Статус_КВО

Надежда Орлова

– Замучили проблемы на дорогах! Это еще ничего, а вот я в прошлом году в Саратове в пробке стоял на мосту через Волгу, вот это да, я вам скажу! Жара, духота, я в машине посреди моста – никуда не деться.

– Так мы с вами земляки, выходит? Вы саратовский? Я там родилась, только родители переехали оттуда, когда мне было два года, ничего не помню, конечно. Рассказывали, что в семидесятых очень тяжело там с продуктами было – в магазинах ничего не достать.

– Ой, да не так уж плохо и было. Вообще, что за манера ругать советские времена? Не одной колбасой жив человек. Духовность зато была!

От растерянности немею на несколько секунд:

– Духовность? Это какая же?

– Всякая. Комсомольская, пионерская, стройотрядовская. Люди во что­то верили, к чему­то стремились.

– Разве сейчас не так же? И верят, и стремятся.

– Нет, теперь все не так. Кругом одно ворье. А с ценами на ЖКХ что творится! Нет, вы видите, что творится с ценами на ЖКХ?

От возмущения он повернулся ко мне и гневно посмотрел в глаза. В это время впереди стоящие автомобили сначала дернулись, а потом тронулись с места и медленно поползли по городской магистрали. Позади раздались нервные сигналы. Таксист схватился за рычаг переключения скоростей и продвинул машину вперед метров на двадцать, затем мы вновь заняли стабильное положение покоя. Длиннющую автомобильную пробку по тротуару обгоняли прохожие и мальчишки­велосипедисты. Один из них задорно помахал нам рукой, демонстрируя преимущества своего транспортного средства.

– Вот я в пятнадцать лет уехал из дому в другой город, в техникум поступил. Вы отпустите сейчас своего ребенка после девятого класса в чужой город? Нет, не отпустите. И никто не отпустит. Все вокруг только для себя, под себя. Даже в тюрьме порядка нет.

Опять немею от изумления:

– В каком смысле – нет?

– В прямом. Не поверите, даже воровские законы перестали исполнять так, как надо.

Это был убойный аргумент против существующего положения вещей. Возразить было нечего.

Несмотря на то что мы продолжали глотать городскую пыль через открытые окна, буквально задыхаясь в томящем безделье автомобильного затора, водителя просто несло – он говорил быстро, взволнованно, торопясь высказать все, что накопилось. Мне пришлось выслушать целую лекцию об иерархической тюремной системе, о знакомых депутатах – бывших рэкетирах, о «перекрашенных» полицейских. Поймав мой недоуменный взгляд, он на минутку прервал монолог и спросил:

– Не знаете, кто это?

Я молча помотала головой.

– Ну, это те, которые раньше были бандитами, а теперь стали полицейскими.

И лекция понеслась дальше. Из ее малосвязанных между собой частей удалось понять следующее – человек много чего пережил. Самарский техникум, армейская служба в Афганистане, рыболовецкие суда Балтики, легкая уголовщина времен перестройки, небольшой срок заключения, и вот уже двадцать лет он колесит по улицам нашего города. И через каждое предложение – громкая похвала себе, любимому: «А он мне навстречу прям вышел, руку пожал, телохранители просто остолбенели», «Я с предыдущим губернатором за одним столом сидел», «К нему домой часто приезжал, его все уголовные авторитеты боялись, а я нет», «Всего сам достиг, всего сам в жизни добился» (это он про работу таксиста, что ли?), «Моя вторая жена на десять лет меня моложе» (пришлось опустить голову, чтобы не увидел на лице едва сдерживаемый смех). Он разбирался во всем: в политике, экономике, кинематографе, медицине, системе образования, спорте, юриспруденции, сельском хозяйстве, тактическом вооружении и в отрасли тяжелого машиностроения.

Мы медленно двигались к цели поездки в потоке городского транспорта, а маленький человечек, в майке с маслянистыми пятнами, в клетчатых шортах и шлепанцах на босу ногу, все говорил и говорил. И с каждой минутой все рос и рос в своих глазах. Перескакивая с предмета на предмет в бесконечном разговоре, он периодически возвращался на самую любимую тему – уголовную:

– Бандиту нужно только одно – деньги.  А вот мелкой шавке какой­нибудь главное не это, а возможность унизить, раздавить, уничтожить морально. Ему не шмотки с побрякушками нужны, ему нужно забрать ваше достоинство, смешав личность с грязью.

* * *

Забрать чужое достоинство, чтобы восстановить свое, напрочь утраченное. Наверное, на какое­то мгновение, пока длится унижение другого, у истязателя возникает иллюзия собственной значимости, но быстро исчезает, и озлобленное, униженное существо вновь бродит в поисках очередной жертвы. Не так ли и бывший светозарный херувим, некогда утративший свое достоинство, столетиями рыщет по планете, «как рыкающий лев, ища кого поглотить» (1 Пет. 5:8)? И уничтоженные им, в первую очередь, как свободные личности, достойные ранее общения с Богом, а теперь ставшие рабами воплощенного зла, также бродят в поисках потерянного уважения.

Ах, как хочется вернуть ту значимость, восстановить первоначальный статус­кво! Именно оно, это бесконечное в веках томление по разорванной связи с Творцом, по возможности быть личностью рядом с Личностью, и мучит человека, и не дает успокоения ни на каких достигнутых вершинах карьеры, богатства и власти на земле. Всегда это гнетущее чувство неудовлетворенности, ощущение несовершенства и униженности.

Среди людей, наделенных большими полномочиями, занимающих посты и обладающих высокими статусами, а также капиталами: «заводами, газетами, пароходами», – мало найдется тех, кто доброжелателен, приветлив и не пытается каждую секунду вновь и вновь напомнить собеседнику, какая важная персона снизошла до разговора с ним. Как правило, спесь и уничижительно­пренебрежительное отношение – норма в такой беседе.

Диктаторы и тираны древнего мира разработали целые ритуалы, призванные подчеркнуть недосягаемую высоту, на которую вознесен правитель, и ничтожнейшее положение простого смертного. И зверские пытки и казни – это способ не только устрашения, но, в первую очередь, способ забрать достоинство провинившегося: жалок и ничтожен человек, растерзанный палачом и залитый кровью, сломленный страхом и болью.

Великолепные дворцы, роскошные одежды, золото и драгоценности, парадные выходы и многочисленная свита – не так уж и нужны они человеку сами по себе. Они нужны как подпорки для поддержания статуса.

Автомобили класса «люкс», многометровые яхты, ценники на одежде с названиями ведущих домов моды, кольца и браслеты, которые никогда не одевают, а хранят в подземных сейфах швейцарских банков, членство в закрытых клубах – все это лишь для поддержания имиджа глубокоуважаемого человека.

Но зачем эта агрессивная демонстрация власти и богатства, когда всего чересчур? Ведь и так страницы «Forbes» донесут до всего света имена «самых достойных людей мира», экраны телевизоров растиражируют нового идола, а интернет запестрит обсуждениями и комментариями. А для того, что, даже обладая всеми сокровищами земли, достигнув абсолютной власти, человек будет в глубине души знать, что он прах и в прах возвратится (Быт. 3:19). Поэтому и нет полного удовлетворения и радости от осознания собственного могущества.

Извлечь «из страшного рва, из тинистого болота» (Пс. 39:3) может лишь Господь. Восстановление статуса венца творения возвещается в Библии многократно.

«Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и мать» (Мф. 12:50).

«Я уже не называю вас рабами… но Я назвал вас друзьями…» (Ин. 15:15).

 «Но вы – род избранный, царственное священство…» (1 Пет.2:9).

Верующие прекрасно знают эти слова, эти тексты Священного Писания. Однако многих из них не удовлетворяет то достоинство, которое дает Иисус вместе с даром спасения. И вместе с безумным миром участвуют они в бесполезном забеге под девизом «Кто круче?».

В Эдемском саду сатана растоптал человеческое достоинство, уничтожив его. А взамен дал призрачную, лживую цель – догони сам себя. И вот мы бежим бесцельно, так, чтобы только бить воздух, «для получения венца тленного» (1 Кор. 9:25).

И оно нам надо?