Петр Браун

Позднее прозрение

«Мудрость разумного – знание пути своего, глупость же безрассудных – заблуждение»

Притчи, 14:8

Полста лет понадобилось мне, чтобы прийти к выводу: жизнь без веры не только тяжка, но и нелепа до абсурдности. А задуматься еще раз над смыслом жизни и «формулой вечности» подтолкнула меня трогательная и очень поучительная история жизни девочки Аси, о которой написано в первом номере журнала «Вера и жизнь» за 2000 год.

ЕСЛИ БЫ НЕ МИЛОСТЬ БОЖИЯ...

Предельно краткое свидетельство Татьяны Жембровской и ее четырнадцатилетней дочери Аси «Он пришел на рассвете» потрясло меня до глубины души. Вспомнилась вся моя бестолковая, бесцельная, безбожная жизнь. По сравнению с праведной жизнью Аси – кошмар, да и только...

Не знаю, сколько раз кряду прочел я то свидетельство, сколько часов просидел на своей раскладушке, обхватив голову руками. В шесть утра, не выспавшись, поехал в Кельн на работу. Вечером снова уткнулся в то же письмо. Человеческая драма... Божественная любовь... Рождение свыше... Смерть. «А ведь девочка только еще начинала жить», – скажет иной читатель.

Да, начала. И в отличие от многих, топчущих землю, Ася вошла уже в настоящую, большую жизнь, дарованную ей всемогущим и справедливым Богом Отцом. «Я хочу быть, где Ты, мой Господь дорогой. Мне не страшно расстаться с землею», – написала она перед смертью. Многие ли из нас, уважаемые читатели, приблизились уже к этой духовной планке? Давайте признаем, что в своем, еще полудетском, возрасте Ася была намного взрослей, разумней, мудрей многих из нас, молодых и старых. Это ли не шок? Недаром в Священном Писании сказано, что в Бога верят умные. Умные!

Какова же цена, например, моему уму, если я всю свою сознательную жизнь заштудированно тупо верил в абстракции типа диалектического материализма, демократии, мира, общепризнанной и даже... абсолютной истины? Но что еще прискорбней – я наивно и упрямо верил в собственные силы... Другими словами, был закомплексован на самом себе. Именно в этом заключался мой основной, мой тяжелейший грех перед великим нашим Творцом. Я как бы воплощал образ высокомерного строителя печально известной Вавилонской башни, «строя» никому не нужный коммунизм.

Ничто не могло и никто не мог поколебать мою самоуверенность, гордыню. Не буду приводить здесь никаких тому доказательств. Стыдно. Скажу лишь, что легкомыслие мое граничило с безумием. Не счесть, сколько раз был на волоске от смерти, сколько слез пролила мать... Если бы не милость Божия, если бы не Господняя любовь к нам, чадам Его, не писать бы мне эти строки, ибо давно уже сгинул бы.

В БОЛЬШОМ И ЯРКОМ МИРЕ

Моя мама, как и Асина, была набожной женщиной. Иногда брала меня с собой на меннонитские богослужения. В нашей землянке имелась потрепанная Библия и даже гитара для аккомпанирования церковных песен. Я охотно подпевал маме и до сих пор помню каждую из тех незатейливых мелодий. Мне пытались богобоязненность привить. Молиться научили. Все это, однако, мало меня интересовало. В большой, яркий и многообещающий мир тянуло! Сначала в клуб деревенский, затем во дворец культуры, потом в театр. Ну а далее, вкусив мирского соблазна, двинул по пути окультуривания уже в обратном направлении: фестиваль – цирк – парк – ресторан – вечеринки... Служба в стройбате. Пьянки, драки. Дисбат. И что же? Да ничего хорошего. «Каким ты был, таким ты и остался...» – пелось в одной из созидательных песен атеистического общества, к которому я, увы, испытывал больше симпатий, чем к общине верующих.

Пройдя все горьковские, марксистско-ленинские и государственные университеты, став матерым реалистом постсоветской системы, всерьез взялся за карьеру. Таким образом чуть в следующий омут не угодил – в доблестные ряды партийной мафии (неподходящая национальность, да родственники за кордоном выручили, сами того не ведая).

Дослужился со временем до старшего инженера крупного республиканского управления, был членом Союза журналистов СССР, стал участником различных всесоюзных общественных баталий. Как технократ организовывал технические службы, пускал новые объекты. Как журналист – критиковал. Налево и направо.

Пока дела шли успешно, не было у меня ни желания, ни возможности глубоко задуматься о смысле земной нашей жизни. А уж о загробной... Да и знал я, что думки такие неизбежно ведут к каверзным вопросам, к самокопанию. Мои устремления, желания крутились вокруг доступных, сиюминутных ценностей. Можно сказать, собирал себе сокровища на земле. О Боге и не вспоминал. Что же касается души, то ее подкармливал иностранной литературой, «Голосом Америки», рок-музыкой и психоанализом всегда модных имен Фрейда и Фромма. Последний открыл мне еще одну истину. Оказывается, сердце человека черствеет, когда он (разумеется, супротив воли своей...) совершает в жизни ошибку за ошибкой. «Какие же промахи допустил я?» – спросил себя однажды, ничтоже сумняся. «Ах, – сам себе ответил, – не ошибается тот, кто ничего не делает». Оправдался...

ОТ СУЕТЫ К СУЕТЕ

Таким вот «героем» прибыл я на родину предков. К моему удивлению, дел здесь для меня не нашлось никаких. Состояние для предельно занятых в прошлом и весьма нужных, каким видел себя я, катастрофическое. Родственники мои простыми работягами поустраивались, в церковь позаписались. А я... в академию. Доучиваться... Потом во вторую. Переучиваться...

На почве безработицы стал одолевать меня пессимизм. Еще больше осерчал на обстоятельства и людей, создающие их. Злость просто распирала меня. Желудок заболел. Сердце колоть начало. Тем не менее оставался в своем амплуа: осуждал, критиковал всех, начиная от жены и кончая канцлером. Все были у меня в чем-нибудь да виноваты, все были дураками... Кроме меня...

Правда, «седьмое чувство» подсказывало: хватит, уймись, возьмись за ум, в храм Божий сходи, как все. И сходил. Но до конца не досидел. Скучно стало. Говорить проповедники толком не умели ни по-немецки, ни по-русски. Лексика бедная. Тексты библейские читали, то и дело запинаясь, комментарии давали путаные. Ощущение было такое, будто с кафедры говорят о вещах, которых сами не понимают.

Как бы там ни было, но на собрания продолжал ходить. Правда, без супруги: она в Бога не верила. Но и психоанализ свой не забросил. А когда, наконец, забросил – понял вдруг, что сердце мое мрачным стало не потому, что совершил ошибки, а потому, что жил одними ошибками! И самые непростительные из них – зазнайство, развал семей (у меня их было три). Мои дети вынуждены были расти без отцовской защиты, помощи, утешения, без отцовского напутствия. А ведь я сам все это сполна испытал! Очень хорошо знаю, как сироте живется. И все-таки бросил своих малышей... Представляю, что они там, в России, обо мне думают. Что рассказывают моим внукам... Единственное, что напоминало обо мне, это, наверное, алименты и редкие заезды. Что же касается меня, жалкого эгоиста, то я уже тогда, возвращаясь после коротких с ними свиданий, плакал горькими слезами. Никогда не забуду, как я однажды пришел в школу, где учились мои дочери. Одна из них подбежала ко мне и при всех прыгнула мне на руки, прижалась и, дрожа всем тельцем, повторяла: «Папа, папа...» Хотел было вернуться в семью, да место мое уже занято было другим.

Казалось бы, научен жизнью – последующую жизнь не угроблю. Не тут-то было: плача по первым двум дочерям, оставил через двадцать лет и третью... Сегодня она в Асином возрасте. Когда заговорил с ней о Боге и о том, что молиться надобно, среагировала примерно так же, как я в свое время. И виноват в этом опять же я, не научивший ее молиться.

ЧЕРЕЗ УНИЖЕНИЯ И СТРАДАНИЯ

Буквально за пару дней до того, как мой дядя прислал мне журнал с рассказом об Асе, в который раз думал о детях своих. Почему я должен был появиться на свет незаконнорожденным, во грехе то есть? Почему сам, словно одержимый бесами, всю жизнь грешил, городил одну беду за другой? Почему не сложились семейные отношения, если я очень любил своих деток? Почему выбирал себе жен, которые были ко мне равнодушны? Почему Бог милостив к одним и суров к другим? Ведь если бы я в отроческом возрасте мог бы, как Ася, покаяться, крещение принять, на верующей немке жениться, как мама того хотела, – все сложилось бы, наверное, иначе, не было бы совершено столько греха...

Человеческие мысли... Они так запутаны, так зависимы от эмоций, переживаний, желаний. У Бога мысли другие. И дороги, которыми Он нас ведет к Иисусу Христу, заплатившем за людские грехи, не нами задуманы и не нами проложены.

Занесшихся отступников и тщеславных себялюбцев типа меня, тогдашнего, надо сначала опустить (а еще лучше – бросить) на землю, с грязью смешать, всего лишить, горем ошарашить, болезнями свалить. И только тогда, через унижения и страдания, они потихоньку начинают приходить в себя. Именно это случилось со мной. Ступени очищения от всего наносного начал проходить еще на Востоке: мама умерла, работы лишился, заболел, жилья лишили. Продолжалось это очищение и на благоустроенном Западе.

В Германии только на третий год смог устроиться на работу. И куда бы вы думали? В женский монастырь... Завхозом. Там и должности такой, типично мужской, отродясь не было, но я до тех пор комбинировал, убеждал, пороги обивал, пока не учредили и не утвердили. Честно говоря, представлял себе это заведение некоим малинником, оказалось же – дом престарелых... Зато монастырь, как и курируемый им детский сад, куда я тут же оформил свою тогда еще четырехлетнюю дочурку, стоял в аккурат против нашего дома. Казалось бы, все сложилось более или менее удачно. Ан нет: жена курить начала, завела сомнительные знакомства, деньги наши совместные перевела на свою личную сберкнижку. Эту акцию я воспринял как раздел имущества. Разошлись. Все мои планы и надежды рухнули в одночасье. Самоуверенность моя явно надломилась. До меня начало доходить, что все личные намерения и прогнозы относительно собственного жизнеустройства – мыльные пузыри, не больше. В чем же оказался я не прав, принимая в молодости важные решения? Увы, во всем... Это неожиданное, совершенно новое для меня открытие послужило прологом к духовному моему перерождению, к чуду, которое возможно лишь по милости нашего Творца. Ему, и только Ему одному, я обязан всем и, в первую очередь, тем, что успел покаяться.

ГОСПОДЬ МЕНЯ ПОМИЛОВАЛ!

Началось все с монастыря. Душеспасительных бесед старенькие монахини со мной не проводили. Зато предложили на выбор парочку Новых Заветов. Взял тот, что потоньше был. При первой же возможности уединился в монастырской котельной (туда никто, кроме меня и слесаря, не заглядывал) и быстренько прогнал несколько страниц по диагонали, как читал раньше детективы и директивы Кремля. Не понял ничего. Тогда побежал глазами уже по строчкам. Дойдя до седьмой главы Евангелия от Матфея, застрял... И не мудрено, ибо сказано там: «Не судите, да не судимы будете». И чуть дальше: «От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься». Начал читать сызнова. С первой страницы. Внимательно. Вдумчиво. С карандашом в руках.

Карандаш этот выпал у меня из рук, когда предстала предо мной кровавая картина распятия Христа. Выходит, Сын Самого Бога (!!!) претерпел ради нас, мелких сошек, страшные унижения и мучения. Более того, Христос пожертвовал ради нашего с вами спасения Своей жизнью! А мы, неблагодарные, и слышать о Нем не желаем... Не верим в Его историчность, ставя тем самым под сомнение благую весть великого Творца! Какие же последствия нас, ослепленных упрямцев, ожидают?

На самом деле: какие? Уже один этот вопрос произвел в моем прямолинейном и непоколебимом мировоззрении коренной перелом. Я совершенно ясно и однозначно представил себе, каким ничтожеством фактически являюсь пред лицом нашего Бога. Каким ужасающим будет суд над богохульниками, идолопоклонниками, самозванцами, отступниками, гордецами, лжецами, блудниками и вообще над всем неверующим людом, к которому, в принципе, принадлежал и я...

После долгих размышлений решил начать, на всякий случай, богоугодный образ жизни. Переписал на бумажку все десять Моисеевых заповедей. Я собирался заслужить благосклонность Бога...

С еще большим рвением углубился в Священное Писание. И чем дальше читал, тем больше становилось ясно, что я не только заветов не знаю, но и вообще ничего стоящего не знаю. Все стоящее – в Писании, а не в моей крутолобой голове. Все мои представления, мнения и утверждения, оказалось, выеденного яйца не стоят... Растерялся.

Дальше случилось то, что и должно было случиться: опустился на колени. Простоял один вечер на коленях. Простоял второй. И все молча. Такой тотальной внутренней пустоты не ощущал еще никогда. Мое «я» улетучилось, как сизое облачко. Было такое ощущение, будто стал меньше пылинки и легче, чем ничто. Может быть, Бог (или Святой Дух) изгнал из меня злых демонов и избавил мои мозги от ненужного хлама? Наверное, так оно и было. Что я чувствовал – так это было сердце. Оно оставалось прежним, а именно: обремененным грехами. Каждый его удар воспринимал как напоминание о моем темном прошлом, как отсчет оставшегося мне времени. Сам я ничего предпринять не мог, потому и молчал.

Бог Отец сжалился надо мной. Он дал мне силы и показал путь, по которому я должен идти к Спасителю грешников – Иисусу Христу. Но это я знаю теперь, когда самое трудное позади. А тогда, на третий вечер, когда смог, наконец, промямлить, что виновен, и не просто виновен, а виноват с ног до головы, мне еще казалось, что один на один борюсь со своим грузом прошлого и что настолько провинился перед Богом и людьми, что и жить недостоин. «Сожги меня, Господь», – простонал я и разрыдался, как в тот день, когда маму хоронили.

Жечь Господь меня не стал, хотя мог бы, если б захотел. Господь меня помиловал! И ничего не потребовал взамен! В христианском календаре стояла на тот день запись: «Услышал Господь моление мое; Господь примет молитву мою» (Пс. 6:10).

Камень с моего сердца был снят. В нем освободилось, наконец, местечко для Того, Кто жизнь Свою бесценную отдал ради меня и всех остальных грешников. Глухая стена, разделявшая меня с Богом, исчезла. Отныне я принадлежу Ему. Я с Ним. Поэтому не чувствую себя больше одиноким, брошенным, непонятым, отвергнутым. Мир предстал предо мной в ином свете. Прислушиваюсь теперь не к собственному голосу и спешу исполнять не личные прихоти и желания, а волю Бога Отца, Сына и Святого Духа. Рад этим переменам, должен сказать, безмерно! Дай Бог, чтобы осталось так до конца моей жизни. Мир норовит диктовать мне свои условия, свои «правила», а я сопротивляюсь. К сожалению, не всегда выхожу победителем... и обращаюсь к Господу. Он помогает мне, как Своему сыну, встать на ноги и идти дальше, к цели. И хотя ближнего возлюбил еще не намного больше себя самого, стараюсь жить по нормам христианской этики, продиктованной Новым Заветом.

Осознание причастности к Творцу, к Его бесконечной вселенной, к вечности придало мне новые жизненные силы. Я получил как бы второе дыхание. И это, уверяю вас, не иллюзия или там следствие самовнушения: это результат покаяния.

Я ПОЗНАЛ СЧАСТЬЕ

Трудно поверить, но я теперь всем доволен, уравновешен. Такое состояние, если не ошибаюсь, называется умиротворением. Умиротворен, хотя и страдаю. Жить на земле, не испытывая физической и душевной боли, никому еще не удалось. Только вот одному они, боли, в наказание, другому, как например, Асе, – в благодать. Для меня страдание означает солидарность со Христом, близость к Нему... Страдая, иду по Его стопам, к Голгофе – священному месту, где Он совершил наше спасение, где Бог навеки показал Свое могущество, Свою справедливость, Свою любовь и свою великую тайну: без жертвы новое не рождается!

Да, сегодня счастлив. Счастлив, несмотря на то, что живу один, довольствуюсь прожиточным минимумом, потерял всех своих жен и друзей (мирских); нажил три хронические болезни; в четвертый раз лишился всего нажитого; у меня нет ни должности престижной, ни кабинета, ни библиотеки, ни хобби, ни компьютера, ни даже телевизора (и слава Богу, что нет!). Все и всех потерял. Зато кого нашел! Господь Бог заменил мне всех. Господь Бог дал мне и дает каждый день все, что мне необходимо. Господь Бог дал мне свободу, то есть избавил от стрессов, суеты, конфликтов, страхов. Господь Бог подарил мне то, к чему я всю свою жизнь стремился, сам того не осознавая: надежду, веру и любовь; мир, покой и смирение. А смиренным Бог дает благодать.

Благодаря происшедшим во мне совершенно чудесным превращениям, могу теперь, как и Ася в своей земной жизни, не только верить в Бога, но и любить Бога. Да и как не любить, как не преклоняться перед Ним, если всю жизнь берег меня от погибели («ни минуты, ни дня не забыл» – из Асиного стихотворения), ждал, пока созрею для прозрения и покаяния, вел по жизни так, чтобы я, блуждая в мирских потемках и лабиринтах, не сбился окончательно с дороги, ведущей Домой. Бог передал меня в руки Иисуса Христа, Посредника между небом и землей, между нами и Отцом нашим. Я теперь, как и все дети Господа Бога, терпеливо жду второго пришествия Христа. Ждать и догонять, утверждает народная мудрость, хуже всего, что придумать можно. А для меня – лучше всего!

МОЯ МОЛИТВА

Я понимаю, что спасение мое оплачено очень дорогой ценой. И у меня есть все основания каждый день искренне благодарить Всевышнего за Его бесконечную милость и безграничную любовь к нам, людям. Я говорю Ему: «Как хорошо, что у меня есть теперь Ты, мой дорогой Господь Спаситель. Как благодарен и признателен я Тебе. Позволь мне служить Тебе верой и правдой. Помоги мне стать достойным христианином. Смилуйся над детьми моими и внуками и всеми, кто не ведает Слова Божьего. Да святится имя Твое, да будет воля Твоя во веки веков. Аминь».

После молитвы становится легко и светло на душе. Это чувство не описать никакими словами, ибо имеет оно прямое отношение к Святому Духу. Верующий знает, что жизнь без Бога – не жизнь, а жалкое существование, не имеющее смысла. Ведь если бы я остался безбожником, то остался бы им... навечно!

Поистине глупцом надо быть, чтобы добровольно ступить на широкую дорогу, дать ввести себя в заблуждение, в грех. Но еще глупей потом, утопая в грехах, отказаться от протянутой руки Спасителя.

Всем сомневающимся в наличии Господа Бога, Который дал нам разум, подарил живую природу и оставил в назидание Свое Слово; всем колеблющимся между правдой и ложью, между любовью и ненавистью, между светом и тьмой, между жизнью и смертью – настоятельно советовал бы прочесть Священное Писание и как можно больше живых свидетельств христиан (таких, к примеру, как Ася). И начать надо сегодня, сейчас. Иначе может статься, что опоздаете. На распутье останетесь или того хуже – «по левую сторону».

Не могу удержаться, чтобы не привести еще две строчки из свидетельства усопшей девочки Аси: «Нету боли, нет слов, превратилась я в слух – Он со мной, Он меня не оставит».