Крутой поворот

Николай Водневский

В шумную, пропахшую углем и смазочным маслом мастерскую, пробился луч солнца. Он упал из открытого окошка, затянутого паутиной, поиграл на верстаке и остановился на грязном кирпичном полу. Огромный столб пыли плавал перед прищуренными глазами сподручного Харитоши Шибанова, коренастого парня с широким волевым лицом и спокойным вдумчивым взглядом узковатых глаз.

Харитоше было 16 лет, но он уже второй год работал в Тифлисском железнодорожном депо. Его упругие, твердые руки не раз привлекали внимание тучного, неповоротливого управляющего. Когда Харитон взмахивал молотом, хозяин косил большие грузинские глаза и отходил в сторону.

Мастера, собравшись на перекур, говорили:

- Ну и парень этот Харитоша, словно из чугуна зылитый. Смотри, какая у него шея: короткая, мускулистая, как у быка…

- Да, решительный парень, - отвечали другие. - Смотришь, через год и в мастера пройдет.

* * *

Это было в 1902 году, когда рабочее движение на юге России разрасталось вглубь и вширь.

Однажды пришел Харитон на работу пораньше, случайно заглянул в соседний цех. На первом верстаке лежал листок, прижатый гайкой. Харитон прочел большие заглавные буквы:

«ТОВАРИЩИ, РАБОЧИЕ!»

Слово «товарищи» звучало для Харитона привлекательно. Он умел читать и этим гордился. Взяв листок, Харитон присмотрелся и начал громко читать:

«Хозяева наживают большие барыши на нашем поту. Они выжимают из нас последние соки. Пришло, товарищи, время и нам сказать свое слово: мы, рабочие, тоже люди. Мы хотим повышения платы за труд и человеческого отношения…»

Харитон Шибанов не заметил, как его окружала группа рабочих. Они прислушивались к каждому слову, вытянув шеи. Когда Харитон закончил чтение листовки, призывавшей рабочих к стачкам, кто-то сказал:

- А ну, паря, читай еще раз. Тут что-то непонятно.

- Читай громче! - раздались голоса.

Харитоше было приятно быть центром внимания и он читал громко, выразительно.

Рабочие заметили стражника:

- Усы идут! По местам!..

На другой день Харитона арестовали. В полицейском участке допрос был короткий:

- Где взял листовку? Кто дал?

- Они по всему цеху были разложены…

- Зачем читал?

- Я учился для того, чтобы читать…

- Ишь, какой остряк, - пробурчал следователь. - За словом в карман не лезет.

Через два дня Харитона Шибанова отпустили домой. В цеху его встретили, как героя. К нему подошел мастер соседнего цеха, заглянул в глаза и тихо спросил:

- Ну, как? Били?

- Нет, не били. Пусть бы ударили!..

Мастер рассмеялся.

- Я слышал, как ты читал листовку. Здорово у тебя получается. Будешь пропагандистом!..

Через неделю мастер взял Харитона в свой цех сподручным, а на другой день сказал ему после работы:

- Приходи, Харитоша, на Батумский переулок 14. Не забудешь? Выпьем чайку, побеседуем.

Мастер Харитона был членом РСДРП, старшим «десятки». Они собирались каждую субботу. Приходил и Харитон на «чай с выпивкой». Там читали брошюры Ленина, устраивали дискуссии. На столе шумел самовар, но Харитону было не до чаю. Он любил слушать образованных интеллигентных людей, проглатывал их слова, хотя в идеях он разбирался слабо. Старшим нравилась внимательность Харитона, его верность делу рабочих. Они приглашали его на маевки, давали ему книжки.

Прошел год.

Однажды, ранней весной, шел Харитон в. рабочий поселок к своему другу. Вечерело. Возле недостроенного дома, на бревнах, сидели знакомые старики, курили и о чем-то спорили. Старики не видели Харитона.

Они не заметили и полицмейстера, который проехал по улице, но тотчас повернул назад Озлобленный и сердитый, он подъехал к старикам. Те вскочили, заметив начальника. Некоторые успели снять шапки, другие испуганно стояли в шапках.

Харитон слышал, как засвистела нагайка полицмейстера.

- Будете знать, как приветствовать начальство! - рычал он, дергая завитыми рыжими усами.

Старик Кудимов не успел прикрыться рукою. Плеть опустилась на его лицо, рассекла глаз. Старик вскрикнул, замахал руками, упал на траву.

Его глаз вытек. Старик ослеп.

Закипела молодая кровь у Харитона Шибанова. Он любил старика Кудимова. Однажды он пришел к нему и сказал:

- Отец, я отомщу за тебя. Злость кипит у меня в груди…

- Нет, хлопец, оставь это, - ответил старик. - Господь Бог их накажет, а не ты. Наше дело прощать, как Христос прощал.

- Бог высоко, а мы тут поближе. Мы их сами так тряхнем, что они не найдут себе места.

Харитон стал террористом-революционером в полном смысле этого слова.

* * *

Харитону шел 19-й год.

Летом он поехал к дяде в горное село. Синяя сатиновая рубашка с косым воротником, широкий ремень, новая фуражка с железнодорожным голубым околышем, хромовые сапожки-бутылки делали Харитона похожим на настоящего городского парня.

Дядя встретил его любезно, угостил рюмкой вина, начал разговор:

- Ты, Харитоша, парень что надо, да вот невесты у тебя нет. Это нехорошо. Ты, парень, городских берегись. Я воробей стреляный и прямо тебе говорю: женись на Сашке. Хотя она сирота, но красивая, статная, а главное - смиренная…

- Она-то, конечно, красивая, - ответил Харитон нерешительно, - а я-то какой? Чумазый, как из башкирских степей. Она побрезгует, откажет…

- Это не твое дело. Ты только дай согласие, а я устрою…

Харитон женился неожиданно и быстро. Его друзья, узнав об этом, ахнули:

- Ну и парень! Такую красавицу отломил. Да еще молоканку! Такая жена никогда не изменит, хоть и в тюрьму угодишь.

Жена Харитона воспитывалась у чужих людей-молокан в религиозном духе. Ей очень хотелось приобщить к религии упрямого Харитошу, но с какой стороны подойти к нему, не знала. Она вспомнила, что ее подруга вышла замуж за проповедника-штундиста. «Надо свести с ним Харитона», - решила она, и при первом случае сказала мужу:

- Пойдем, милок, к моей подруге в гости. У тебя каждое воскресенье маевки, а я как привязанная.

Харитон согласился.

* * *

Навстречу повозке бежал с гор ветерок. Молодая лошаденка, подаренная молодоженам дядей, рысцой бежала по каменистой дороге. Харитон пробовал петь жене песни, но когда умолкал, она тихо затягивала свою:

«Господь - Пастырь мой,

Пастырь Добрый,

Он пасет овец

По над берегом…»

В этот вечер Шибанов долго доказывал хозяину-проповеднику о необходимости в России революции:

- Послушай теперь меня, мой друг, - говорил проповедник спокойно. - Послушай, что говорит Евангелие: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» Допустим, вы сделаете революцию. Допустим, революционеры придут к власти, но какая польза твоей душе, если она пленница греха, не знает Бога, не знает Спасителя? Вот вы стреляете в министров, а того не знаете, что все люди предстанут пред судом Божиим - и богатые, и бедные…

Шибанов уехал домой с тяжелым сердцем. Всю дорогу он молчал, как ни старалась жена втянуть его в разговор. Он надеялся в гостях выпить, повеселиться, рассказать им, как можно у богачей отнять власть, а они с Евангелием… «Ну и чудной же этот народ, штундисты. Как дети!» - подумал он и снова затянул новую революционную песню.

* * *

Стачка железнодорожников была назначена на 20 января 1905 года. В 5 часов утра по обыкновению зажглись огни в цехах, загудели локомотивы. Шипение паров, стук молотков и запах угольного шлака были привычны Харитону, и ему трудно было поверить, что ровно в 7 часов утра все должно было умолкнуть и замереть. Вскоре к нему подошел мастер и шепнул над ухом:

- Крой, Харитоша! Давай гудок!

Он незаметно прошел к топке и ровно в 7 часов потянул за цепь гудка. Гудок заревел, как проснувшийся зверь. Харитон дернул цепью еще, выскочил из топки, бросился бежать.

Рабочие молчаливо выходили во двор, некоторые стояли на улице. Харитон видел, как прибывший жандарм тянул за руку молодого грузина, кочегара.

- Ты дал гудок? - ревел его голос.

- Я ничего не знаю, - испуганно лепетал грузин.

Грузина избили до потери сознания, бросили в пролетку, как сноп. Харитон стоял у ворот, на его глазах сверкали слезы обиды, жалости и злости.

- За меня пострадал парень… Подождите, придет ваша очередь! - цедил сквозь зубы Харитон.

Забастовка продолжалась несколько дней. Было арестовано 40 человек. Из них тридцать вскоре освободили. Харитон остался в числе десяти арестованных зачинщиков.

Его мучила непривычная тюремная тишина. В толстой железной двери было маленькое окошко - очко, но в него нельзя было заглядывать. Что делать? Как быть? - мучили Харитона вопросы. Он потерял сон, думал о жене, вспоминал слова штундиста: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе повредит?»

- На самом деле, - размышлял он сам с собой в камере-одиночке, - вот осудят меня, сошлют в Сибирь лет на десять. Вся молодость моя пропадет. И нет от этого пользы ни душе моей, ни людям. А вдруг есть на свете Бог? Что тогда? Я иду на убийство, а разве их всех перебьешь? У них, богачей, сила. Одного убьешь, они другого поставят…

Уже светало, когда Харитон попробовал молиться робко, несвязно, по-своему:

- Прости меня, грешника. Боже! Освободи.

Шибанов не закончил молитвы, как зазвенели ключи тюремщика.

- Выходи!.. - раздался повелительный голос.

В жандармерии Харитона встретил рыжий с закрученными усами, как на картинке, начальник.

- По ходатайству твоего дяди и твоей жены мы готовы отпустить тебя, если ты обещаешь никогда не выступать против царя. Это мерзкое дело. Понимаешь?

- Больше не буду, - вяло ответил Харитон. Его тотчас освободили.

Саша встретила мужа со слезами:

- Харитоша, что ты задумал? Погубишь ты мою жизнь… Оставь эту банду, давай уедем отсюда…

- Не твоего бабьего ума дело, - ответил сердито Харитон. - В Библии как написано? «Жена да боится мужа». Значит, молчи…

Летом того же года в Тифлисе появился Иосиф Джугашвили, по кличке «Coco». Харитон встретил его на тайном собрании террористов. «Coco» говорил, ломая русскую речь, о задачах подпольщиков:

- Товарищи! Для великой, святой дела освобождения рабочих нужны деньга. А где их взять? Если сделать налет на подрядчика - будет 25 тысяч!

В первую же субботу Харитон Шибанов вышел со своей группой в переулок, по которому должен был ехать подрядчик из банка. Налет был неожиданным. Оба жандарма были убиты наповал. Подрядчик отстреливался до последнего патрона. Раненый, он стонал:

- Не губите душу, братцы… Берите деньги там, в мешке…

В Тифлисе начались массовые аресты. Выживший подрядчик устраивал очные ставки.

Харитон пришел с работы поздно вечером, спросил заплаканную жену:

- Жандармы были?

- Нет.

- Значит, будут… Мне надо бежать. Готовь белье и еду.

Шесть недель скрывался Харитон Шибанов в горах возле Новороссийска. Ему ничего не оставалось, как бежать за границу. Партийные товарищи пошли навстречу. Они направили его в Новороссийск с явкой к старику-еврею.

- Мне нужно на пароход - сказал ему Харитон.

- Ну, что ж? Если нужно, то можно… Ты не первый у меня и не последний…

Харитон спал у еврея в чулане. Он видел Сашу во сне. Она стояла на коленях и молилась о нем Богу, а лицо у нее было светлое, сияющее, как у ангела.

Он вспомнил ее советы, уговоры, ее рыдания.

«Поеду в Америку, подобью немного денег и вернусь опять. А тут все затрется. Мне народное дело дороже всего», - размышлял Харитон.

Он написал жене письмо, передал еврею.

- Товарищ Гуревич, пошлите, когда я отплыву. Как вы думаете, правильно я написал? - Харитон читал раздельно, Гуревич слушал:

«Дорогая Сашенька!

Низко кланяюсь тебе и желаю счастья от Бога. Ты мне прости, что так все получилось. Мне нет другого пути, как бороться за свободу. И ты не сердись, дорогая. Переезжай в село, или к дяде. Береги дитя, я думаю, что будет мальчик. А я уезжаю за море. Посмотрю, как там живут люди. Если лучше, чем у нас, то и тебя возьму, а нет - то обязательно приеду…»

На другой день Харитон по указанию Гуревича пошел на пристань, пристал к бригаде грузчиков. Как игрушки, подбрасывал он мешки с рудой, носил их по трапу и ссыпал в трюм английского парохода. Акцизный чиновник стоял у трапа и наблюдал за работой. После обеда к Харитону подошел старший рабочий, революционер, шепнул на ухо:

- Несешь последний раз, а там зарывай мешок в руду и лезь за доски…

Старший рабочий подошел к акцизному и сказал:

- Пойдем покурим, господин… А то здесь ветер…

Шибанов юркнул в щель. Когда темнота рассеялась, он обнаружил одежду, хлеб, 7 огурцов и бутылку воды.

Вскоре застучали молотки. Это плотники забивали трюм.

Прошло несколько дней. Жара мучила его, изнывал от жажды, искал путей выбраться из трюма… Во рту прилипал язык, крутило в голове. «Как быть? Я умираю», - думал он о себе. На четвертый день постучал в доски.

- Откройте!..

Когда взорвали доски, Харитон увидел матросов и попробовал им улыбнуться. Кривились его распухшие, сухие губы.

- Братцы, воды!.. - Но братцы его не понимали. Его понял капитан, говоривший немного по-польски. Харитон пил воду большими глотками и думал:

- Вода у них хорошая! Такой воды я никогда не пил…

- Что натворил в России? Куда бежишь? - спросил капитан.

В то время Россия воевала с Японией, и Харитон, следуя инструкциям Гуревича, ответил:

- Я беглый солдат. Не хотел воевать за царя…

Ответ капитану понравился. Он улыбнулся в коротко подстриженные усы и сразу же распорядился:

- Отведите его в кочегарку, пусть там работает. Даром мы не кормим.

В кочегарке Харитон работал до «семи потов». Топка горела, как никогда. Это понравилось капитану.

На тридцатый день плавания Харитон увидел берега Америки, обрадовался:

- Вот она, Америка! А дома-то какие… до неба!..

Катер увез Шибанова в числе других пассажиров на «Остров слез». Чтобы выйти на берег, надо было иметь 25 долларов. Многие сидели на острове подолгу, не имея денег. У Шибанова было не так: Гуревич знал американские законы и твердо сказал Харитону:

- Вот тебе 25 американских карбованцев. Зашей их в пояс и береги, как зеницу ока. Иначе, Америки не увидишь.

Из «Острова слез» Шибанов попал в Нью-Йорк. Там он встретил русских, вместе с ними искал работу, ночевал в подвале.

Однажды в подвал зашел незнакомый человек, одетый чисто, хотя и небогато. Он говорил по-русски.

- Здорово, русская братия! Как живем?

- Плохо!..

- Голодаете?

- Бывает и это. Работы нет, вот беда…

- Не горюйте. Всем Господь в свое время поможет. Приходите сегодня на евангельское собрание.

- А что это такое?

- Будем читать Евангелие, Богу молиться. От Него придет вам помощь.

- Хорошая идея, - решил Харитон. Вечером первый раз в жизни он был на евангельском собрании.

Харитона поразило то, что русский человек, по фамилии Кондратьев, прочел слова из Евангелия: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?..» Об этом он держал свою речь.

- Что же это такое? Опять те же слова. Как будто в Евангелии ничего больше не написано… - подумал Харитон.

Он сразу вспомнил жену, их поездку на хутор. Там эти слова читал ему штундист. «А может, он прав?» - мелькнуло у него в голове.

- Друзья, земляки, вам надо придти к Богу и покаяться, - говорил спокойно Кондратьев.

Харитон думал свое: «Там, на другом берегу, в России, мои товарищи ведут борьбу, умирают за равенство всех людей, а ты тут учишь терпеть, молчать да молиться. Неправильно это! Богачи без борьбы не отдадут ни богатства, ни власти. Они и там, и здесь живут за счет нас, бедных. Куда же смотрит Бог? Нет, я устроюсь на работу, соберу денег, поеду домой и буду там бороться за свободу до конца…» - решил Харитон.

На призыв Кондратьева несколько человек вышли наперед, склонили колени, начали молиться. Он пришел в подвал, лег на грязный матрац, задумался.

Друзья пришли поздно. Они оживленно беседовали, чему-то радовались.

- Работу нашли? - спросил Харитон.

- Больше. Христа нашли! - сказал ему старший.

- Теперь и у меня деньги будут. Хватит пить! - говорил другой.

- Слава Богу, я об этом давно думал, - проговорил третий.

Харитона вскоре приняли на работу по содействию его друзей, но все, что он зарабатывал, шло на выпивку.

- Так жить - на дорогу не соберешь, - укорял его один из тех, кто ходил на собрания к Кондратьеву.

- Не твое дело! Буду жить, как хочу. На то здесь свобода, - ответил, повысив голос, Шибанов. В душе он думал совсем о другом: «На самом деле, вот этот Петька Почтарь и тот белорус другими стали. Просто не узнать: не стали пить, курить, не ходят в публичный дом. Вот они уже квартиру имеют, а я все в подвале. Интересно, они были ругатели, а теперь такие вежливые, спокойные и всегда веселые. Вот те и Евангелие…»

Шибанов не спал всю ночь. Матрац, пропахший хлором, казался твердым, как камень. Он думал: взять власть у богачей - хорошее дело. Но ведь от этого человек не станет лучше. Если он, бедный, был злой, то дай ему миллионы - он злым и останется. Еще будет хуже. Вот я пью и жене не могу собрать на подарок. Значит, правду говорил Кондратьев, что такие люди - рабы греха. Нужно сначала освободиться от власти греха, а потом рабочее дело делать. Выходит, что с царем управиться легче, чем с грехом… Революция меня не освободит от греха. А вот Христос это делает. Раз Он Петьку Почтаря освободил, значит и мне сделает…

Шибанов вышел на безлюдную улицу Нью-Йорка. Было далеко за полночь. Он решил пройти к берегу канала, подышать свежим воздухом, но почему-то незаметно повернул в сторону, где жил Кондратьев, в том же доме где устраивались собрания. Он шел и тихо говорил сам с собой: «Надо сначала найти мир душе. Царство Божье, а потом ехать на родину, чтобы строить царство земное».

«Сначала душа, а потом тело», - припоминал он слова Кондратьева. В подвал Харитон больше не вернулся. Из квартиры Кондратьева он вышел свободным человеком. В его жизни совершился крутой поворот.

Утром он зашел к Петьке Почтарю и, обняв его, поцеловал и выдавил сквозь рыдание:

- Брат Петр, принимай меня, как свободного человека. Христос меня освободил, как и тебя. Будем благодарить Его вместе.

Петя усадил друга на стул, и ему было неудобно и странно видеть богатырские плечи Харитона вздрагивающими от плача.

- Ничего, плачь, плачь, Харитон, - сказал белорус. - В слезах душа омывается. Я знаю, что ты плачешь от радости.

* * *

Было далеко за полночь, когда восьмидесятилетний Харитон Евсеевич Шибанов, сидя у моего стола, взглянул на часы.

- Брат, извиняюсь… Уже второй час, а я и половины не рассказал.

- Не беда, - ответил я старику. - Завтра вечером, когда я приду с фабрики, вы мне расскажете, как приехала в Америку жена, как строили жизнь, воспитывали детей, чем Богу служили?

- С удовольствием расскажу.

Прежде чем склониться для молитвы, Харитон Евсеевич опустил густые брови и тихо проговорил:

- Строил я свою жизнь на другом берегу, в стране настоящей свободы. А теперь, спустя 53 года, смотрю я туда, на Россию, и думаю: не забыл я тебя, моя родина, народ мой, но ехать к тебе боюсь. Характер у меня прямой. В Сибирь сразу угожу. А кому от этого будет польза?

- Помолимся, брат, о России… Ровно через год Харитон Евсеевич Шибанов отошел в вечность.