Слово свидетельства

Николай Александренко

В тусклой комнате, неуклюже перегороженной грубыми досками, за ветхим столиком сидел молодой человек и неровным почерком заносил в дневник:

Как жаль… обмануты надежды 
И не сбылись мои мечты, 
Опять в печальные одежды 
Одет я - отрок суеты.

И заблудившись в мире этом, 
Не знаю я, чего мне ждать:
Иль смерти хладного привета, 
Иль жизнь хромую коротать?..

Откуда такой пессимизм, уныние и разочарование в жизни? Кто был этот молодой человек?

Это был я!

Вместе с миллионами других русских «невозвращенцев», очутившихся в Германии после второй мировой войны и отказавшихся вернуться в коммунистическое рабство, я был помещен в лагерь «перемещенных лиц». Нас не считали даже эмигрантами, мы были чем-то вроде перелетных птиц, которые сегодня здесь, а завтра полетят дальше или возвратятся в свои разоренные гнезда.

Вот и я спустя несколько лет после войны все еще скитался по лагерям, убегал от репатриационных комиссий и кое-как приспосабливался к эмигрантской жизни. Ехать на родину для меня означало - ехать на смерть или в пожизненное рабство. Но, оставаясь на «свободной чужбине», я чувствовал, что мне чего-то не хватало, в моей измученной душе - жуткая пустота, разочарование в жизни, безысходная тоска. Казалось, что невидимые цепи сковывали меня и лишали радости. Неудивительно, что от дневника моего веяло пессимизмом. В 27 лет, не видя смысла жизни, я устал жить. Я пытался искать смысл жизни, но не находил его.

В то время я не был религиозным человеком. В Германии я стал было посещать православную церковь, но она ничего не давала моей душе и казалась мне чем-то мертвым, чуждым, не отвечающим моим духовным запросам. Я ходил туда только потому, что все русские туда ходили. Церковь служила (не мне одному) местом встреч. Бог казался мне тогда настолько отдаленным, что ни мои молитвы, ни молитвы священников не достигали Его. Традиционное православие не переменило моего характера и не сделало из меня нового человека. Я знал со слов матери, что на 7-й день от роду меня крестил священник, но я чувствовал, что это крещение в сущности ничего не дало, ничего не изменило. Грешник в ризе окунул в купель новорожденного грешника, помазал его елеем и «дал ему путевку» в грешную жизнь.

За 27 лет жизни без Христа многое было пережито. Мое детство совпало с периодом закрытия церквей и всеобщей коллективизации. Поэтому я не получил никакого религиозного воспитания. Моя мать умерла от тифа, когда мне было 8 лет. Из всех ее слов я запомнил одно выражение, которым она часто пугала меня за непослушание: «Боженька накажет…» Церкви были разграблены и приспособлены для хозяйственных надобностей. В школах нас учили материалистическим и безбожным идеям. Я по-детски принял эти чужие взгляды как свои и решил, что Бога в действительности нет и не могло быть, ибо если бы Он был, то, конечно, не допустил бы того, что творилось вокруг.

Старые люди, верившие в чудотворные иконы и наблюдавшие за рабочими, ломавшими церкви и топтавшими иконы, говорили, что у них за такое кощунство руки и ноги отсохнут. И я с детским любопытством и нетерпением наблюдал за теми рабочими. Я ожидал, что вот-вот человек, разбивший сапогом икону Богоматери, упадет на землю бездыханным, но он не падал. И вот, глядя на небо, где, по словам матери, находился Бог, глядя на разрушенный церковный купол, разбитые колокола, груду золы от сожженных икон, я решил, что Бога нет. Материнское предостережение, что «Боженька накажет», улетело вместе с кусками разорванных в ограде церковных книг, подхваченных осенним ветром. Так закончилось мое первое знакомство с религией.

В школе, где я учился, вопрос о Боге никогда не поднимался. «Небытие» Бога было принято как научный факт, не подлежащий обсуждению.

Пропаганда кричала: «В СССР - для всех обеспечено радостное детство!» Но у меня радостного детства не было. Пришла коллективизация. Отца, трудолюбивого крестьянина, согнали со старого насиженного места и насильно загнали в колхоз. Прежде отец был «сам себе хозяин», имел землю, лошадей, коров, пчел, кузницу, а теперь, кроме кучи детей, ничего!..

В 1933 году на юге Украины и Северном Кавказе вымирали от голода целые селения. Чтобы не пустовала плодородная земля, «власть» решила заселить их крестьянами с севера. И вот все наше селение из-под Брянска было выслано под Мелитополь. Приехали мы на новое жительство. Жителей не видно было. Люди вымерли, а кто не умер - сослан. Село заросло высоким бурьяном, едва видны были крыши домов. Пойдешь и заблудишься, как в лесу. Дома целы, но пусты. Мебель стоит, но людей нет. В подвалах и зарослях бурьяна - скелеты да кости…

Юг отцу не понравился, и через два года он вместе с нами, малыми детишками, вернулся на родину, но родина встретила нас голодом. Деваться некуда. Отец снова закабалился в колхоз, но и там нечего было есть. Всю зиму питались мякиной, желудевым хлебом, да и того не было вдоволь. Старшая сестра и я решили бежать обратно на юг, к старшему брату. В дороге я не ел три дня и чуть не умер с голоду. Вот так я и рос: без Бога, без материнской любви и ласки, без хлеба…

Закончив десятилетку, я был призван в армию и направлен в военное училище. Вскоре началась война. Меня произвели в чин лейтенанта и, прикомандировав к парашютным частям, бросили на фронт. Воевать пришлось на многих участках громадного фронта - от Ленинграда до Кавказа. Три раза я был ранен, но всегда выздоравливал и неизменно попадал на фронт. В тяжелых боях, где «смерть с косою» ходила рядом, воскресла мысль о Боге, материнское «Боженька накажет» следовало по пятам.

Однажды, после форсирования Днепра, наша часть заняла заднепровские бугры. Немецкие самолеты налетели тучей. Земля смешалась с огнем, дымом и кровью. Казалось, что всему конец! Ночью, когда самолеты удалялись и наступала передышка, мы наскоро закапывали многочисленные трупы, с ужасом ожидая наступления нового дня. Я лежал на спине, смотрел на звездное небо и думал: «Вот я не верил в Бога, но я не могу сказать, что Его нет, и кто знает, что может случиться со мною завтра?.. Если я после всего этого останусь в живых, то поверю, что Бог есть…»

В пережитых боях Бог показал мне, что Он - Всемогущий Творец всего - есть, был и будет! Но пережив фронт, я попал в еще более ужасное положение - в немецкий плен. Раненого, полуголодного, полураздетого меня пересылали из одного лагеря в другой, и тут я уже не сомневался в том, что трагическая развязка моей несчастной жизни неизбежна. После выздоровления я был послан в рабочую команду русских военнопленных офицеров строить железную дорогу. Это была каторга, не поддающаяся описанию. Пищей была прескверная жидкая баланда, не дававшая сил, и в довершение - рабский труд. Нас, буквально выдохшихся, подгоняли: «Лос! Лос!» Еще немного, и мне был бы конец, но пришла американская армия, и я был возвращен к жизни.

Война закончилась, но жить пришлось опять по лагерям. Надежда, что все наладится к лучшему, окрылила меня. Я женился, но и это не принесло счастья. Спустя два года жена умерла, и я остался вдовцом с больным ребенком. На первых порах я был сам нянькой для моего сына. Сижу, бывало, один в комнате и гляжу на больного ребенка, а он смотрит на меня печальными, осуждающими глазами… В эти душу раздирающие минуты мертвящей безнадежности меня осаждали назойливо-неотвязчивые вопросы: Что такое жизнь? Зачем жить? И почему она так неудачно сложилась именно для меня?.. Тщетно я пытался найти ответ на мои вопросы. Вне Бога ответа не было. О, если бы не больной ребенок, который нуждался во мне, думал я, я не замедлил бы уйти из жизни. Дневник в это время заполнялся однообразными строчками: Скука… тоска… безнадежность… бессмыслица… Мне казалось, что я был на краю пропасти. Я всматривался в ее бездонную пучину, а она манила к себе и предлагала заключить меня в свои объятия.

В таком положении и в таком настроении нашел меня Спаситель мой, Иисус Христос. Когда все пути были пройдены и все человеческие надежды на спасение иссякли, меня спас Христос. Вы, вероятно, спросите: «Как это произошло?» Всякий раз, когда я вспоминаю об этом, сердце мое преисполняется умилением. «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим. 11:33).

Однажды я дежурил в контрольной будке у входа в лагерь. В будке стояла простая чугунная печь, куда обычно выбрасывали ненужные бумаги. Бумаг набралось много, и я решил спалить их. Горели они очень плохо и наконец загасли. Я прочистил печь и выбросил из нее полуобгоревшие листы. Среди них оказались евангельские брошюры. Не знаю почему, я взял их, оттер от сажи и начал читать. В них я встретил слова Спасителя: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» и «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною». В конце брошюры стоял вопрос: «Стучал ли ты к Иисусу?» Все прочитанное мною настолько запало мне в душу, что с этого момента я уже начал серьезно думать о Боге. Брошюру я не выбросил в печь, а осторожно положил в карман. Я почувствовал небывалое доселе тяготение к Божьей истине, но не знал, где и как найти ее.

Через неделю после этого случая я посетил пригород Мюнхена в надежде повидать знакомую. Там я познакомился с братом Н. Водневским. Мы начали беседовать. Водневский рассказал о том, как год тому назад он уверовал в Бога. Затем пригласил меня когда-нибудь прийти на собрание евангельских христиан-баптистов. В первое же воскресенье я посетил собрание и был очарован той простотой и сердечностью, которые царили в среде верующих. Там же я купил Библию. Приступая к чтению Святой Книги, я открыл всю душу пред незримым Богом и сказал:

- Боже, двадцать семь лет я блуждал во тьме. Если Ты действительно существуешь, допустишь ли Ты, чтобы весь остаток моей жизни я пребывал во мраке, без Тебя? Боже, пошли Твой Свет и дай мне познать Истину!

Впервые я помолился искренно, от сердца, и Бог услышал мою молитву. Не ограничиваясь чтением Библии, я продолжал встречаться и беседовать о спасении с братом Водневским и посещать собрания. Однажды вечером, когда мы после беседы молились, он молился о спасении моей души, молился с такой поразительной искренностью, что я, стоя на коленях, почувствовал, как неведомая мне Сила коснулась сердца, и я открыто воззвал к Господу, прося Его простить мои грехи и спасти меня. Господь исполнил сердце мое уверенностью, что Он простил мою тяжкую вину и принял меня. Придя домой, я записал в дневнике: «На душе облегчение. Буду пребывать в постоянной молитве, и Бог осчастливит меня. Пусть же сердце мое отныне принадлежит только Богу!» А через неделю писал: «Как хорошо быть с Господом, Иисусом Христом, с Ним и печаль превращается в радость. Святой Дух пребывает со мною и так отрадно на душе!» Через две недели я записал: «Первый раз в жизни сделал нечто безусловно полезное и угодное Богу: прочитал Библию. Чтение всей Библии закончил в месяц, многое познал… многому научился… Благодарю Тебя, Боже, за то, что Ты отверз мне очи и благословил познать истину, так ясно изложенную в Твоем Слове».

Не имея ни малейшего сомнения в моем спасении, решительно порвав со всяким сознательным грехом, мирскими развлечениями и удовольствиями, я заявил в церкви о моем желании принять водное крещение.

Вступив в завет с Господом через водное крещение, я стал свидетельствовать о Господе, разъезжая по лагерям Германии. Я был бесконечно счастлив и чувствовал себя новым человеком. Я нашел смысл моей земной жизни в Боге. Пессимизм исчез. Христос вселил радость в мое сердце и послал меня свидетельствовать об этой радости другим. Я славлю Бога за тот дивный путь, которым Он премудро вел меня от тьмы к немеркнущему свету Божьей любви и всепрощения!

Читатель! Вопрос, который был когда-то задан мне евангельской брошюрой, я задаю тебе: стучался ли ты к Иисусу? Если еще нет, постучи сегодня! Стучащемуся Он открывает, кающегося грешника «не изгоняет вон». Воззови к Нему сейчас, и Он спасет тебя!