Жизнь, работа, люди

Николай Водневский

(И3 ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ)

Жизнь, как она есть...

Искусство жить — кто им обладает? Оно познается тогда, когда жить на земле остается, к сожалению, совсем мало, когда слабеют физические силы, когда медленно угасает свежесть впечатлении, мутнеют краски чудесного Божьего мира и человек все чаще вглядывается очами веры в горизонт вечности.

Человек, познавший искусство жить, — человек большой души. Я встречал таких людей. Они умеют любить других, даже своих недругов, ничего не зная о гимне любви апостола Павла, написанного им в 1З-й главе Первого послания к Коринфянам.

И как печально встречать людей, которые знают наизусть этот гимн любви апостола, а в душе у них сквозняк, на устах — пустые, елейные слова, а на лице — хитроватая, лукавая улыбочка.

Такова правда земли, такова жизнь...

* * *

Густой туман ползет по ровным улицам Сакраменто, по улицам большого калифорнийского города. Туман окутывает дома, как в сизое одеяло, обвивает их чудовищными лапами, повисает хвостами. А пройдет З - 4 часа — и эти же дома засверкают в лучах солнца своими окнами, и нам от кроется совершенно другой мир.

Не так ли бывает и в жизни, когда человек, обремененный заботами и суетой, окутанный ими, как туманом, не знает, что такое светлая улыбка, а о любви знает только по текстам Писания, что есть такое чувство — любить и прощать, даже недругов, а сердце заполнено плотскими, корыстными, эгоистическими желаниями.

Но вот выглянет солнце, придавит туман, ветерок его разгонит, в природе послышатся аккорды музыки, и — человек улыбнется и пожелает подать руку тому, кого он обходил многие годы.

Не любить человека — не любить самого себя, жить как во сне, смутно предчувствуя, что все должно быть иначе, если мы — дети Света, христиане и притом — евангельские.

Мой отец очень мало знал о Евангелии. Он даже его е читал. Но насколько я помню, самой великой его радостью всегда было сделать добро человеку, но сделать так, чтобы об этом никто ничего не знал.

Кто научил его этому?

Первый раз я видел отца плачущим на могиле матери. Это было раннее утро, когда в деревне все еще спали. Он пригласил меня пойти с ним в соседнюю деревню, зашел на кладбище и долго стоял у могилы, не отходил от нее, теребя и без того помятый картуз. Он вытер картузом слезы, а потом, взглянув на меня, сказал:

- Пойдем, сынок. У нас нет и теперь никогда не будет мамы...

Тогда мне было 13 лет, отцу — 55. Сестры долго уговаривали его жениться и прочили невест, но он твердо сказал:

Жениться... Вы что, в своем уме? Да разве можно найти на земле лучшую женщину, чем была ваша мама? А на худшей я жениться не хочу и не буду...

И остался вдовцом до смерти и притом — до смерти в тюрьме, очевидно, во время войны.

Повторяю: отец никогда не читал Евангелие, курил, временами выпивал и по каким-то причинам не заходил в церковь.

Сегодня, когда мне приходится часто встречать сухих, бесчувственных религиозников, у которых Евангелие только на устах, но ничего нет в сердце, я задаю себе этот вопрос:

Чем и как объяснить, что в человеке, слушающем Евангелие каждое воскресенье, живут жестокость, злопамятность, неуступчивость, скупость и что страшнее всего — лицемерие?

Некто сказал так: «Человек велик в той степени, в какой он способен любить своих недоброжелателей и прощать им обиды».

Простить слабости человека, преувеличить его достоинства гораздо лучше, чем преувеличить его недостатки. К сожалению, эта простая истина с большим трудом укладывается в наше сознание и многие люди уходят в вечность, так и не познав ее.

Только теперь по-настоящему я понял, что христианство — это прежде всего аромат любви, пропитывающий человека насквозь. Где этого нет, там сухое законничество, религия, но не живое христианство. И я говорю сам себе и повторяю:

— Николай, следи за своим сердцем зорко!

РАБОТА... Работа до пота, — это совсем не страшно, когда работу любишь, и она тебя любит, когда работа по душе, когда ваша работа приносит пользу не только вам, но и другим людям и радует их. Я спросил однажды у согбенного старика, когда он, едва передвигая ноги, обрезывал кусты розы:

— Отец, отдохните малость на скамейке...

— А я как раз сейчас и отдыхаю, — ответил старик, приподняв голову.

Он узнал меня, соседа. На его лице светилась улыбка. Он с большим трудом собрал обрезанные ветки и сказал мне:

— Не буду работать — сразу умру.

Однажды мне этот старик рассказывал, как 40 лет он жил на ферме в Аризоне, разводил коров и лошадей, как он любил их поить из своего родникового колодца. Там он любил молиться и благодарить Бога за красоту земли, за приволье, за здоровье.

— Где же теперь эта ферма? — спросил я его.

— Пропил... Только не я, а сын, которому я отписал ее по своей глупости раньше времени.

И когда теперь старик обрезал розы, в его душе все еще пело звездное небо, шелестели травы, он все еще слышал звучный рев быков, блеяние овец, и этим он был счастлив.

Природа — храм Божий, и кто редко бывает в нем, тот теряет очень много: у того душа превращается в сухарь.

Люди... Говорят, что в жизни Л. Н. Толстого не было дня, когда он не встречался с людьми. Он бранил тех писателей и поэтов, которые убегали в пустыню, чтобы писать о людях.

Но не забудем, что и сам Толстой убежал не только от людей, но и от Софьи Андреевны, от своей жены. Правда, убежал недалеко: только до ближайшей станции Остапово, где нагнала его смерть. От кого бежал Толстой? От людей? Нет. Он бежал от самого себя. Но бежать от самого себя — это пустая затея. Человек не может никуда уйти от самого себя.

Что такое истинная поэзия? Мерцающие звезды в темную ночь? Благоухание цветов? Журчанье ручейка? Цветение деревьев?

Истинная поэзия — это люди. Люди прежде всего.

В Божьем плане нет ничего более ценного и возвышенного, как человек. Да, да, — человек. Давайте писать это слово с большой буквы. Но он же предает грабит, ненавидит, мстит, обманывает и что хуже всего — прячется за имя Божие. А все-таки, Бог так возлюбил человека, что отдал Сына Своего единородного, чтобы человек не погиб, но имел жизнь вечную.

Злые дела делают люди, которые не знают о любви Божией, или может быть только слышали о ней одним ухом. Если человек не верит в живого Бога и не живет Его любовью, он — жалкое беспомощное существо, даже если богат и воображает себя великаном. А все-таки, он — Человек!

Платон Воронько

Нужна ли мне мудрость?
Наверно, не очень.
И так намудрили — аж стонет планета...
Не разумом я, а душой озабочен:
Ей мнится, крылатой, что ждут ее где-то.
Лишь ей я и верю,
В полет свой готовясь
Не к смутному шару, что Марсом зовется,
А к ясной планете по имени Совесть,
Пускай и не в качестве первопроходца.