Его как будто ждали

Евгения Вавринюк-Солдатова

По возрасту я гожусь Олегу в матери, к тому же нас связывает двухлетняя христианская дружба. Поэтому во время нашей беседы я обращаюсь к нему на «ты» и называю просто по имени.

Наше чаепитие подходит к концу. Я решительно отодвигаю от себя последнюю чашку с ароматным, душистым чаем и тарелку, наполненную буквально тающими во рту домашними хрустиками. Дети послушно встают из-за стола, чтобы не мешать нашей беседе.

И я приступаю к тому, ради чего приехала в Санкт-Петербург: беру интервью у Олега Никитина.

– Олег, ты студент второго курса Санкт-Петербургского христианского университета. Чему ты успел за это время научиться, нравится ли тебе здесь?

– Нравится, и очень. Хотя и трудновато. Но каждый предмет, словно жемчужина, – почему-то Олег сразу отвечает на вторую половину моего вопроса. – А научился я здесь уже многому. Во-первых, я с каждым днем все ближе и ближе к Иисусу, потому что я все больше и больше узнаю о Нем и познаю Его через изучение Слова Божьего. Но это не все. Я уже свободно читаю Новый Завет на языке оригинала – греческом, и скоро освою и древнееврейский, чтобы читать на нем Ветхий Завет. Кроме того, я изучаю историю израильского народа и, конечно же, систематическое богословие, экзегетику, герменевтику, теологию Ветхого и Нового Заветов. В результате Бог предстает передо мной в еще большей красоте.

– Какова конечная цель обучения для тебя?

– Чтобы быть, – улыбается Олег, – говоря словами Евангелия от Матфея, человеком книжным, «наученным Царству Небесному», способным и других научить.

– Олег, почему ты решил уйти из органов милиции?

– Потому что я увидел, что, хотя мы и занимаемся вроде бы благородным и полезным для общества трудом – боремся со злом, привлекаем виновных к ответственности, изолируем преступника от общества, стараемся перевоспитать его, вернуть к нормальной жизни, мы не спасаем и не переделываем души. Спасает Христос. Например, Сергей трижды сидел. Проку никакого! Выйдя в очередной раз из тюрьмы, он опять возвращался к грабежу и насилию. Но когда Христос коснулся его души – все! Он стал другим человеком. Наглядный результат. А Володя Седенко? Дважды сидел и вновь возвращался в тюрьму. Да если уж быть честным до конца, мы его все боялись.

Он был не только опасным рецидивистом, но и ловким жуликом! Любого из следователей вокруг пальца обведет. А каким он пришел ко мне после своей встречи с Господом? Новым человеком! Действительно так, как написано: «Кто во Христе, тот новая тварь. Древнее прошло, теперь все новое». А тот человек, что говорил со мной в поезде? Да я ведь только по наколкам на руке определил, что он бывший зек. Не увидел бы его рук – никогда бы не подумал, что он в тюрьме сидел. Это я-то, с моим опытом.

Я видела, что Олег был взволнован, и не мешала ему высказывать то, что он заново переживал в ту минуту.

– Я перестал испытывать удовлетворение от своей работы. Зато все большую радость испытывал, говоря людям, своим подопечным, о Христе. Меня даже начальство стало упрекать: «Ты что, приходишь на работу, чтобы с преступниками о любви Божьей говорить?» А я не мог удержаться, чтобы не поделиться этой радостью с кем-нибудь.

...Мы сидим с супругами Никитиными в их маленькой студенческой комнате, где непонятно как уместились прихожая, кухня, спальня на четверых и даже «рабочий кабинет» Олега: письменный стол вкупе с широким подоконником да книжной полкой, забитой духовной литературой на русском, английском, греческом, древнееврейском и других языках. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

За сердечной, дружеской беседой не заметили, что уже стемнело, а Олегу еще надо приготовить несколько переводов к завтрашнему дню, да и вставать ему рано, и мы прощаемся. Преклоняем колени в молитве, и я ухожу в сумерки холодного зимнего вечера, размышляя о необыкновенной судьбе Олега Никитина, капитана милиции, следователя по особо важным делам. Поистине, неисповедимы пути Господни.

В небольшом украинском городке Павлограде до недавнего времени жил очень уверенный в себе 34-летний человек. Раскручивал запутанные уголовные дела, изобличал преступников, проводил сложнейшие экспертизы, сажал за решетку бандитов.

Сначала расследовал разные дела, потом дела, связанные с организованной преступностью, приводил на скамью подсудимых целые группы уголовников.

Окончил юридический факультет Днепропетровского университета, работу свою любил, считал ее престижной для себя и полезной для общества. «Кредо моей жизни тогда было: все, чего я хочу достигнуть, я могу достигнуть собственными силами, – говорил мне Олег в нашу с ним первую встречу, в Павлограде. – То есть я уповал и надеялся целиком и полностью на себя – на свои знания, на свое умение, на свой опыт, ну и, конечно же, на свое служебное положение и на свои связи».

Но Бог уже начертал в его жизни Свой собственный план, по которому ступенька за ступенькой, шаг за шагом самоуверенный и надменный человек в милицейских погонах медленно, но верно шел на сближение с Господом Иисусом Христом. Сценарий, по которому развивался этот план, можно разбить на несколько эпизодов.

Начало. Весна. Капитан милиции Олег Никитин с женой и детьми едет в отпуск. Скорый поезд уносит их к родным, к рыбной ловле, тещиным блинам... Никитин замечтался.

Но вот просыпается сын, залезает к отцу под одеяло, и между ними завязывается сугубо мужской разговор, понятный только им: о папиной работе, о герое модного в то время фильма-боевика «Супермен», о мужестве, о справедливости, о приключениях... И сын подвергает отца допросу с пристрастием:

– Пап, а супермен может достать до неба?

– Да нет, пожалуй, нет, – отвечает отец в раздумье.

– А ты сам дотянешься?

– Я? – удивляется отец вопросу сына. – Нет, сынок, и я не могу.

И тут вдруг сын ошарашивает следователя необыкновенным вопросом:

– А Бог может достать до неба?

Лицо Олега пошло красными пятнами. В нем сразу же заговорили и атеистическое воспитание, и трезвый взгляд на жизнь, и образование.

– Что ты, сынок, какой такой Бог? Откуда ты взял? Его не существует, Его нет в действительности, это только миф, – торопился вложить в разум ребенка образованный отец те истины, в которые верил тогда и сам.

Говорили они вполголоса, так как время было раннее, а на верхней полке еще спал их попутчик.

Но мужчина с верхней полки вдруг приподнялся и удивленно спросил:

– Вы сомневаетесь в существовании Бога?

– А что? – вопросом на вопрос отвечает полный сарказма молодой отец. – Вы мне собираетесь доказать обратное? Так это ни к чему, это напрасный труд. Всю необходимую информацию по этому вопросу я получил еще в школе...

И тогда этот человек сказал Олегу удивительные слова:

– Оттого, что Вы не принимаете Бога и даже отвергаете Его, Он не перестает существовать.

Что-то было в этом человеке такое, что заставляло его слушать. Внутренняя сила, что ли, убежденность, раскованность, может быть, сердечность и доброжелательность, звучавшие в его голосе, когда он говорил о Христе.

Олег слушал внимательно, не спорил – его учили слушать. И вдруг его взгляд упал на руки говорившего человека. Они были все в наколках, по которым не только опытный следователь, но даже начинающий милиционер мог прочитать, как по паспорту, и о количестве судимостей, и о статьях, по которым тот привлекался. И Олег, перестав слушать, присматривался к наколкам, изучая, сколько раз и по каким статьям бывал тот в местах лишения свободы. А в мозгу занозой засела мысль: «Неужели притворяется, наводит тень на плетень?» Но в глазах человека, говорившего о Божьей любви и всепрощении, теплились такое доверие и такая непритворная доброта, что следователь Никитин растерялся – не может такого быть!

Он не первый год работал в милиции, знал, как умеют притворяться люди этой категории. Ни одно случайно вырвавшееся жаргонное словечко не прошло бы мимо его сознания, ни одна фальшивая слеза не провела бы его. Но тут он нутром чувствовал: человек говорил правду! Наколки и та радость, которую излучал этот человек, – несовместимые вещи! И их невозможно ни понять, ни объяснить.

А попутчик рассказывал ему о том, как он впервые попал на скамью подсудимых, за что сидел, как сделался наркоманом, как оказался на больничной койке в реанимации, введя себе по ошибке наркотик в смертельной дозе. И как почти в самое последнее мгновение, вырвавшись из небытия, никому не нужный, всеми презираемый, одинокий и беспутный, он услышал слова от соседа по койке: «Если бы ты только знал, как Бог любит тебя!» Эти слова обратили его к Богу, помогли выжить, сделали христианином.

Там, на больничной койке, действительно умер преступник, наркоман, грешник и родился совершенно новый, богобоязненный человек, который и сидел сейчас перед Олегом, читая ему выдержки из Нового Завета.

Из практики своей работы Олег знал, что освободиться от наркомании почти невозможно. Для этого нужна железная воля, а где ее взять измотанному тюрьмами, временным житьем по «хазам», постоянной погоней за наркотиками, изломанному жизнью человеку?

«Вот даже я никак не могу от курева отказаться, – думал Олег, смущенно вздыхая и виновато поглядывая на жену. – Сколько раз обещал Оле бросить – и ко дню бракосочетания, и ко дню рождения первенца, и к появлению второго ребенка. Ничего не получается, хотя к безвольным, слабым людям себя не отношу. Надо будет на досуге все-таки почитать этот Новый Завет».

Он бросил в дорожную сумку подаренную попутчиком книгу небольшого формата, да так и забыл о ней, увлеченный рыбалкой, розыскной суетней да новыми жизненными проблемами. Дорожная встреча постепенно выветривалась из памяти. А вскоре он услышал от своих коллег сногсшибательную новость.

– Олег, помнишь Пирожка? – спросили его.

Еще бы не помнить! Это был бандит из бандитов, занимался кражами, грабежами, кололся и другим наркотики продавал. Тяжкое преступление совершил, будучи еще несовершеннолетним. К тридцати годам приплюсовал еще две судимости. Сквернослов, в совершенстве овладевший тюремным жаргоном и широко пользующийся им в разговорной речи. Дерзок, нахален, в общем, характеристику своего подопечного Олег знал почти наизусть. И поэтому спросил с неприятным холодком в сердце, предчувствуя новые служебные неприятности в связи с упоминанием этой клички, вернее, имени Сергея Пироженко:

– Что он, банк ограбил?

– Да нет! – ответили ему. – Бери выше. Верующим стал. Не пьет, не курит, не колется, не ворует.

– На работу устроился, Библию читает, про Бога рассказывает. Ни одного матерка не услышишь, культурный стал, – наперебой рассказывали ему товарищи. А Олег от удивления только и вымолвил:

– Шутите?

– Да нет, вроде бы правда, – ответил один из коллег. – В тюрьме крещение принял, освободился без административного надзора. Информация о каких-либо преступлениях отсутствует начисто. Правда, с дружками своими старыми встречается, но, бывая на «малинах» да в притонах, говорит только о Боге, как проповедник что ли...

Это было настолько необычно, что следователю Никитину самому вдруг захотелось убедиться, правда ли все то, что рассказывают друзья о Сергее Пироженко.

Взяли оружие, запаслись ордером на обыск, зная несговорчивый характер Пирожка. Бывало, без этой бумажки он и на порог «мусоров» не пускал. Мог захлопнуть дверь перед работником самого высокого ранга. Что называется, крутой был парень Сергей Пироженко.

Но Пирожок, едва они нажали на звонок, сразу же, не спрашивая своего коронного «кто там?», распахнул двери и приветливо произнес: «Проходите, пожалуйста».

Олег Никитин не верил своим глазам: Сергей Пироженко, по кличке «Пирожок», излучал непритворное гостеприимство и не походил сам на себя. Опрятен, чисто выбрит, свежая белая рубашка, галстук. В комнате – порядок. Чистый, свежий воздух, на столе – не только окурков, даже пепельницы нет. На чистой скатерти – раскрытая Библия, и сам Пироженко прямо сияет от радости, что к нему пришли такие гости.

До темноты засиделись у него «оперы», внимательно слушая и пропуская сквозь сердце все то, что говорил им Сергей о Боге. Но, когда он заговорил о грехе и предложил им покаяться перед Богом, Олег прямо-таки взвился от благородного негодования.

– Раскаяться? Мне? Ты грабил и насиловал, обманывал государство и залезал в чужой карман! Вот ты и раскаивайся, – кипел Олег от «справедливого» гнева. – Но я-то борюсь с преступностью, восстанавливаю законность, воюю со злом, и вдруг я – грешник? Чушь какая-то! Да я даже жене своей ни разу не изменил, получку всю до копейки домой приношу! И мне каяться? Да в чем же, в чем?

Олег продолжал возмущаться и спорить, приводя все новые и новые доводы в пользу своей непогрешимости. Спорил он и потом в тиши своего рабочего кабинета, и дома, в постели, забывая про сон. Думал, что спорил мысленно с Пирожком. Но постепенно понял: нет, не с Сергеем. С кем-то другим. Но с кем? И почему он все время старается доказать тому, другому, свою правоту? Почему тревожится? Отчего не спит по ночам? Почему подолгу сидит в своем кабинете, устремив взгляд не в папку с запутанным делом, а в себя?

Что-то непонятное творилось с ним. Привычный покой был нарушен. Он постоянно с кем-то вел внутренний диалог, сердясь и недоумевая на себя за это.

Ав Божьем сценарии предусмотрен был для него уже следующий эпизод, который нужно было понять, из которого нужно было сделать выводы и который еще на один шаг приблизит его к Тому, Кто впоследствии станет для него и Другом, и Советчиком, и Отцом, и Богом – смыслом его новой жизни, благословением на все оставшиеся дни, то есть ВСЕМ!

Однажды в кабинет следователя без предварительного приглашения-повестки вошел человек. Олег сразу же узнал его. Пришел он после освобождения из мест заключения. И пришел он с повинной – рассказать о тех преступлениях, которые не были раскрыты, не были зафиксированы в его деле, не были известны никому из следователей, занимавшихся его делом ранее. Олег Никитин, много чего повидавший за годы работы в милиции, смотрел на него мало сказать с удивлением. Он был в шоке от непонимания того, что происходило.

А Владимир Седельников со слезами на глазах в полном смысле слова исповедовался перед ним.

Надо было знать этого человека, чтобы понять состояние следователя.

Это был особый человек. Его, Владимира Седельникова, не однажды в свое время пытались изобличить, расследуя факты. Приводили доказательства его вины, а он, словно угорь, выскальзывал из рук правосудия, безразлично пожимая плечами и нагло посмеиваясь в ответ на новое доказательство его вины.

– Не знаю, не видел, не крал, – утверждал он, насмешливо глядя следователю в глаза, хотя свидетели видели, как он лез в квартиру через форточку, да и следы его пальцев на ней были отчетливы и свежи, а дома у него находилось похищенное имущество.

Но не тут-то было: «Свидетели его с кем-то спутали или наговорили по злобе, ворованные вещи он купил на рынке по случаю, а отпечатки пальцев оставил случайно, проходя мимо этой самой форточки». И все! Не виноват.

Его, что называется, «припирали к стенке» «вещдоками», а он только похохатывал, глядя на следователя спокойным, нагловатым взглядом.

И вдруг этот человек, без какого-либо нажима со стороны правосудия приходит с повинной.

– Слушай, Седельников, – говорит ему с глазу на глаз Олег, окончательно запутавшийся в сегодняшней логике своего подопечного, – зачем тебе это? Ведь об этом никто ничего не знает.

А Владимир ему отвечает, что, пока на нем будет хоть один грех, в котором он не раскаялся, его не услышит Господь. И смотрит он на Олега не так, как тогда, а без малейшей хитринки, серьезно, сердечно...

Они до темноты засиделись в кабинете следователя, и Володя рассказал ему об Иисусе Христе, по милости Которого он не только сумел выжить за колючей проволокой, но бросил и курить, и пить, не ищет легкого заработка, подружился с хорошими людьми – христианами, ходит в молитвенный дом, работает на производстве и больше не хочет брать чужого.

И опять, свидетельствуя Олегу о любви Христовой, бывший преступник предлагает ему покаяться. И Олег снова взвихрился негодованием, обличая в грехах сидевшего перед ним человека и оправдывая перед кем-то себя. А Владимир, дождавшись паузы, снова мирно, но настойчиво заговорил... о грехе. Терпеливо и доброжелательно он объяснял Олегу, что если даже о ком-то плохо подумать, поглядеть на женщину с вожделением, позавидовать ближнему, не простить врага, то это уже грех. И опять Олег без сна ворочался и вздыхал в постели, с тревогой прислушиваясь к чему-то новому, что очень робко рождалось в его душе. А утром не выдержал – побежал в городскую библиотеку, пытаясь там найти ответы на тревожившие его вопросы.

Перерыл кучи справочников, листал измышления таких же, как он, атеистов, пытаясь выяснить, Кто же такой Иисус Христос – миф или реальная личность.

А сам невольно вспоминал Володин рассказ о праведном и необыкновенно честном судье. Жил этот судья с матерью, которую очень любил. Но завистливые люди решили проверить, так ли уж праведен судья, как о нем говорят, и спровоцировали его мать на преступление. И пришли к нему посмотреть, справедливо ли он осудит собственную мать, дороже которой у него никого не было. Преступление матери было налицо, и доказательства ее вины неоспоримы. И судья вынес ей самый справедливый приговор – сорок ударов плетью. Для престарелой женщины это было равносильно смертному приговору. Но, когда палач уже был готов нанести его матери первый удар, судья неожиданно для всех встал и, сняв с себя судейскую мантию, подставил свои плечи и спину под кнут палача. Вместо матери. «То же самое совершил для нас Христос, – говорил Володя. – Все мы заслужили смерть, потому что все согрешили. Но Христос понес наказание за нас. То есть, тот приговор, который Бог вынес нам, был исполнен в отношении Иисуса Христа».

Олега поразила эта маленькая проповедь. Его поразила речь Седельникова. Тот, кто недавно не мог связать и двух слов без привычного жаргона, сказал вдруг прекрасную проповедь, которая разбередила сердце Олега. И изложил ее складно, нормальным человеческим языком. Когда и кто научил его так говорить?

Но Олег еще не читает Писание. Он только пытается найти ответы на свои вопросы о Господе у таких же, как и он сам, неверующих.

Через некоторое время Олег Никитин возбуждает уголовное дело в отношении одной преступной группы, совершившей ряд квартирных краж, занимавшейся также вымогательством и проводившей незаконные операции с наркотиками. В среде этой преступной группы была одна женщина. У нее был ребенок, муж сидел в тюрьме, и поэтому ее оставили на свободе, но, естественно, под контролем милиции.

– И вдруг эта женщина начинает скрываться, – вспоминает Олег в одну из наших с ним встреч. – На повестки не отзывается, на допросы не является. Мы стали ее разыскивать.

А Сергей Пироженко, как-то встретившись с Олегом, рассказал, что в одном из злачных мест, куда он ходил свидетельствовать преступникам о Христе, встретил Оксану Стародубцеву и пригласил ее на воскресное служение в молитвенный дом. Сережа не знал, что она находилась в розыске и что именно Олег и его товарищи разыскивали ее уже длительное время. А Олег принял это к сведению и в воскресенье собрался в молитвенный дом, чтобы задержать там преступницу.

К тому времени он еще верил росказням о том, что в молитвенном доме приносятся в жертву дети, и поэтому вооружился, чтобы не только «взять» преступницу, но и защитить малюток, которых будут приносить в жертву.

– Смотри, – предупреждали его коллеги, – будь осторожнее, не забывай, в какое опасное место идешь.

Что его там поразило, так это какая-то особая сердечность, с которой его встретили. Окружающие вели себя так, как будто очень давно ждали его к себе в гости и были безмерно рады тому, что он пришел.

Поначалу он не замечал того, что происходило впереди, сосредоточенно вглядываясь в каждую входящую женщину, пытаясь обнаружить знакомое лицо. Но Оксана не пришла. В голове складывался новый план поисков, не отпускала от себя текучка дел, но постепенно он начал прислушиваться к тому, что говорилось с кафедры. И опять удивился – говорили разумные вещи. Да и тема была близка следователю: о законах и законности. (Только позднее он узнал, что разбирались главы из книги Левит). Странно, но примерно то же самое разбиралось и в студенческой аудитории университета, где он учился. Он поневоле заинтересовался.

А когда начали рассказывать о последних днях Иисуса, о том, как Его схватили и судили, о первосвященниках и Пилате, следователь Никитин, неизвестно как и почему, вдруг сам очутился за кафедрой, превратившись в пламенного защитника незнакомого ему Иисуса Христа, со всей дотошностью юриста доказывая Его невиновность и заостряя внимание слушающих на том, что Иисуса неправильно и незаконно осудили.

И еще одно немаловажное обстоятельство удивило Олега. Он поймал себя на мысли о том, что ему здесь очень хорошо и комфортно, совсем не хочется уходить домой, разве только за тем, чтобы поделиться этим своим открытием с супругой. Может быть, это потому, что прямо с порога ощутил на себе ту любовь Иисуса, которая переплавила зеков в новых – мягких и добрых – людей?

Он с трудом дожидался каждого следующего собрания. Даже если наплыв дел грозил задержать его в кабинете надолго, он решительно отправлял дела в сейф и спешил на служение.

– А потом, – говорит Олег, – все было просто. Словно пелена с глаз спала, увидел себя закоренелым грешником, раскаялся перед Господом, принял крещение.

Университет, в котором сейчас учится Олег, очень престижный. Поэтому некоторые студенты используют его как трамплин, с которого можно мягко приземлиться... где-нибудь в Америке.

Но Олег скучает по своему Павлограду и ждет не дождется, когда вернется туда навсегда и будет служить в родной церкви.

Вот так без пяти минут майор милиции, старший следователь по особо важным делам межрегионального следственного управления по борьбе с организованной преступностью Олег Никитин по воле Божьей стал евангельским христианином, студентом христианского университета. И как знать, не станет ли он в ближайшие годы пастором какой-нибудь церкви.