Все это было, и было со мной...

Анатолий Иванюк

Когда Натаниэлю Грюнфельду приходится свидетельствовать о своем пути к Богу, не всякий, слушающий его, полностью верит тому, что рассказывает он, ибо история его жизни насыщена многообразием случившегося. Но ценна она тем, что все, что происходило с ним, происходило не просто с человеком, ставшим на стезю христианина, а с представителем народа Божьего – евреем. В дневниковых записях, которые Натаниэль ведет и по сей день, есть одна, определяющая его собственное отношение ко всем событиям его жизни: «Порой я спрашиваю себя, а со мной ли все это происходило?..»

К сожалению, мы не имеем возможности во всех подробностях рассказать о христианском становлении Натаниэля, но о некоторых этапах его «тернистого пути» мы все же поведаем вам.

Разговор двух женщин был недолгим: пришелица сунула в руки хозяйки дома сверток, что-то проговорила еле слышно и, развернувшись, быстро зашагала по улице. Хозяйка же стояла со свертком в руках и, не шелохнувшись, смотрела вслед уходящей сестре, а о том, что эти две женщины были действительно сестрами, говорило их почти зеркальное сходство. Неожиданно сверток запищал. Она поспешно откинула край тряпицы, всмотрелась в личико крохотного тщедушного младенца месяцев трех от роду.

– Ах, ты, мой несчастный, – проговорила она и, развернувшись, поспешила к дому. Так неожиданно Натан обрел новую семью, и далее его жизнь потекла по новому руслу до момента, когда... «Когда я пытаюсь восстановить в памяти отдельные события своей жизни, мне вспоминается прежде всего ночь с 31 января на 1 февраля 1971 года, в корне перевернувшая всю мою последующую жизнь». (Из дневника Натаниэля Г.)

Натан благополучно заканчивал десятый класс. На горизонте маячили аудитории ГИТИСа, МГИМО, литературного института. Поступить в любой из этих вузов он имел довольно серьезные основания.

Среди сверстников был у него свой небольшой круг друзей, с которыми он проводил досуг на «интеллектуальных» вечеринках, где, как принято было в те годы, молодые люди слушали запрещенные магнитофонные записи, танцевали под радиолу, пели под гитару, читали стихи, проделывали разные безобидные штучки.

На одной из таких вечеринок Натан по просьбе кого-то из присутствующих прочел свое новое стихотворение, в котором в шутливой форме слегка касался политики тогдашнего руководства страны. Если бы он мог знать, чем впоследствии обернется эта вольность. Но молодости не свойственно чувство осторожности. Ночью Натаниэля арестовали...

«Самым глупым было то, что никто ничего не говорил. Просто вошли, сунули под нос какую-то бумагу и потребовали показать, где я храню свои рукописи. Я вытащил из письменного стола четыре общие тетради, полностью исписанные стихами, и протянул их одному из пришедших. Тот передал тетради другому следователю, по всей вероятности, старшему, а уж он, перелистав рукописи, сложил их в портфель и сказал негромко: «Одевайся!»» (Из дневника Натаниэля Г.)

Трое суток Натана продержали в подвале управления КГБ и лишь на четвертые, зачитав постановление о «производстве судебно-психиатрической экспертизы», в закрытой машине увезли в психбольницу (ее Натан называет «первым кругом на пути в ад»).

«Когда в «психушке» меня накачивали галоперидолом, мне казалось, что мои глаза вот-вот вылезут из орбит, голова отвалится под тяжестью, заставляющей ее все время запрокидываться назад (от чего лопались позвонковые отростки), а судорогой непременно вывернет все суставы.

Однажды, не выдержав такой муки, я со слезами подошел к врачу – заведующей судебным отделением: «Сделайте что-нибудь, пожалуйста». Врач презрительно посмотрела на меня и произнесла, почти не разжимая губ: «Ты симулируешь».

«Ведь вы тоже еврейка», – в отчаянье крикнул я, как будто евреи всегда обязаны помогать друг другу...» (Из дневника Натаниэля Г.)

Спустя полгода его перевели в следственный изолятор, где он провел еще несколько месяцев в ожидании суда. Через месяц после суда Натана по этапу отправили в спецлагерь под Читу, и хотя предназначался он для «политиков», таковых здесь было всего лишь человек десять-пятнадцать. Основную же массу заключенных составляли отпетые уголовники и отморозки всех мастей. Чтобы выжить в таких условиях, необходимо было забыть о всякой морали и жалости к кому бы то ни было. И это Натаниэль успешно усвоил в первый же год своего заключения, за что и получил кличку «Бешеный».

Кроме политзаключенных и уголовников, в лагере отбывали срок несколько верующих, или «сектантов», как их называли меж собой зэки. Несмотря на то, что все они исповедовали разные религии, между ними не наблюдалось той нетерпимости, той ненависти друг к другу, какую можно было наблюдать у прочей здешней публики и даже у политических. Этому-то Натан удивлялся более всего.

С первых же дней пребывания в лагере обратил на него внимание шестидесятилетний баптист Лукьян. Выбрав удобный момент, он иногда подходил к Натану и тихим, простуженным голосом говорил: «Есть на свете Тот, Кто любит тебя, потому что ты из избранного Им народа». Юноша отмахивался от слов старика: его раздражали любые разговоры о Боге, веровать в Которого не было ни малейшего желания.

Однажды, когда Лукьян в очередной раз подошел к Натану, тот не выдержал, схватил старика за грудки, сильно тряхнул его, сдавил рукой его горло и прошипел: «Еще раз подлезешь ко мне – убью!»

В эту и последующие ночи Бешеному долго не удавалось заснуть. Он не мог понять – отчего. Промучавшись так с неделю, отыскал причину бессонницы в своем поступке, и как-то раз среди ночи прокрался к шконке Лукьяна, растолкал его и, отводя глаза в сторону, прошептал: «Прости меня, отец...»

«Лукьян не успокаивался. Однажды я увидел, как он молится, стоя посреди барака. Мне захотелось узнать, о чем молится этот «сектант», и я подошел поближе. Молитва поразила меня своей простотой. Но вдруг я услышал свое имя: оказалось, Лукьян молился за меня. Это здорово меня разозлило, но, дав себе зарок никогда более не трогать старика, я заорал на него: «Не смей!.. Слышишь ты, не смей за меня молиться!»» (Из дневника Натаниэля Г.)

Отсидел Натаниэль четыре с половиной года, хотя срок у него был восьмилетний. К этому моменту от былого Натана уже почти ничего не осталось, кроме имени: из колонии «подыхать на воле» выходил инвалид со сломанными руками, ногами, позвоночником – подарочки, полученные однажды на лесоповале придавившей его сосной...

Вопреки прогнозам врачей о полнейшей парализации организма, он все-таки смог встать на ноги. И тут же перед ним возникла другая проблема: где найти работу? Ведь осужденному по «антисоветской» семидесятой статье особо на это рассчитывать не приходилось. В лучшем случае ему предлагалось поработать на... заводе ЖБИ.

Испробовав себя в разных качествах, Натан все больше и больше убеждался, что государственная система страны, о которой и в школе, и дома говорилось как о самой демократичной, самой прогрессивной во всем мире, способна превращать людей в ничто. Он чувствовал себя рабом в собственной отчизне, в которой нужно было как-то выжить. Как? Этого он не знал...

«Но ломать голову над вопросом: «Как жить дальше?» – долго не пришлось. Однажды ко мне подошел незнакомый парень и негромко сказал, что со мной хочет встретиться некий человек, очень заинтересованный во мне...» (Из дневника Натаниэля Г.)

Этим человеком оказался авторитетный в то время в Ульяновске «вор в законе», ставший для Натана покровителем и наставником в воровском ремесле. За четыре года Бешеный успел натворить столько всяких дел, что удивлялись даже маститые воры. «Пахан» же, при котором он состоял «советником», щедро оценивал его услуги по организации ограблений (всегда отличавшихся своей дерзостью) сберкасс, ювелирных магазинов, продовольственных и промышленных складов. Выказывая перед всеми За четыре года Бешеный успел натворить столько всяких дел, что удивлялись даже маститые воры. «Пахан» же, при котором он состоял «советником», щедро оценивал его услуги по организации ограблений (всегда отличавшихся своей дерзостью) сберкасс, ювелирных магазинов, продовольственных и промышленных складов. Выказывая перед всеми членами банды свое расположение к Натану, этот, прошедший огонь, воду и медные трубы матерый «волчара», как называл его за глаза Натан, тем не менее держал с ним «ушки на макушке», опасаясь, что когда-нибудь этот, «сдвинутый по фазе советничек», возжелает составить своему боссу серьезную конкуренцию.

Однако опасения его были напрасны, так как Бешеного вновь арестовали. На этот раз – за попытку убийства. Суд, учитывая его «антисоветское» прошлое и теперешние «подвиги», не слишком-то стремился проявлять гуманность и приговорил Натана к семи годам заключения. Но он снова был досрочно выпущен «подыхать на воле». Теперь уже – с сильнейшим туберкулезом легких. Кроме того: от семимесячного (почти без медицинской помощи) лежания в лагерном лазарете у него начала гнить кожа на теле, появились трофические язвы, пролежни.

«Поначалу я хотел отравиться или «вскрыться», но вспомнил старика Лукьяна, как он молился Богу, какие слова говорил Ему. Неожиданно возникло и у меня желание помолиться. Помолиться Тому, Кого я всячески отвергал, при упоминании имени Которого приходил в неописуемую ярость. Однако сделать это было не так уж и легко. Так, не помолившись, я впал в забытье и всю ночь провел в кошмарах». (Из дневника Натаниэля Г.)

Как и в первый раз, врачи ошиблись, предрекая Натану скорую смерть. Выкарабкавшись из этой очередной напасти, он твердо решил «завязать с уголовщиной», попытаться найти работу, жениться.

Пришедшая на смену «развитому социализму» пресловутая перестройка не внесла в его жизнь особых перемен. Правда, на этот раз ему повезло чуточку больше с работой, и он устроился актером в театр кукол. Однако в остальном испытывал глубочайшее разочарование. Все чаще и чаще он уединялся в своей квартире, ставя перед собой вожделенную «злодейку с наклейкой».

«Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Если раньше я мстил людям за сломанную свою жизнь, то теперь, наоборот, люди стремятся отыграться за причиненные когда-то им обиды. Этот бег по кругу продолжается каждый день, и... нет конца». (Из дневника Натаниэля Г.)

Как-то раз встретил Натан старую знакомую, с которой не виделся около года. Поприветствовав ее, он поинтересовался, где она пропадала столько времени, на что девушка ответила: «Я в Бога уверовала и сейчас хожу в церковь...»

– Вот как, – ухмыльнулся Натан. – И какому же Богу ты свечки ставишь? И есть ли Он – Бог?..

Девушка не нашлась, что ответить этому вдвое старше ее человеку, немало испытавшему в своей жизни. Тем не менее сказала: «А вы приходите к нам в церковь...»

В ближайшее воскресенье Натаниэль отправился по указанному девушкой адресу.

«Мне казалось, что в своей жизни я должен, наконец, совершить хоть один добрый поступок – избавить эту девчонку от влияния «сектантов», запудривших ей мозги. Мысленно я отрепетировал весь диалог, который собирался вести с теми, кого издавна ненавидел всеми фибрами души, хотя толком о них ничего не знал. Воспоминания о Лукьяне, не знаю, почему, подогревали эту ненависть. «В крайнем случае», – думал я, – силой уведу С.». Но случилось то, чего я не ожидал». (Из дневника Натаниэля Г.)

А случилось действительно нечто невероятное. Во время призыва пастора к покаянию, обращенного к сидящим в зале людям, он вдруг явственно услышал чей-то тихий голос, говорящий ему: «Это твой последний шанс. Иди и покайся!» Натан даже огляделся, думая, что кто-то неуместно пошутил над ним, и уже готовился здорово проучить шутника, как вдруг снова услышал тот же голос: «Не медли, твое время пришло».

«Я был напуган происходящим. Не понимал, почему вдруг устремился вперед: ведь пришел-то я сюда совершенно не для того, чтобы... А для чего? Нет, здесь происходило нечто, мне совершенно непонятное. В жизни я приучил себя никого и ничего не бояться, но в этот момент страх обуял меня. Мне казалось, что вот-вот со мной произойдет что-то ужасное, и я уже никогда не стану прежним...» (Из дневника Натаниэля Г.)

С тех пор прошло почти шесть лет. За эти годы Натаниэль не раз отходил от Бога и снова, в трудные минуты жизни, обращался к Нему за утешением. Но едва дела улучшались, как он тут же забывал о Том, Кто не раз выказывал ему Свои знамения. В конце концов за все это и за многое другое Натан был отлучен от церкви. С этого момента жизнь его превратилась в настоящий кошмар: сотоварищи по воровским делам вдруг сочли своего бывшего напарника «отработанным материалом» и на одной из сходок приговорили его к смерти. Кроме того, и милиция получила некоторые косвенные доказательства его причастности ко многим ограблениям в городе и области в предыдущие годы. На какое-то время он пустился в бега, но здесь его подстерегла новая беда: Натан стал галлюцинировать, и подверженный этому недугу, вынужден был вернуться домой.

А вскорости умерла его мать, вернее, женщина, которая почти с рождения заменила ему мать. Уверовав в Господа на семьдесят пятом году жизни, она до последнего вздоха молила Его о спасении непутевого своего пасынка. После ее смерти Натан решил свести счеты с жизнью. Однажды, когда в квартире никого не было, он достал веревку, сделал петлю, просунул в нее свою голову, но в последнюю секунду в комнате, где все происходило, каким-то необыкновенным образом появились соседи, которые и вытащили его из петли.

Однажды Натан наткнулся на Библию, подаренную ему в день крещения. Перелистав книгу, он с тоской вспомнил о днях, когда жизнь его была наполнена каким-то другим, особым смыслом. Вспомнил он и женщину, которая не раз увещала его остановиться, образумиться и вернуться к Богу. Неожиданно для себя он отыскал ее номер телефона и снял трубку...

«От волнения голос мой дрожал, и она подумала, что я пьян. «Нет, – сказала она, – не приходи». Но я все-таки рискнул». (Из дневника Натаниэля Г.)

Натаниэль Адольфович Грюнфельд и сейчас живет в Ульяновске. Не сразу, но все же он был возвращен в лоно церкви «Свет Евангелия», из которой был отлучен. И здесь он обрел не только новую жизнь, но и новую семью, так как женился на той самой женщине, которая крикнула ему когда-то: «Не приходи». У него двое приемных детей, в которых он души не чает, а они отвечают ему взаимностью. Несет Натаниэль Адольфович свое служение Богу в миссии «Добрая Весть» в Ульяновске – журналистское. Но это уже тема отдельного разговора, о которой он более подробно рассказывает на страницах книги, которую пишет и надеется завершить в ближайшем будущем.

Анатолий Иванюк,

член Союза журналистов России,

г. Ульяновск