Поэзия

ЕВРЕЙСКИЙ НАПЕВ
Мария Абрамович
    
Рыдания еврейского напева.
Смычок дрожащий. Палец режут струны.
И голос неожиданно безумен:
Приходит справа, но уводит влево.
Слова, слова, слова... Но непонятны.
Как водопад сверкающего чуда,
Стремятся в никуда и ниоткуда,
Торопятся уйти, но – рядом, рядом...
Скрипичный ключ, змеею извернувшись,
Возглавил точки, точки, запятые:
Такие непонятные, простые...
И голос засыпает, не проснувшись...
Уснуло все: и радость и тревога,
И встреча, и приветствия разлуки.
И только ты, вперед вонзая руки,
Сомнамбулой шагаешь по дороге.
Она пуста: ни птицы и ни девы,
Ни юноши с кленовою листвою.
Но что зовет, что манит за собою?


Семен Абрамович

Красный костер да небес чернота.
Петр отрекается от Христа.
    
Хруст песка. Не слышны шаги.
И в Гефсиманском саду ни зги.
    
О, поскорей, поскорей назад!
Там, где огни на ветру дрожат,
    
Там Иисус с разбитым лицом
Перед Каиафою – подлецом!
    
Ухо Малха – ненужный взмах...
Меч отброшен там, на холмах...
    
Только в ушах – крик петуха,
Хриплый, как шофар, как вопль греха...

     
Елена Васковская
    
И рвется боль из разных уст,
И обвиняют мир, и стонут.
Я отвечаю: «Есть Иисус,
Есть Царь с небесною короной».
    
Мне говорят: «Как мир жесток,
И царствует в нем только злоба,
И не один побит пророк,
И ненасытна зла утроба...» –
    
«Да обратитесь вы к Нему,
И благодать на вас прольется.
Все это не постичь уму,
Все это сердцем познается.
    
Хоть тон молитвы очень тих,
Он разгоняет даже тучи.
Зачем нам видеть грех других?
В своих бы разобраться лучше.
    
Вы говорите – гибнет честь,
А нечесть этим миром правит.
Я знаю, что спасенье есть.
Молитесь – Бог вас не оставит».
    

* * *

А жизнь движется вперед?
Или назад? Того не знаю,
Но я живу, и я страдаю,
И сердце плачет и поет.
    
И если скажут мне: «Постой!
Вернись назад, начни сначала!»
В ответ я улыбнусь устало,
Скажу: «Зачем мне путь иной?
    
Все было так, как должно быть,
Пусть нелегко, не без страданья,
Но обрела я осознанье,
И научилась я любить».
    

* * *

Сначала: «Осанна!» и тут же : «Распни!»
Опять мы на ослике едем на царство.
Опять повторяются прежние дни.
«Осанна!» – навстречу, а в спину – лукавство.
    
Так, может быть, лучше с дороги свернуть,
Иль милость просить у наместника Рима?
Но только не в этом, не в этом вся суть:
Голгофа незыблема и нерушима.
    
И дело не в ослике – дело не в нем,
И дело не в людях – природа такая.
А в том, что на казнь, на Голгофу идем,
На жертву, греховность земли искупая.
    
Израиль, Тель-Авив


ХАЙФА. ЛАГЕРЬ ДЛЯ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ
Александр Аронов
    
О чем ты там, польская, плачешь, еврейка,
В приюте, под пальмой, где стол и скамейка,
Дареный букварь, и очки, и оправа,
И буквы, в тетрадку входящие справа?
    
Студентик, учитель, пан, будущий ребе,
Так громко толкует о хляби и хлебе,
О том, как скиталась ты в странах нежарких
Две тысячи трудных и семьдесят жалких.
    
Прошло две войны. Унесло два семейства.
Каникулы. Кончились оба семестра.
Ты выучишь иврит и столько увидишь,
Забудешь и польский, и нищий свой идиш.
    
И ешь ты, и пьешь, и ни гроша не платишь,
Читаешь и пишешь – и что же ты плачешь?
По мебели на шести метрах в избытке,
По старой соседке, антисемитке?