычной квартиры обычного многоэтажного дома, ставшей частью Его Небесного Царства на земле.