После долгой зимы

Вальдемар Цорн

Вначале это было легкое чувство недоумения и некоторой доли любопытства, к которым после вскрытия конверта и прочтения тут же примешивалось чувство восторга и радости. Поэт! Русский поэт из Англии! Как такое может быть? Сколько же ему лет? Давно ли на чужбине? Какими путями оказался там? Наш журнал читают во многих странах мира, но творческих контактов не так уж много. В основном Россия, Украина, немного США. А тут – Англия. Завязались хорошие, хотя и не частые контакты.

Александр Сибилев присылал стихи и прозу для журнала. В последнее время работает над переводом книг Ч. Сперджена.

Внимательный читатель уже знаком с ним по публикациям. Мы решили задать ему несколько вопросов, на которые он любезно согласился ответить.

– Александр, где Вы родились?

– В 1949 году в Манчестере (Великобритания), где волею обстоятельств оказались мои родители.

– Ваши первые детские воспоминания.

– Любовь матери, ее необыкновенно красивый голос, ее христианские гимны.

– Где Вы учились и что окончили?

– Окончил я Дагестанский государственный университет по специальности английский язык и литература. Сейчас я работаю в Лондоне в компании, обеспечивающей охрану частных и государственных объектов.

– Расскажите немного о Вашей семье.

– Семья небольшая – жена да дочь. Обе студентки. Новая жизнь и новые обстоятельства внесли свои коррективы, и жене, окончившей факультет иностранных языков, пришлось учиться заново. Образование, полученное в России, здесь не признали, и ей пришлось учиться три года на курсах, чтобы поступить в университет. К настоящему времени она окончила три курса факультета математики, остался последний год. Дочь тоже студентка. Она учится в университете в Манчестере на факультете английского языка и лингвистики. Обе христианки.

– Как Вы почувствовали, может быть, впервые, гармонию в словах, в рифме, ритме, образах?

– Все в моей жизни, кроме обид и унижений, приходило поздно. Гармонию в словах и рифме я почувствовал впервые, пожалуй, в студенческие годы. На первом курсе взахлеб читал поэзию, а на втором пытался писать, да забросил. Немного поиграл в поэзию и будучи в армии, в начале 80-х, когда взялся за это дело снова, стало как будто получаться. Потом настало время гласности. Но у стихов, пропитанных горечью и негодованием, нет будущего. Надо думать не о том, что сгорит, а о том, что вечно. К этому времени Господь уже стучался в мое сердце, и я решил, что данный Господом дар использую во славу Его. Свои первые духовные стихи показал Николаю Федоровичу Шалатовскому, а через некоторое время одно из них появилось в журнале «Христианин». Надо сказать, что техникой стиха я уже владел, поэтому времени на раскачку не требовалось.

– По всему видно, что Вы человек верующий. Как Вы им стали?

– Мой путь к Богу оказался дальним и долгим, хотя Бог был всегда рядом. Надо сказать, что верующим я был еще в раннем детстве. Та вера помнится наивно-искренней и чистой. Ходил я в католическую школу, рядом с которой была церковь, и хотя нас туда регулярно водили, я испытывал потребность ходить туда также наедине. В тихий послеобеденный час, коленопреклоненный перед алтарем, сложив у груди ладони, я имел свое особое общение с Богом. А по воскресеньям всей семьей мы совершали долгий путь в русскую православную церковь, куда ездили до тех пор, пока не нашли то, на чем окончательно остановились – церковь евангельских христиан. Она была одной из первых и немногих славянских евангельских церквей пятидесятых годов. Проповедовал там энергичный польский пастор А. Костеха, побывавший в советском плену и свободно владевший русским языком. Однако вскоре наша жизнь повернулась на 180 градусов: на волне хрущевской оттепели нашу семейную ладью прибило к неведомому берегу, где странные существа, произошедшие от «обезьян», конфисковали целый чемодан русскоязычных Библий и христианских грамзаписей. Семя, брошенное в землю, не проросло: ударил мороз, настала долгая зима. Минули годы, прежде чем началось мое постепенное возвращение к истине. «Судьба человека – от Господа», и я понял, что это было не осознанным решением, а Божьм водительством. Господь дал еще одну оттепель, чтобы семя проросло и долгожданный подснежник возрожденной веры пробился из-под снежного покрова оголтелого атеизма.

– Как Вы во второй раз попали в Англию? Как живется эмигранту, русскому поэту, на чужбине?

– Восстановил гражданство, но только два года спустя выпустили. Это было весной 1992 года. Как написано: «Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу». Состоялась радостная встреча с пастором Костехой, с которым я не виделся тридцать три года. Несмотря на преклонный возраст и ослабевшие силы, он продолжает служение. Нет такого уголка земли, где не было бы Господа, и когда мы собираемся во имя Его, Он с нами. Важно не то, где ты живешь, а то, что следуешь за Иисусом. В конце концов Родина у христиан одна.

– Ощутили ли Вы в духовной жизни эту гармонию внутреннего и внешнего?

– Когда смотришь на мир духовными очами, то каждый неповторимо прекрасный закат предстает не как явление природы, а как пленительный шедевр непревзойденного Небесного Художника. Видишь красоту даже в том, в чем прежде ее не замечал, ибо лучшие мысли и чувства, мотивы и устремления порождаются Богом.

– Что Вы особенно цените в христианских журналах?

– Главным образом то, что они в легкой и доступной форме указывают людям на живого Бога. Ведь немало случаев, когда люди приходят к Господу через «случайно» попавший к ним номер журнала. И, конечно же, интересно подобранный разнообразный материал, отражающий все стороны и аспекты христианской жизни как в настоящем, так и в прошлом. Я бы добавил сюда также наличие иллюстраций, фотоматериалов, еще более обогащающих содержание. Этого последнего элемента иным журналам, по-моему, недостает.

– Что бы Вы посоветовали журналу «Вера и жизнь»?

– «Вера и жизнь», насколько я понимаю, успешно решает довольно сложные задачи, и я даже затрудняюсь что-либо советовать. Тем более, что мой издательский опыт ограничен разве что выпуском школьного «Крокодила». И все же мне думается, что неплохо бы ввести рубрику «У нас в гостях...» и далее следует название газеты или журнала. Это было бы воспроизведением какой-то наиболее примечательной публикации, интересной и для читателей «ВиЖ». А интересных публикаций в христианской прессе немало. По обоюдному согласию соответствующий журнал или газета опубликовали бы, в свою очередь, какой-то материал из «ВиЖ». Это бы, таким образом, расширяло читательскую аудиторию вашего журнала. Небезынтересной могла бы стать и маленькая рубрика «Из христианской хроники», то есть какие-то факты из истории евангельского движения. Вы уж простите, если то, что я советую, неприемлемо и нелепо, но что еще можно посоветовать с моим опытом «Крокодила»? И, наконец, воспоминания тех, кто длительное время всей душой служил Господу, кто уже находится на пороге вечности. Такие материалы уже были в «ВиЖ», они воистину бесценны.

Вопросы задавал Вальдемар Цорн