Ария певца за сценой «буду петь Тебе, Господи!»

Игорь Мельничук

С детства я не мыслил себя без пения. Сколько себя помню, чуть ли не с четырех лет, вторил маме-певунье. Потом петь стало целью моей жизни. После 8-го класса поступил в музыкальное училище, на дирижерско-хоровое отделение, после армии – в консерваторию, на отделение оперного пения. Учился в классе Николая Кондратюка. Казалось, моя мечта обретала реальные очертания и карьера оперного певца мне обеспечена. Сколько планов, сколько надежд! Но у Бога для меня имелся другой план...

В нашей семье отношения с Богом были такими же, как и у большинства людей в то время: единственную икону прятали где-то в шкафу... Но вот странно: пришло время (а случилось это после армии), когда я ощутил потребность молиться. По моей просьбе мама переписала для меня молитву «Отче наш», и я молился ею на ночь. Потом меня пригласили петь во Владимирском соборе. Это было созвучно с той внутренней работой, которая шла во мне: я уже читал Библию и даже установил для себя порядок – перед сном прочесть несколько глав.Так я хотел угодить Богу. Утром же напрочь забывал, о чем прочел вечером, как будто все вымело из головы...

Потом мне стала попадаться кое-какая духовная литература. Мой друг по консерватории Алексей Толочьянц (сегодня мы вместе работаем в миссии «Свiтло на Сходi»), с которым нас объединяли духовные поиски, откуда-то доставал христианские книги и давал мне читать. К этому времени я успел уйти из Владимирского собора, где меня обманули, и разочароваться в автокефальной церкви...

Однажды я прочел брошюру Джона Майселла, в конце которой была молитва. До этого мне уже попадались подобные, но на этот раз Бог коснулся моего сердца. Я и раньше читал, что все люди грешны, что Бог возлюбил весь мир, но к себе это не относил. А теперь все вдруг соединилось в одно, и я понял, что этот великий грешник – я, что это меня Бог возлюбил, несмотря ни на что. Я упал на колени и в слезах покаялся. А жили мы с Мирославой (я уже был женат) в комнате вместе с четырьмя ребятами, отгородившись от них шкафом и ширмой. И вот жена просыпается и видит, что я молюсь и плачу. Она просто опешила: ведь я был совсем другим человеком, жестко стоявшим на своем, никогда ни в чем не уступавшим... Я побежал к Толочьянцу: «Алик, я покаялся!» Он на меня смотрит и не понимает: «Ну и что?» А для меня это было, как день и ночь, вчера и сегодня, черное и белое... Встал на колени одним человеком, а поднялся другим...

Моя жизнь стремительно менялась: оставил курение, очистился от «запятых» язык, я стал более терпимым... Друзья поражались, а жена, увидев эту преобразующую работу Бога, через месяц тоже покаялась. Но впереди меня ожидало испытание: Господь вел меня Своим путем, на котором не было ни вожделенной оперной сцены, ни оваций, ни больших гастролей, ни цветов и афиш, ни телевидения и прессы, ни славы и денег – ничего, что составляет успех в этом мире. И хотя теперь я все чаще задумывался над тем, смогу ли прославлять Бога на оперной сцене, все равно продолжал идти прежним путем. Я не мог так просто отказаться от того, что составляло цель и смысл моей жизни.

И тогда Бог пошел на крайние меры. Это случилось на третьем курсе: внезапно у меня пропал голос. Для певца – страшный удар! Врачи говорили: здоров. Врач-фониатр: «Все в порядке, становись и пой». Я становлюсь к пианино, а голоса нет... Прошла мучительная неделя, я молился. Жена плакала и молилась вместе со мной. У меня уже был опыт общения с Богом, я получал от Него ясные ответы, а тут Он молчал, хотя я понимал, что это и был Его ответ. Через три недели, когда я оплакал построенные в мечтах и рухнувшие теперь замки, но еще продолжал лукавить, сказал: «Господи, ну пусть я буду не оперным, а камерным певцом...» Еще через неделю Бог окончательно сломил мою гордыню, и я помолился так: «Господь, я не хочу быть ни оперным, ни камерным, но только Твоим певцом!» И после этого обещания голос возвратился, и я сдал все зачеты и задолженности в консерватории...

Так я отдал свою жизнь в руки Божьи. Именно тогда Господь пробудил во мне еще один дар, и я начал сочинять музыку; находил хорошие стихи и писал на них мелодию. За два года записал два альбома, один из которых называется «Буду петь Тебе, Господи!».

Есть в опере Антона Аренского «Рафаэль» известная «ария певца за сценой». Сегодня мое амплуа – петь «за сценой», и это не угнетает меня. Я и певцом теперь себя не считаю, а проповедником, потому что все, что я делаю в песне: и сочинение музыки, и исполнение, – подчинено главному – проповеди радостной вести о Христе-Спасителе. Поющий на «большой» сцене, как бы он ни утверждал, что дарит нам песню, – продает ее; он поет для собственной славы и ради денег. А это не может наполнить его жизнь высшим смыслом. Мне же Господь доверил проповедовать своим искусством Его истину. Я организовываю классические концерты христианской музыки по произведениям П. Чайковского, С. Рахманинова, П. Чеснокова, Э. Шеве и других. Он призвал меня на удивительное служение – служение инвалидам по зрению. И я пою для них. Что может быть драгоценнее, чем в наше беспросветное время нести людям надежду?! Это не искусство для искусства, это искусство для самого главного на земле – проповеди Евангелия.