Колян

Юрий Сипко

Проза

Колян шёл куда глаза глядят. Улица давно закончилась. Асфальт исчез. Бурьяны приблизились к дороге. Колея извивалась, обегая кучи хлама, лужи грязи, убегала из-под ног. Вечерело. Углубившись в лес, Николай, по кличке Колян, вскоре вышел к большой прогалине. Остановился. Осмотрелся. Полянка показалась приветливой, уютной. Пятно от костра неподалёку. Лежащие стволы деревьев, очевидно, служили скамьями для пацанов, любящих уходить подальше от глаз родительских. Подошёл. Присел. Вздохнул.

Тьма наступила почти мгновенно. «Так-то лучше, – мелькнула мысль. – Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел меня здесь». И стало горько. Усмехнулся про себя. Вот ведь как! Завсегда стремился к людям. К общению. Особенно с тех пор, как уверовал. Как в общине со святыми нашёл радость спасения. Братство. Небесную благодать. Спешил к каждому, кто был в нужде. Кому дров напилить-наколоть, кому огород вскопать-прополоть, кому помочь с ремонтом хаты.

Стух Колян. Опустил голову меж колен. Смолк. Только ручеёк мысли-памяти неслышно течёт из прошлого в настоящее и из настоящего в прошлое, обостряя боль души. «Эх, душа, душа моя гнилая. Нигде нет тебе ни мира, ни покоя. Проклята ты навсегда». Скрипнул зубами. Поднял голову из капкана колен. Ночная прохлада заступала на дежурство. Свежело. «Ночь. Пожалуй, здесь не выдержу», – промелькнула мысль. Очи к небу вознёс. Тишина. Донёсся вздох филина. Пискнула мышь неподалёку. Наверное, филин утащил на ужин. «Как и меня. Съели». Вздохнул тяжело и вздрогнул. Будто тень мелькнула. И Кто-то невидимый опустился на бревно. Рядом. Плащом укрыл. Страх понемногу отпустил. Николай открыл глаза. Тьма. Повернуть голову не посмел.

– Кто Ты? – прошептал едва слышно.

– Дух Святой, – шепнула тень.

Помолчали. От такого соседства Николай потерял способность говорить. Мысли вихрем взвились в голове, сердце затрепетало. О Духе Святом много чего говорили и на собраниях, и на общениях, на рыбалке и в бане. Проповедники убеждали, что Дух Святой даже живёт внутри людей верующих, у Него там якобы храм. Но вот так, чтобы рядом сидел, чтобы разговаривал, укрывал своим плащом, согревая трясущегося от страха мужика, такого никогда не бывало. «Расскажу кому – не поверят, засмеют и в психушку отправят», – подумал Николай.

– А чего ты здесь, в этой тьме и холоде? – спросил Дух.

Николай замялся. Уже начал было подбирать слова, чтобы рассказать байку о себе, дабы выглядеть достойно, мол, вот помолиться в лес пошёл. Но вовремя остановился. Духу врать бесполезно. Только навредишь.

– Да ты не смущайся, – шепнул Дух.

– Чего я здесь? – выравнивая дыхание, повторил вопрос Колян. – История долгая. А можно я спрошу?

– Давай спрашивай, – благожелательно ответил Дух.

– Вопрос у меня трудный. Позволь, я начну издалека…

– Давай, брат, – улыбнулся Дух и добавил: ¬– Мне некуда спешить.

– Смотри. Я уже в детстве начал воровать, врать. И грабить случалось. Били меня много. И я бил. В тюрягу упекли ещё по малолетке. Ну и пошло-поехало. Ходка за ходкой. На воле – женщины, конечно. Не знаю, как там с детьми. Может быть, где и остались… Связи были недлинные. А ушёл на нары – и конец любви. И мокрые дела были. Ныне даже вспоминать нет сил.

Так я о чём? Чёрный я, злой, подлец, каких свет не видывал. А в последний раз на зону к нам пришли с воли ребята. В Бога верующие. Пели песни благостные. Молились. Рассказали о Боге. Об аде рассказали и о рае. А главное, конечно, о Христе. Вот это Человечище! Его убили начальники, хоть Он и ничего плохого не сделал. Из зависти убили. Но Он воскрес. Оказалось, что Он – Сын Бога! И Он может людей в рай привести. Если кто уверует в Него.

Так, понимаешь, я на ту пору уже в аду был. На зоне – гниль, мука. На воле, ты представляешь, будто везде и всегда вижу убиенных, встречаю ограбленных, изнасилованных. Это ужасно. Короче, я уже подумывал завязать. Ну, в смысле, петлю на шею – и делу конец. А эти ребята сердце моё взбаламутили. Я взял их книжицу, они её Евангелием называли. Научили они меня молитву сотворить. Я сотворил.

А что было? И сейчас не знаю. Только будто камень с меня снял кто. Такой радости, такой свободы я никогда не переживал. Даже заплакал, то ли от стыда, то ли от радости. Ведь, понимаешь, будто тот рай, который будет, уже здесь, на зоне, вдруг возник.

И что ещё? Вот все мои преступления, их море раскрытых и два моря нераскрытых, так вот, все их они, те проповедники, называли грехами, все эти грехи Бог мне простил! Невероятно! Это было самое великое чудо! Всё, что давило меня, что лишало сна, от чего я был готов себя отдать на любые муки, хоть на костёр, лишь бы рассчитаться с долгами, – враз исчезло. Прощено. Заплачено Христом. Умом я и сейчас мало чего понимаю. Но сердце возликовало. Это лучшие дни в моей жизни. И хоть срок ещё не вышел, годик следовало мне протянуть до воли, но я уже был на воле.

Николай вздохнул:

– Прости, Дух, я затянул свой вопрос, – виновато прошептал Колян.

Небо между тем превратилось в прекрасный ковёр. На чёрном фоне зажглись мириады звёзд. Они сверкали, перемигивались, вспыхивали и гасли. Будто музыка световая под управлением невидимого дирижёра, творящего концерт во Вселенной, обрушилась на поляну, увлекая грустного, потерянного парня от земли печали в небо благодати. В центре большой небесной сферы восседала яркая луна.

– Ух ты! – невольно вырвалось из груди Николая восхищение. – Какая красота! Небо! Вот туда-то я и мечтал взойти. К Отцу!

Николай вздохнул. Замолчал. Повисла пауза. В тишине слышалось тяжёлое дыхание страдающего мужика.

– А что случилось? – нарушил молчание Дух.

– Да, – как бы очнулся Колян, – откинулся я в срок. Пришёл на собрание. Было классно. Мне помогли с хатой. Работу предложили. Это супер! Ведь нам, вышедшим на волю, ни работы, ни жилья никто и никогда не предлагает. Потому-то мы, поскитавшись мал-мало, и возвращаемся на зону, как домой.

Крещение мне преподали. Тоже праздник незабываемый. Понимаешь, приняли в общину, много слов святых говорили: «Новый ты человек теперь, Николай. Святой. Ты там, в воде, похоронил свою прошлую, грешную и преступную сущность. Кончено. Раз и навсегда. А теперь ты – человек Божий».

Николай снова тяжело вздохнул и продолжил:

– Ты понимаешь, всё путём. Вот только заметил я, что пресвитер как-то обижает людей. Он – как хозяин в зоне. Если что не так, не по его, ну тогда держись, паря. Пощады не будет. А намедни один брат что-то сказал, пресвитеру не понравилось. Он его начал прессовать. Тот не спускает. Слово за слово, смотрю – парень уже раздавлен. И защиты никакой. А пресвитер, видимо, решил добить. Начал угрожать. Какие-то прошлые ошибки вспоминать. Я и не сдержался. Вступился за братка. Говорю пресвитеру, мол, так нельзя, где же, мол, твоя пасторская любовь?..

Вот тут он на меня открыл «сундучок любви». Всю мою биографию припомнил мне. Ну и я не лыком шит. До рукоприкладства не дошло, но правду сказал «начальнику». А что в конце концов? Он своим картину нарисовал, меня представил чёрным бесом. Те, конечно, ворон ворону глаз не выклюет, приняли версию командира. Меня даже для формы не спросили. Отлучили. Сказали, что таким место только в аду. Вот я и пошёл в ад. А здесь ты. Ну я и тормознул.

– А вопрос-то твой?

– Ах, да! Вопрос мой… Смотри, Дух, Господь простил мне такую жизнь, пороки и преступления, которых не счесть. Меня бы следовало распять и воронам на праздник отдать, даже в землю нельзя закапывать такую мерзость. Господь всё простил! А потом я поспорил с пресвитером. Заступился за братка. В принципе, мы с пресвитером одинаково ругались. Он даже круче. Образованный всё-таки. А я что, по-народному, нескладно. Но этого хватило, чтобы меня отлучить. Изгнать из рая. И все мои грехи и преступления вновь на меня взвалить.

Вот и мой вопрос: что мне делать теперь? Кто всё-таки заведует раем? Пресвитер или Господь Иисус Христос?