Иисус Христос ждет тебя

Ваган Карапетян

– Вась, штопор захвати!

– Погодь, я ножом сковырну.

– Куда Федор запропастился? Моя со смены придет, шухер под­ни­мет.

– За заначкой пошел.

– За котельной, что ли?

– Ну.

Самый старший Филипыч взял бу­тылку портвейна и стал ножом от­ковыривать пробку.

– Надо же додуматься заначку за котельной прятать. Я прямо на ви­ду кладу, Яковлевна в упор не видит. Ни разу не словила.

– Да будет тебе.

– Вот мне в преисподнюю про­валиться.

– Обожди, успеешь. Только мне не верится, чтобы Яковлевна да не засекла. Заливаешь чего-то.

– Сказал же. И нечего тут, пони­маешь, под сомнение брать, – воз­му­тился Филипыч.

– Вась, позови Федора, – вме­шал­ся Николай, – три бутылки на чет­верых – нормально, сегодня по-людски посидим. Голова цельную неделю трещит, а Клава бюллетень не пишет. Нет порядку на заводе, – проворчал он и, расстелив газету, прижал ее к земле камнями, затем выудил из-под пиджака граненые двухсотграммовые стаканы, со зна­нием дела расставил по углам га­зеты.

Вася, сложив руки рупором, крик­нул:

– Фе-до-ор!

Федор появился из-за угла с авоськой в руках и замахал рука­ми: мол, хватит шум поднимать. Он шел напрямую, через бурьян, опас­ливо поглядывая на соседские окна.

– Ну, чё приуныли? – рявкнул он, подойдя поближе.

Из-за пазухи вытащил бутылку крепленого вина, положил аккурат­но на газету. Из перепачканной зем­лей авоськи вывалил несколько помидоров, пару огурцов, с десяток крупных редисок и пучок зеленого лука.

Все оживились.

– Я думал, опять без закуси.

– Хваткий ты мужик, Федор.

– У Соловьевых был на ого­ро­де?

– Вроде нет.

– Как нет, этот сорт только они выращивают. Семена импортные.

– Позавчера у Михаила сиде­ли, он тоже позаимствовал. Вкус­ные, мясистые такие.

– У этих сектантов, что ли?

– Ну.

– Давай, Вась, активней будь. Мо­лодой еще. Сколько тебе?

– Двадцать пять.

– Я в два раза старше тебя, а Фи­липычу ты во внуки годишься, – загорелся Федор. – Неопытный еще.

– Погоди, а как ты в вытрез­ви­тель попал? – подал голос Фили­пыч. – Было дело. Яковлевна рас­ска­зывала. Я сперва не поверил, но Софья, твоя двоюродная, подтвер­дила.

Василий опустил голову и молча стал нарезать огурцы.

– Взяли, а то остынет, – с нетер­пе­нием произнес Николай.

Незаметно допили вторую бу­тыл­ку и принялись за третью.

– Ведь могут и очереди на квар­тиру лишить, – продолжал раз­мыш­лять Филипыч.

– Да плевать я хотел на ихнюю квартиру, – не выдержал Васи­лий. – По­дамся обратно в Новокамск.

– А семья-то как?

– Да какая семья, когда жена из церкви не вылазит и сына туда же тянет?..

Фёдор услужливо долил Ва­си­лию вина:

– Не выйдет толк из твоего хлоп­ца, не выйдет. Ежели сызмальства в церковь ходит – никакого толка, проверено. Филипыч, ты помнишь Сквор­цовых? Они вроде в Стасов переехали. Они тоже, я тебе ска­жу, сначала в церковь, потом в дом. Так вот мать по рукам пошла, а отец с сыном холуями ходют. Наскребут на бутылку – будет праздник, а нет – так палец сосут.

– Неверная у тебя информация, Федор, – перебил его Филипыч. – Вик­тор, значит, там главным агро­но­мом, ордена имеет, а сын, не пом­­ню, как его, медицинский окон­чил, сейчас в Африке где-то. Как хо­рошего специалиста послали. Мать болеет, инфаркт у нее был, с работы уволилась, все более по до­му. Хорошая, добросердечная жен­щина. – И помолчав, добавил: – Да, действительно, они сначала в цер­ковь, а потом домой. Это ты точно подметил.

Федор искоса посмотрел на Фи­­липыча, кряхтя, потянулся за ре­диской, нечаянно задел рукой пол­ный стакан Николая.

– Ты чего, мать твою! – заорал Николай. – Слепой – очки напяль, – и в сердцах замахнулся.

– Ты на кого руку поднимаешь, отморозок? – привстал Федор. – Да я тебя...

– А ну сядь! – одернул его Фи­ли­пыч.

– И ты тоже хорош, – Филипыч погрозил Николаю пальцем. – Кон­чай базар!

– Вот разошелся, можешь мой до­пить, – пробубнил возмущенный Федор и, напыжившись, сел на мес­то.

– Ты три стакана выпил, а мне толь­ко второй налил, – не унимался Николай.

– Варежку не разевай, пей, ког­да наливают, – Федор усмех­нул­ся, – а теперь нечего считать, не ты ставил.

– Как не я ставил? – вновь на­пряг­ся Николай. – Так, Вася в счет долга выставил.

Федор зло посмотрел на Ни­ко­лая, неожиданно затрясся, раз­вер­нулся и запустил в него огурцом. Огурец попал в глаз. Николай за­визжал и схватил Федора за груд­ки. Филипыч влез сзади на Нико­лая, силясь отодрать его от Федо­ра. Федор попятился и одной ногой свалил бутылку, а второй, пытаясь тверже ее поставить, наступил на по­мидоры. Увидев это, Василий под­скочил и двинул Федору правой в челюсть. Федор рухнул, увлекая за собой Николая и Филипыча...

* * *

В приемной райотдела милиции родственники, в ожидании своих, сидели, затаив дыхание, изредка перешептывались друг с другом. Жена Филипыча, Мария Яков­лев­на, плакала, поминутно вытираясь носовым платком. Мать Нико­лая, старушка восьмидесяти пяти лет, облокотилась о костыль и, то и дело закрывая глаза, молилась. Же­на Василия, Людмила, пришла вместе с сыном. Пришел и сын Фе­дора в хорошем похмелье, как он сказал, отца вызволять. Но его уп­ро­сили уйти.

Первым вышел Филипыч, за ним остальные. Филипыч подошел к же­не. Мария Яковлевна, не выдержав, зарыдала.

– Ну, хватит тебе, – проворчал Филипыч. – Уймись!

Присел рядом с ней. Тут же при­мостился Василий. Сын взобрался ему на колени и осы­пал поцелуями его небритую ще­тину. Николай из­далека заметил мать, стараясь не смотреть на нее, прошел в проти­во­положный даль­ний угол.

Мария Яковлевна, продолжая всхлипывать, взяла мужа за руку:

– Как увидела, что Библию лис­та­ешь, так и обомлела. А ты – за­начку туда свою. Хотела разру­гать­ся, да думаю, может, стих какой проч­­тешь, образумишься. – И вновь всхлипнув, присушила носовым плат­­ком набухшие от слез глаза.

Василий укоризненно пос­мот­рел на Филипыча, тот, заметив это, опустил голову и виновато про­из­нес:

– Ну, хватит, мать, будет. Какая заначка, в толк не возьму?

– Неужели и я так низко пал? – со­дрогнулся Василий и теснее при­жался к сыну.

Вошел молодой лейтенант с ам­барной книгой в руках, попросил всех расписаться. Василий долго не мог сообразить, где нужно поста­вить подпись. И тут до него дошло, что ему мешает лицо молодого лей­тенанта – знакомое лицо.

– Лейтенант, где-то я тебя ви­дел, не могу припомнить? – спросил он.

Лейтенант улыбнулся:

– В церкви, в воскресной школе, твой сын там у меня. Очевидно, за­ходил за ним.

– Как в церкви? – растерялся Ва­силий. – А милиция, а погоны?

– Ну и что? – пожал плечами лей­тенант.

– Ничего. Начальство-то как?

– А что начальство? Cлужбу свою я исправно несу. Постоянно на Доске почета. Учусь на заочном в юридическом. Слава Господу!

Лейтенант показал, где необ­хо­димо расписаться.

– А ты почему не с нами? – об­ратился к нему лейтенант.

– Да как-то суета все, работа, – промямлил Василий.

– Когда не суетишься, и суеты нет, – лейтенант крепко пожал ему руку и добавил: – Иисус Христос ждет тебя.

Василий смутился и, не найдя, что ответить, отвернулся.

* * *

Расходились молча.

Николай, забрав костыль, вел мать под руку. Василий обнял жену, а сына взгромоздил на плечи. Они шли не торопясь. Сынишка, об­хва­тив отца за шею, сбивчиво рас­ска­зывал ему о своем друге Димке, который сломал пилку от лобзика, и за это ему здорово досталось. Не­много по­от­стали Мария Яковлевна и Филипыч. Шли о чем-то пере­шеп­тываясь. Фе­дор, невнятно попро­щав­шись, ис­чез в ближайшем пере­улке.

Поравнявшись с Василием, Ни­ко­лай сказал:

– Я завтра в церковь схожу, мать поведу, тяжело ей одной идти.

– Как знаешь, – ответил Васи­лий и снова обернулся к сыну.

Дома он свалился в постель и про­спал до вечера. Разбудила пыт­ливая со­сед­ка. Та прошла в горницу – нет ни­кого, но любо­пыт­ст­во – не тетка, кого хочешь, дой­мет. За­гля­нула дальше. На стук и проснулся Василий.

– Чего тебе, Клавдия Михай­лов­на? – спросил он, опуская ноги на пол.

– Моего ищу, думала, к тебе пошел.

– Не видал я его, ты к Федору сходи, может, там он.

– И его отпустили? – встре­пе­ну­лась она и выбежала из избы.

Василий обулся, вышел во двор. Вечерело. Звезды аккуратно запол­няли свободные места на небо­скло­не.

– А ведь надо же! – воскликнул он, удивляясь своему открытию. – Как зрители, согласно куп­лен­ным билетам. На меня, видно, вышли посмотреть. Где еще такого дурня сыщешь?

Он пересек двор, поеживаясь, вышел за ограду и не спеша по­брел по темной улице. Как-то неза­метно оказался у церкви. На ска­мей­ке заметил двоих. Пригляделся. Это были Федор и Филипыч. Фили­пыч по обыкновению что-то энер­гич­но доказывал.

– Чего это вы тут? – Василий подошел к ним и пристроился на ска­мейке.

– Да так, свежим воздухом по­ды­шать вышли, – ответил за двоих Федор.

Немного помолчали.

– Такие вот дела, – нарушил тишину Филипыч.

– Да нету никаких дел, пустота одна, – заключил Федор.

Разговор не клеился.

– Ты бы зашел к Соловьевым, – обратился к Федору Василий.

– От них иду. Кузьмич, как уви­дел меня, обрадовался. Я сам до вас собирался после церкви, гово­рит, помидорчиков решил занести. Килограмма два вот завернул. – Фе­дор показал на лежащую у ног авоську. – Я, говорит, тебе весной семена дам, приди, не забудь, – Фе­дор подпер руками голову. – Вась, лучше бы он на меня со­бак спустил, так бы душу не жгло.

На глазах у него проступили слезы.

– Ну, хватит тебе, – одернул его Филипыч, – будет. Чего это ты? Я ведь тоже мог бы агрономом стать или ветеринаром, да вот нелегкая занесла. – И продолжал с раздра­жением: – Мальцом был, в зо­овет­тех­никум предлагали, не по­шел. Вик­тор Скворцов помоложе меня, потом он там учился... О чем это я? – опомнился он и вдруг выпрямился и, смотря куда-то вдаль, с надрывом про­изнес: – Какие-то нелюди мы, Федор!

* * *

В церкви, как всегда, яблоку не­где было упасть. Пришел Николай с матерью, Филипыч со своей, Ва­силий с сыном и женой. Собрание только началось, как заскрипела дверь и, подталкивая сына, вошел Федор. На нем была чистая со­роч­ка, в руках он мял новую фуражку. Он постоял с минуту, не зная, как по­ступить, затем низко поклонился и сказал:

– Примите и нас, братья и сест­ры.

НЕТ НИЧЕГО, ЧЕГО БЫ ОН НЕ ЖДАЛ

Когда лет десять назад на мой стол впервые лег толстый конверт со сти­хами и письмом от Юрия Зиновьевича Каминского, я сразу понял, что Господу угодно было подарить нам настоящего поэта. Я ходил с этими стихами из кабинета в каби­нет в нашем издательстве, чтобы каждому прочесть хоть несколько четверостиший со свежими рит­ма­ми, неожиданными оборотами и не­слыханными ранее образами.

Стихи стали приходить регулярно. Нам не терпелось поделиться ими с нашими читателями, и мы печа­та­ли их в журналах «Вера и жизнь» и (так как их писал еврей), естест­вен­но, в «Меноре». Мы выпустили два поэтических сборника Юрия Ка­минского «Ноев ковчег» и «Мо­мент истины», а стихи все прибы­ва­ли и прибывали. Как будто чувст­во­вал поэт, что времени ему Гос­подь отмерил мало. В декабре 2007 года Иисус Христос, Которого Юрий Зиновьевич любил и воспе­вал в своих стихах, позвал его к Се­бе, чтобы дать ему в наследство вечность.

Его стихи остались с нами. Мы бу­дем еще долго радовать ими наших читателей, но нам будет очень недоставать этих толстых конвертов, которые мы открывали дрожащими от нетерпения руками, и теплых пи­сем, заканчивавшихся всегда оди­на­ково: «...и как всегда, посылаю вам новые стихи».

Мы уверены в том, что брат Юрий получает много радости в общении со Христом и всеми святыми в Небесном Иерусалиме!

От имени редакции Вальдемар Цорн