Искорка надежды

Екатерина Литовченко

Выросла я в семье неверующих. Правда, мама моя верила, что Бог есть, и при случае иногда крестила лоб. Как и все, считающие себя православными, старалась соблюдать религиозные праздники, не работая в эти дни. У нас никогда не было никаких духовных книг, но при жизни мамы в углу всегда висела икона Божьей Матери.

В семье нашей было семеро детей, я была пятой. Нашу семью преследовала беда за бедой. Всего через две недели после рождения последнего ребенка мама попала под машину и долго находилась в больнице. Мы, младшие дети, находились круглосуточно в детсаду и яслях. Отец работал шофером. Маму выписали, наконец, домой, но нога ее не зажила и была сплошной раной. Она сама себе дома делала перевязки, но улучшение не наступало. Через несколько лет ногу пришлось ампутировать.

Один из старших братьев заболел туберкулезом легких, и опять беда. Состояние его с каждым годом ухудшалось, и в 22 года он умер. Мама тяжело переживала смерть сына, чаще стала болеть, и через три года ее не стало. Через год я получила тяжелую травму. Еще через год с небольшим в дорожной катастрофе погиб младший брат. И все эти беды не заставили задуматься о причине их, настолько въелся в меня атеизм, - все сводилось к случайности.

С раннего детства всюду на пути стояла антирелигиозная пропаганда: школа, книги, радио, кино, телевидение - все дышало атеизмом, боролось с религиозным «дурманом». Все утверждения о возникновении жизни на земле, о мироздании принимала от учителей в школе на веру. Верила, что человек развился в процессе эволюции от низших существ и т.д. Вникать глубоко в вопросы мироздания как будто и нужды не было, ведь все творит природа, а природу познать до конца невозможно. Творец Вселенной, Бог живой - все это считалось сказкой, легендой и годилось для забитых старушек и фанатиков. О том, что многие ученые мира были верующими людьми, от нас тщательно скрывали. Так и жила в кругу сверстников, согрешая и даже не сознавая этого. В порядке вещей была дружба с парнями, праздничные застолья со спиртным, не грех было «взять» что-то с колхозного поля или с предприятия, не говоря уже о другом. Если когда-то и «заговорит» совесть, то тут же находилось оправдание: все так делают. Так и шел год за годом.

Я очень любила занятия спортом, цирк. Пять раз в неделю ходила на тренировки в народный цирковой коллектив. Часто ездила с концертной бригадой по многочисленным селам и городам области, реже в другие крупные города страны на смотры, конкурсы, фестивали художественной самодеятельности. Хоть мне и хотелось стать профессиональным артистом цирка, но я видела, что мне этого не осуществить.

Я работала продавцом, не оставляя своего циркового увлечения, и одновременно готовилась к экзаменам в финансовое учебное заведение. Но намерениям моим не суждено было сбыться. 1 июня 1968 г. во время тренировки на батуте я получила тяжелую травму позвоночника в шейном отделе с повреждением спинного мозга. Сразу же наступил полный паралич ног и рук.

До травмы мне не приходилось встречаться с парализованными людьми. Несколько раз видела человека в инвалидной коляске и думала, что это связано с какой-то болезнью ног. И поэтому в начале своей болезни была уверена, что выздоровею и уж тогда буду более осторожной на тренировках. Через десять месяцев после травмы мне предоставили путевку в спинальный санаторий. Меня уверяли, что целебные грязи, ванны, занятия лечебной физкультурой обязательно поставят меня на ноги (правда, так ободряли меня не медработники, а больные соседних палат и посетители). И наконец, дождавшись дня отъезда, я с большой надеждой и радостью поехала в санаторий, который находился в 250 км в г. Славянске. В санатории меня поразило множество людей разного возраста в колясках. Но когда я с некоторыми познакомилась, меня обуял ужас: они по многу лет уже приезжали сюда и не надеялись на выздоровление. Меня успокаивали тем, что здесь я укреплю общее состояние, кое-чему научусь. Меня удивляло, что в таком состоянии они могут шутить, смеяться, говорить о свиданиях, к вечеру наряжаться, собираясь в клуб. Я не могла представить себе, что и сама такая же буду.

Первое пребывание в санатории убило мою надежду на выздоровление и одновременно было начальной школой предстоящей мне совершенно новой жизни, полной как физических, так и моральных страданий. Из-за очень слабого состояния (у меня были еще довольно большие пролежни и высокая температура) меня из санатория досрочно отправили в больницу. Лишь через три года я достаточно окрепла и могла уже бывать на улице в коляске. Постепенно я смирилась с тем, что люди видят мою беспомощность. Я уже с интересом и радостью смотрела на все окружающее меня. Могла долго следить за веселой суетой воробьев или наблюдать за какой-нибудь букашкой и удивляться, как все непостижимо и чудно сотворила природа. Когда подходили знакомые старушки и, утешая, говорили, что меня любит Бог, поэтому и наказал, я негодовала, ведь я и понятия не имела, что написано в Библии. Отвечала им, что мне такая любовь не нужна, да и вообще, какой там Бог... Хоть я и не верила в Бога, но тот случай, когда в день Пасхи - Христова Воскресения - я шила себе платье к первомайскому празднику, смущал меня. Конечно, кроме этого греха у меня их было уже множество, но я еще не осознавала этого. Я же все свои беды приписывала случайности. Я не верила в свое выздоровление, но в глубине души оставалась еще маленькая искорка...

В Донецком институте травматологии мне сделали операцию на позвоночнике, но и она ничего не дала. На свои запросы в различные медицинские учреждения получала неутешительные ответы. Несколько раз лежала в восстановительной нейрохирургической больнице, но и здесь я могла получить лишь общеукрепляющее лечение, залечить периодически открывающиеся пролежни. Теперь я уже окончательно смирилась с тем, что никто мне не поможет, и все чаще появлялось желание заснуть и никогда не проснуться. После нескольких горьких, обидных, унизительных переходов из рук в руки я стала постоянно жить в семье старшей сестры. Уже много лет, как ей пришлось оставить свою прежнюю работу, чтобы иметь возможность ухаживать за мной, за что я ей безмерно благодарна. Я ведь осталась совершенно беспомощной. Но благодарение Господу за Его милость, что оставил мне возможность читать и писать. Писать я научилась зубами. Подсказать, как этому лучше и быстрей научиться, было некому. В то время у нас вообще не было никакой трудовой реабилитации, да и сейчас нет того, что было в развитых странах двадцать лет назад. Но как я была рада первому самостоятельно написанному письму! Это была первая тропинка к общению с друзьями по несчастью. Потом я пыталась что-то несложное нарисовать карандашом, затем фломастерами, и каждая удача наполняла радостью, что хоть коряво и несовершенно, но я что-то могу изобразить. Сейчас я люблю рисовать цветы и в виде открыток дарить друзьям.

Каждый год я ездила в санаторий, и это было для меня радостью, так как только там я могла встретиться со своими друзьями. Бывшие здоровые друзья давно отпали. Иногда в санатории встречался верующий человек, которого обычно подвергали насмешкам. Близко ни с кем из верующих я не была знакома и серьезного разговора о Боге никогда не имела. С годами прежняя уверенность, что мир сотворен слепой природой, угасла: томили непонятная неопределенность, сомнения... Вспомнила, что одна из больных вроде бы была из баптистов, захотелось расспросить, что это за вера. Эта женщина охотно отозвалась, начала объяснять. У меня же было много претензий к Богу, и мой интерес пропал. Пять лет назад в санатории к нам в палату пришла молодая девушка с такой же травмой, как у меня, и ухаживать за ней осталась ее старшая сестра. Оказалось, что они обе верующие - христиане-евангелисты. У нас сразу же завязались теплые дружеские отношения. Они охотно и любезно отвечали на все мои вопросы о Боге, о вере, но их ответы меня не удовлетворяли. Потом я бегло прочла предложенное ими Евангелие, и оно меня заинтересовало. Я очень полюбила этих сестер, особенно старшую - Любу, меня глубоко тронула их какая-то особая доброта и любовь, какой я раньше не встречала.

На следующий год по просьбе моих новых друзей Любы и Веры меня посетили местные верующие - вся семья Киреевых. Они часто приходили ко мне, и мы много беседовали. Из этих бесед я узнала много нового и полезного для себя. Эти люди были полны терпения и любви. Притягивала их уверенность в том, что они говорили и делали. Они не обращали внимания на прохожих, пели евангельские песни. Я поняла, что мои верующие друзья - особые люди.

Будучи дома в одиночестве, невольно сравнивала окружающих меня людей (родственников и чужих) с моими новыми друзьями, и вставал вопрос: почему такая несоизмеримая разница между ними? Я стала больше читать Писание (к этому времени у меня уже была Библия), и Слово давало один ответ. Они - дети Божии, а Бог есть Любовь, мы же, отвергающие Господа, под властью диавола и служим ему, подчиняемся злой силе и сами злы. Через Писание и пояснения друзей все сильнее стало проясняться осознание своих бесчисленных грехов, начал зарождаться страх перед смертью, перед судом Божиим. Но и отказаться совсем от своих прежних привычек и прежней жизни не хватало сил.

В феврале 1989 года собес неожиданно предложил мне путевку в санаторий «Славянский», и опять радостная встреча с моими добрыми верующими друзьями. Я уже сама стала рассказывать своим знакомым больным о Христе, о верующих. Они же рассказывали мне всякие невероятные слухи о их жестокости, о человеческих жертвоприношениях, но и о доброте, о взаимопомощи евангельских христиан. Они также, как и я еще совсем недавно не знали настоящей правды и питались тем, чем их кормила официальная пропаганда.

За три дня до моего отъезда домой меня посетила вся семья Киреевых и Люба. Устроившись в парке на лавочке, опять потекла беседа. Дядя Павел, глава семьи, очень просто и в то же время вдохновенно говорил о значении Христовых страданий на Голгофе, о Его любви к нам, о необходимости покаяния. Потом сказал: «Катя, если веришь, покайся, ведь каждый миг может быть последним, и тогда уже ничего не спасет. Давай молиться вместе». Я сказала, что не умею молиться. Тогда дядя Павел предложил повторять за ним. Все начали молиться, и я сначала стала повторять, но какая-то протестующая сила овладела мною, сердце готово было выскочить из груди, виски сжало и уста накрепко сомкнулись, ибо внутри насмешливый голос говорил: «Остановись! Куда ты идешь? Какая из тебя верующая? Все это ерунда и выдумки фанатиков. С тебя же будут смеяться знакомые, что скажешь дома?» Сквозь этот внутренний недобрый голос доносилась молитва друзей. Сердце жег огонь, две силы тянули в разные стороны. По окончании молитвы мне ужасно стыдно было смотреть в глаза друзьям. Я чувствовала себя погибшей, разболелась голова, и я, со стыдом признаюсь, хотела, чтобы друзья скорее оставили меня. Так злая сила старалась удержать меня на своей стороне. Вернувшись в палату, я еще храбрилась, а сопалатницы посмеивались надо мной, ибо видели в парке, как молились друзья. К чувству стыда добавился еще и страх, и я решила поехать в клуб на концерт лирической песни, чтобы развеяться, и попросила няню отвезти меня туда. Я не воспринимала происходящего на сцене. Совесть жгла сердце, и мне очень хотелось, чтобы этот день начался снова, и я смогла бы исправить свою ужасную ошибку.

С тяжелым чувством я приехала домой. Я уже знала, что летом опять поеду в Славянок. Страх перед судом Божиим стал меня преследовать с большей силой, не покидал меня и страх признать Бога перед родителями, родными и знакомыми. Но в один прекрасный день здравый разум победил, и я твердо решила отдать сердце Господу, не взирая на то, что будут обо мне думать или говорить другие. Господь дал мне силы преодолеть этот ложный стыд, который ведет к погибели. Аллилуйя!

Я уже не скрывала своего намерения обратиться к Господу, и это сообщение вызвало дома лишь недоумение.

Приехав в санаторий, мне, к моей радости, при первом же посещении предложили поехать в воскресенье на собрание. Я согласилась, хотя еще и не могла себе представить, как все это будет, так как я не могу долго сидеть. Почти всю ночь я не могла заснуть...

Утром, бережно уложив меня в машину, меня повезли на собрание. Всю дорогу я волновалась: ни разу после травмы я не была среди здоровых людей и ни разу в жизни на собрании верующих. В помещении, куда меня занесли, было много народу, и все внимательно слушали говорящего. Странно, но мои страхи и волнения куда-то пропали, как будто я зашла в дом старых друзей. Меня положили почти рядом с кафедрой, и я стала слушать. Проповеди сменялись свидетельствами и пением хора и всего собрания. Так, наверное, прошло больше часа, и я заволновалась: когда же будет призыв к покаянию? неужели я опоздала? Мне казалось, что это единственная и последняя возможность покаяться. Но волнения мои были напрасны. В конце собрания брат за кафедрой обратился к желающим отдать свое сердце Господу. Я сразу же подала свой голос. Потом один за другим вперед вышло несколько мужчин и женщин. Когда очередь дошла до меня, я забыла все, что собиралась сказать. Брат меня спросил, что я хочу сказать Иисусу Христу? Я немного замешкалась, горячая волна обдала меня, но тут же я произнесла, что Иисус Христос Сын Бога Отца, что Он умер не кресте Голгофском за грехи мои, что я великая грешница и прошу Его простить меня. Я перечисляла грехи свои, а все собрание молилось за меня. Это была моя первая настоящая, пусть и неумелая, молитва. На душе стало как-то светло и легко, что-то новое и радостное наполняло меня. Собрание пело торжественно. Мне казалось, что я нахожусь совсем в другом мире, где только покой и радость. Так я пришла к Господу, и было это 25 июля 1989 г.

По воскресеньям братья стали забирать и других инвалидов. Часто группа молодежи приезжала после собрания и проповедовала в парке, пела евангельские гимны, отвечала на вопросы, раздавала Библии и приглашала на собрания. Инвалиды принимали Господа как своего Спасителя.

Следующим летом я снова была в этом санатории и попросила церковь преподать мне водное крещение. Встали вопросы: как? где? когда? Одно дело совершить сие здоровому человеку и совсем другое - такому, как мне. Господь во всем шел мне навстречу. Слава Ему во веки веков!

В одно из воскресений после собрания на нескольких машинах мы поехали к реке. Стоял чудный солнечный день. Сестры переодели меня в белые одежды. Волнение от необычности происходящего улеглось, и на сердце осталась радость. Помолившись, два брата взяли меня на руки и занесли в реку. Я вступила в вечный завет с Иисусом Христом! На берегу все тепло поздравили меня с этим знаменательным событием в моей жизни. Затем в доме одного из служителей церкви я впервые участвовала в святой вечере. С того дня я полноправный член Церкви Христовой. Благодарю Господа, Спасителя моего, за Его беспредельную любовь, за огромный многолетний труд и терпение, с которым Он вел меня, великую грешницу, к покаянию, что сокрушил мое упрямое сердце и обратил к Себе. Господь спас душу мою от погибели, даровал покой, радость и надежду на жизнь вечную. Я знаю, что я чадо Божие и Господь не оставит меня, если я буду послушна Ему. В уповании на Бога мне намного легче стало жить и переносить всякие трудности. Господь помогает мне нести мой тяжкий крест. Мне уже не страшна смерть, ибо с ней мне открывается дверь в Царство Небесное. У меня сейчас много братьев и сестер, с которыми сроднила меня Святая Кровь Иисуса Христа.

Таких искренне любящих, добрых друзей у меня никогда не было. Моя жизнь изменилась, и изменил ее Бог. Аллилуйя! Очень сожалею, что не знала Бога раньше. Огорчает меня то, что мои родные не обращаются к Господу, но я молю Его об этом.

Только теперь я понимаю, что все происходящее в моей жизни было не простой случайностью, а Божьим планом моего спасения. Господь по великой Своей милости и любви остановил меня на краю пропасти. За двадцать лет болезни много пришлось перенести страданий. Можно только удивляться Божьему долготерпению, с которым Он трудился надо мной, желая спасти меня. И чем могу отблагодарить Его за такую милость ко мне? В своей человеческой немощи и в своем бессилии перед Его могуществом я могу лишь, склонясь к ногам своего Господа, в глубоком смирении благодарить и славить Святое Имя Его.