Давид из Иоппии

Людмила Генрих

НОВАЯ РУБАШКА

«Дави-и-д, иди в дом!»

Мальчишки во дворе на мгновение отвлеклись от игры. А высокий мальчуган в рубашке, которая ему была явно мала, с палкой в руке досадливо поморщился. Как раз подошла его очередь бить. Он решительно взмахнул рукой и, почти не целясь, бросил палку в ряд расставленных костей. Давид, а это был он, увидел, как та, подпрыгивая по земле, сбила почти все кости. В восторге он вскинул руки над головой и побежал к дому, где на террасе его ждала мать. Оторванный от интересной игры, поднимаясь по винтовой лестнице, Давид размышлял, почему это неуклюжий толстяк Аврам не может сбить и половины костей, а ему разрешают играть до самого вечера. Хорошо Авраму: его отец, торговец рыбой, всегда приносит с рынка что-нибудь вкусненькое. Правда, случается, что Аврам делится с друзьями сушеными смоквами или изюмом, но жареную рыбу всегда съедает в одиночку, дразня мальчишек ароматом дорогого для них кушанья.

Давид с досадой подумал, что сегодня на ужин снова будет сушеная жареная саранча. Хорошо, если мама польет ее маслом. А хлеба и вовсе осталось по кусочку. Уже два года они живут очень бедно. А как хорошо было раньше! У них всегда был хлеб и много соленой и жареной рыбы. Его отец редко возвращался с моря без улова. Каждое утро Давид выбегал на берег встречать его; а тот, вытащив лодку на песок, всегда подхватывал сына на руки и нес до самого дома. Кроме того, отец Давида так ловко нырял и плавал, что вызывал восхищение у всех ребят с их улицы. Разве мог он утонуть?! Конечно, нет! Давид не допускал и мысли об этом. Но в ту ночь, когда разразилась страшная буря, многие дети так же, как и он, остались без отцов, а мама Давида стала замкнутой и печальной. Чтобы не голодать, ей приходится стирать белье и делать уборку в чужих домах. Давид, как мог, помогал матери, а рано утром украдкой убегал на берег и, спрятавшись за большой камень, смотрел, как возвращаются с рыбного лова чужие отцы...

А с недавних пор его мама изменилась. В ее глазах появилась радость. Это потому, что она стала посещать дом тети Тавифы, где собираются люди, называющие себя христианами. Иногда мама брала Давида с собой. Однажды там проповедовал пришедший из Иерусалима человек по имени Петр, чем-то похожий на отца. Давид не все понял из его речи, но его поразил рассказ о жизни какого-то Иисуса Христа. Петр называл Его Сыном Божьим. Особенно Давиду понравилась история о том, как Иисус накормил огромную толпу людей всего двумя рыбками и пятью хлебами. Синие глаза Давида становились совсем круглыми, когда он пытался представить себе эту удивительную картину: тысячи людей досыта наедаются рыбой и хлебом. Историю о том, как Господь усмирил волны и ветер, Давид встретил глубоким вздохом. Вот если бы Христос был рядом с отцом и другими рыбаками, когда разыгралась та страшная буря на море! Сейчас бы и у него, и у тихони Иоанны, и у черноглазой Марийки были бы отцы! Когда Петр сказал, что Иисуса распяли на кресте, сердце Давида сжалось - ведь для любого еврея такая смерть была позором. Человек, повешенный на дереве, был проклят для всех. Давид хорошо это знал и не мог понять, как всесильный, всемогущий Бог мог допустить такую смерть Своего Сына. Почему Христос, помогающий другим, не спас Самого Себя?

Размышления мальчика прервал голос матери:

- Давид, помоги-ка мне!

Она собирала разложенное для сушки на бортиках террасы белье, еще не совсем просохшее из-за большой влажности приморского воздуха. Уже несколько месяцев она ходит в верхнюю часть города, в богатую римскую семью стирать. Давид ловко подхватил стопку влажного белья и отнес в комнату. Затем быстро вернулся за следующей, и уже через несколько минут работа была закончена. С террасы хорошо была видна улица, утопавшая в белых цветах пышных миндальных деревьев. Месяц Шеват. В это время года цветет только миндаль.

- Наш город Иоппия очень древний город, - тихо сказала мать, когда Давид подсел к ней. - Еще во времена царя Соломона, когда строился храм, сюда пригоняли плоты из ливанского кедра.

Слушая рассказ, Давид мысленно представлял себе, как разгружают толстые бревна и везут дальше по широкой дороге в Иерусалим.

- Из всех стран приплывали корабли с богатыми товарами, - продолжала мать. - А помнишь историю о пророке Ионе? Именно отсюда он начал свое путешествие в Фарсис, вместо того чтобы идти проповедовать в Ниневию.

Мама замолчала, как будто прислушиваясь к крику чаек и плеску волн, доносившихся с моря.

Темнело быстро. Потянуло прохладой.

- Дальше, расскажи дальше, - нетерпеливо попросил Давид, и мать, улыбнувшись, продолжила рассказ.

- Пора спать, - сказала она, наконец, и они прошли в дом.

Пока готовилась постель, Давид съел кусок пресного хлеба и выпил кружку разбавленного виноградного сока. Давид боялся, что мама спросит его, пойдет ли он завтра с ней к тете Тавифе. Но мама молчала. Вот уже два месяца Давид не ходит на собрания, хотя ему очень нравилось петь гимны о Христе и молиться невидимому и вечному Богу. Но мальчишки во дворе совсем задразнили его. А этот толстяк Аврам вообще прозвал Давида «христианским сынком». При этом он утверждает, что христиане - это люди, отступившие от истинной веры.

- Давид, - вдруг произнесла мать. Он насторожился, не желая услышать вопроса, которого боялся, но разговор пошел о другом.

- Скоро праздник Пурим. Я думаю, тебе надо сшить новую рубашку: твоя совсем старая и мала тебе.

Мама говорила очень медленно, как будто еще не успела обдумать то, что хотела сказать. Давид, который был намерен притвориться спящим, подскочил и сел на постели. «Где мама возьмет деньги, чтобы купить льна для рубашки?! Кто сошьет ее? Будет ли она с поясом и с кисточками по краям? Будет ли пояс расшит шелковыми нитями? Будет ли рубашка с пришитыми рукавами, как у взрослых?» - эти вопросы завертелись у него в голове, и он не знал, какой задать первым.

- Завтра я получу плату, - продолжала мама так же медленно, - схожу на рынок за тканью и отнесу тете Тавифе. Думаю, она согласится сшить рубашку.

Теперь Давид ждал, что мать пригласит его с собой на собрание. Но она погасила светильник и склонилась у постели на колени. Она долго молилась. Давид прилег и задумался, как бы ему пойти к тете Тавифе. Ведь ему самому хочется сказать ей про пояс и кисточки. Мама может об этом забыть.

Детям из богатых семей каждый год на праздник Пурим справляют новую одежду. Вот и толстяк Аврам уже хвастался тем, что отец обещал ему настоящую мантию с шелковым поясом. Он долго рассказывал об этом поясе завистливо смотревшим на него детям. Давид и не предполагал, что у него самого может появиться новая одежда! Он знал, что маме не хватает денег даже на то, чтобы купить вдоволь хлеба. О рубашке он не смел тогда и подумать. Теперь возникли другие вопросы. Рассказать ли ребятам об этом, или появиться в обнове на самый праздник, когда весь город высыплет на улицы, отмечая день освобождения евреев от гибели? Давид так и не смог решить этот вопрос и незаметно забылся в сладком сновидении.

Проснулся Давид поздно. Мамы уже не было. Значит, она сама развесила влажное белье на террасе. Ему стало стыдно, что он мало ей помогает. На столе был приготовлен завтрак: кусочек хлеба, горсть сушеной саранчи и кружка верблюжьего молока. Давид мгновенно расправился со всем этим и выскочил на улицу. И вдруг он подумал: «А что если пойти к тетушке Тавифе?» Давид уже два месяца не был у нее, а ведь она так его любит и всегда присылает с мамой гостинец для него. И он стремглав помчался на другой конец улицы, где жила тетя Тавифа. Перед самым домом он невольно оглянулся: не видит ли его кто-нибудь из друзей? Улица была безлюдной, и он решительно открыл дверь.

СМЕРТЬ ТАВИФЫ

В то утро Тавифа проснулась очень рано. Еще не показывалось солнце, хотя в блеклом свете наступающего дня уже вырисовывались силуэты домов и деревьев. Ей нездоровилось. Было трудно дышать и хотелось на свежий воздух. С трудом она вышла во двор. От аромата цветущего миндаля закружилась голова. Тавифа прислонилась к дереву и задумалась. Сегодня к вечеру ей бы хотелось дошить платье Сарре. Ах, эта бедная Сарра. При мысли о ней у Тавифы всегда печалилось сердце. Сарра - молодая вдова, мать четверых детей. Трудно приходится этой бедной семье. А сколько еще вдов в их приморском городке, где очень много рыбаков?! Несчастье приходит в рыбацкие семьи часто. Тавифа сама совсем недавно овдовела и тяжело переживала утрату близкого человека. К несчастью, у них не было детей. Для кого жить? Если бы не Иисус...

Когда Давид появился в дверях, Тавифа молилась. Какой стыд! Сегодня он совершенно забыл о молитве. Опустив голову, Давид остался стоять в дверях. Наконец, тетя Тавифа тяжело поднялась с колен:

- Шалом, мой мальчик! - приветливо сказала она и пригласила войти. Давид подошел к ней и наклонил голову. Она поцеловала его и, указав рукой на стол, чуть слышно добавила:

- Я испекла вчера лепешки. Сядь, поешь, а что останется отнесешь тете Сарре. И передай, что мне нездоровится.

Давид и сам видел, что тетя Тавифа больна, однако его интересовали лепешки, и он, взяв одну, захрустел поджаренной корочкой. Расправившись с ней, Давид потянулся было за другой, но потом вспомнил четверых ребятишек тети Сарры: маленького озорника Илюшку, плаксивую Марийку, своего ровесника Стефана и старшего в семье Рувима, который уже, как взрослый, помогал матери зарабатывать на хлеб. Эти дети были голодны не менее его. Давид опустил руку...

К дому тети Сарры он подошел к самому завтраку, и потому лепешки вызвали восторг у детей. Даже известие о болезни тети Тавифы показалось им не очень серьезным. Только тетушка Сарра забеспокоилась:

- Уже второй день Тавифе нездоровится. Схожу-ка навещу ее.

Давид был рад возможности побыть с детьми, и вскоре они уже увлеченно играли. Все это время Давид мучился вопросом, сказать ли о новой рубашке, которую ему будет шить тетя Тавифа, или показаться в ней сразу на празднике?

Прошло немало времени, прежде чем вернулась тетя Сарра... Известие о смерти Тавифы повергло детей в изумление. Давид не мог поверить в это. Только что он видел ее и разговаривал с ней, и вдруг... Возможно ли такое?! А рубашка? Рубашка! У него не будет новой рубашки! Вздох отчаяния, горечи и разочарования вырвался из груди Давида, и он бросился бежать к дому Тавифы.

Во дворе стояли люди. Весть о смерти вдовы быстро облетела округу. Разговаривали вполголоса:

- Да, хорошая была женщина, истинная христианка, добрейший человек...

Давид метался между людьми, улавливая обрывки фраз. Один разговор привлек его внимание:

- Петр в Лидде. Нужно бы послать за ним.

- Зачем? - возразил кто-то. Все кончено, не лучше ли побыстрее совершить погребение?

Но первый не унимался:

- Нужно послать за Петром. Этот человек исполнен Духом. Он утешит плачущих и возвестит о нашем Господе.

Народу собралось много. Наконец было объявлено, что погребение состоится завтра.

Тем временем двое отправились в Лидду...

ОН ВСЕ МОЖЕТ

Давид не мог заснуть. Перед глазами стояло бледное, неподвижное лицо тети Тавифы. Умерла... Но почему это произошло именно с ней? Рубашка не выходила из головы. Давид заплакал. Хорошо, хоть мама осталась в том печальном доме и не увидит его слез.

Наплакавшись, Давид немного успокоился и вдруг вспомнил рассказ Петра о воскресении из мертвых Иисуса Христа. Тогда Давид не очень-то поверил этому. Но теперь так хочется, чтобы жизнь победила смерть. Неужели это возможно?! Если Христос воскрес, то разве не может Он воскрешать и других? Может или не может? Может или не может? Давид пытался найти ответ. Скорее бы пришла мама, он спросит у нее. Но мама не приходила, и Давид заснул.

Спал он долго. Проснувшись, сразу понял, что мама не приходила. Постель не тронута, а стол пуст. Есть было нечего. Неужели она забыла о нем? Решив никуда не ходить, Давид лежал в теплой постели. Может или не может? Хотелось знать. Вдруг дверь со скрипом отворилась. На пороге показалась мама.

- Шалом, Давид, я принесла тебе еду...

В доме плача народу было много. На полу в углу горницы сидели знакомые ребята. Давид подсел к ним. Тетя Тавифа лежала на том же месте, что и вчера. Лицо ее совсем побелело. Вокруг одра, оплакивая вдову и вспоминая добрые дела Тавифы, сидели женщины. Многие принесли платья и рубашки, сшитые ее руками. Запели гимн. Давиду очень понравились слова о любви Божией к погибающим грешникам.

Во время пения в комнату вошел высокий, плечистый мужчина. Давид сразу узнал его.

- Мир вам! - сказал Петр, и все вдовицы со слезами бросились к нему, показывая рубашки и платья, какие шила Тавифа при жизни.

Может или не может? Давид решил узнать об этом у Петра. Но случилось странное. К удивлению присутствующих, Петр попросил оставить его наедине с умершей. Люди вышли из комнаты.

Может или не может? Этот вопрос требовал решения.

Давид вздрогнул, когда из горницы послышалось:

- Тавифа, встань!

Толпа онемела. Что происходит там?

Но вот открылась дверь, и перед изумленными людьми, опираясь на руку Петра, предстала живая Тавифа. Все окаменели.

Из оцепенения людей вывел пронзительный крик:

- Может! Он все может! Я так и знал! - это Давид, пробившись вперед, радостно бросился к тете Тавифе.

- Теперь Вы сошьете мне рубашку?! - не то спрашивая, не то утверждая, радостно кричал он.