Певица Анна

А. Азовский

Как-то мне с моим братом по вере довелось навестить сестру-старицу. Дверь открыл ее сын. На наше «здравствуйте» он не ответил. Зато появившаяся в коридоре старушка приветливо улыбалась, демонстрируя хлебосольное гостеприимство:

- Добро пожаловать, дорогие братики. Проходите в нашу скромную хижину. Она предложила нам сесть.

- Ну как живете, сестра Анна Лаврентьевна, как Ваше здоровьице? - спросил я.

- Хвораю чуток, браток, но когда злой дух приступает ко мне, я подобно Давиду беру арфу и пою псалмы. И вам я сейчас спою.

Она извлекла из платяного шкафа завернутую в одеяло гитару. Бережно высвободила ее из чехла.

- А мы не знали, что Вы умеете играть на этом инструменте! - дружно удивились мы.

- Нет, братья, - смутилась она, - я пользуюсь этой «арфой» только для фона. Провожу по струнам - и запеваю. Правда, певица я тоже не ахти какая дипломированная, но сына мои песни трогают.

- Они ему нравятся?

- Не совсем так, но они его задевают за живое. Он предпочитает бренчанье… как его? ну того, который хрипит и скрипит, как несмазанная телега… ах, да! Высоцкого. Я сыну частенько говорю: ты слушай мать, а не этого крикуна. Мать тебя плохому не научит. Брось одурманиваться этими битлами! И пою ему песни божественные - о смерти и покаянии. Но сатана ожесточает его, как Саула, и он возмущается моим пением. Унижает мой дар. «Скучно и тоскливо поешь», - говорит.

- А есть ли у Вашего сына друзья? - поинтересовался я.

- Есть, такие же, как и он - фанатики! Однажды вернулась я домой с рынка, вижу - сидят его дружки у магнитофона, черные очки нацепили и рты пораскрывали. «Что вы делаете?» - спрашиваю их. А они отвечают:

- Балдеем, тетя Аня, балдеем!

- Плохо, - говорю им, - что балдеете, вам давно поумнеть надо. Хотите, я вам сыграю?

Смешно им стало. Видать, сынок мне уже рекламу сделал в их кругу. А сын мне потом заявил: «Ты меня, маманя, позоришь перед товарищами».

- Сынок, - говорю, - тебе надо выходить из Египта, а ты ожесточаешь сердце, как египетский фараон. Покайся лучше!

- Ну, а он что? - спросил я.

- Гитару много раз прятал. Несколько раз забирал он мой инструмент и забрасывал на шкаф, чтобы я на старости лет лезла за ним туда. Грозился разбить гитару. Но я его сразу же устыдила: «Если ты так сделаешь, будет хуже - куплю электрогитару! Последние деньги отдам, а талант в землю закапывать не буду!» Он мигом присмирел и остепенился. Так-то, браточки, подвизаюсь я за веру евангельскую.

- А молитесь о нем?

- Еще как! Вслух молюсь: «Господи, образумь его, чтобы он покаялся!» А он, слыша мои воздыхания, старается сбежать из дому. Но никуда он от меня не денется. Ведь написано: «В усердии не ослабевайте». И еще: «Будьте тверды, непоколебимы, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом». Я верю, братики, что эта иерихонская стена падет!

- Падет обязательно, - охотно согласился мой спутник.

- Насколько я понял Вас, Анна Лаврентьевна, Вы не придерживаетесь никакой мелодии и исполняете свои песни в импровизационном стиле? - спросил я.

Она растроганно и с уважением взглянула на меня.

- Я не знаю, как это называется по-ученому, но пою я от души. Иногда даже без слов - духом моим.

Затем в течение двух часов она радовала себя и нас несколько монотонными песнопениями, сопровождая их энергичным бряцанием по расстроенным гитарным струнам.

Однако сама певица не была расстроена. Напротив, она была настроена решительно. Запас вдохновения ее был неистощим. Мы поблагодарили ревностную подвижницу на вокально-музыкальном поприще и тепло попрощались с нею.

Из дому нас опять провожал ее угрюмый сын. На наше «до свидания» он не отреагировал, видимо, контуженный эстрадной музыкой.

Мне показалось, что он посмотрел на нас как-то волком, исподлобья.

А его мама, осознав, каких слушателей она теряет, воскликнула:

- Приходите еще, дорогие братики!