Встреча в Доме хлеба

Николай Гаврилов

«Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк. 15:7).

Встречи бывают разные. Порой они радостные, счастливые, желанные. Порой неприятные, тягостные. Кто-то от встреч ожидает исполнения заветных надежд и желаний. Другой в ожидании встреч наполнен страхом. Давайте вспомним некоторые из них.

Одной из самых волнующих встреч, описанных в Библии, является встреча патриарха Иакова со своим сыном Иосифом в Египте. Обманутый старшими сыновьями, которые продали Иосифа в Египет, а отцу принесли его одежду, испачканную кровью козленка, как доказательство его гибели, Иаков после долгой печали вынужден был смириться со смертью своего любимца. Но вот спустя много лет его сыновья, возвратившиеся из Египта, неожиданно приносят Иакову потрясающую весть: «Иосиф жив и теперь владычествует над всею землею Египетскою» (Быт. 45:26). Сначала Иаков отказался поверить этому, но, увидев посланные Иосифом колесницы и воспрянув духом, воскликнул: «Довольно, еще жив сын мой Иосиф; пойду и увижу его, пока не умру» (Быт. 45:28). Далее мы читаем о волнующей встрече отца с сыном: «Иосиф запряг колесницу свою и выехал навстречу Израилю, отцу своему... и, увидев его, пал на шею его, и долго плакал» (Быт. 46:29). Да, эта встреча, без сомнения, была весьма радостная и весьма желанная.

Но вот другая встреча, которая произошла в Едемском саду. Господь Бог в прохладе дня хочет встретиться со Своим творением – Адамом и Евой. Но, странно, они не спешат навстречу, как бывало прежде. Тогда Господь обратился к Адаму: «Где ты?» И услышал печальный ответ Адама: «Голос Твой я услышал в раю и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3:10). Адам уклонился от встречи с Самим Господом. А как не вспомнить первого на земле убийцу – Каина, который после своего страшного преступления боялся любой встречи? И об этом он говорил Господу, опасаясь того, что всякий, кто встретится с ним, изгнанником, может убить его. Да, здесь очевиден страх запятнанной совести.

Да и тот же патриарх Иаков в другое время с великим трепетом ждал встречи со своим братом Исавом. Когда Иаков ушел от Лавана и направился в землю ханаанскую, он послал вестников к Исаву. «И возвратились вестники к Иакову и сказали: мы ходили к брату твоему Исаву; он идет навстречу тебе, и с ним четыреста человек. Иаков очень испугался и смутился» (Быт. 32:6–7).

Но наши размышления о другой встрече – в иное время и при иных обстоятельствах. Мы видим Ноеминь и Руфь-моавитянку приближающимися к воротам Вифлеема. На лице Ноемини отражаются и неописуемая радость встречи с родным городом, и пронизывающие, подобно острию меча, сомнения, и не дающая ни минуты покоя тревога. Как встретят их?

Вероятно, у Ноемини были веские основания для этой тревоги. Находясь у ворот города, она невольно вспомнила далекий злополучный день, когда она вместе со своим семейством покидала Вифлеем. Никакие предупреждения и уговоры соотечественников не смогли тогда остановить их. А теперь она словно разбитый бурею корабль, возвратившийся в родную гавань: поломаны мачты, порваны паруса, разбит руль, и флаг, валяющийся на палубе, изодран. И Ноеминь, стыдясь всех и вся, робко входит в ворота Вифлеема.

Вдруг она слышит полный удивления возглас: «Ноеминь, ты ли это?» Она вздрогнула. Кто-то из соотечественников внимательно разглядывает ее, все еще не веря своим глазам. Да, это Ноеминь, но как она сильно изменилась. Она слышит первое радостное приветствие. Кто-то нежно обнял ее. Раздаются восклицания: «Смотрите, наша Ноеминь вернулась!» Сквозь слезы, застилающие глаза, Ноеминь видит, как подходят все новые люди, знакомые и незнакомые, – соотечественники. Она слышит возгласы, приветствия... Прочь всякое уныние – Ноеминь среди своего народа, среди милого ее сердцу Израиля!

В Библии так описан этот момент: «...когда пришли они в Вифлеем, весь город пришел в движение от них, и говорили: это Ноеминь?» (Руфь, 1:19).

Обратите внимание: в движение пришел весь город. Равнодушных не было. Все приняли самое горячее и искреннее участие во встрече с блуждавшим долгие годы вдали от родины человеком.

Евангелие повествует нам о подобной же встрече блудного сына с отцом. Там та же трагическая ситуация ушедшего из родного дома молодого человека. Та же нищета, безысходность. Но одно объединяет их – твердое решение возвратиться домой.

По всей вероятности, блудному сыну также было очень нелегко возвращаться домой. Особенно, когда он увидел вдали цветущую усадьбу своего отца. Ведь совесть, словно раскаленное железо, жгла его мятущуюся душу. Но что это? Кто-то с крыши отцовского дома, заслонясь ладонью от солнца, внимательно смотрит в его сторону. Кто это? Кого интересует этот оборванец? Почему этот, по всей видимости, уже немолодой человек, стал поспешно спускаться по лестнице? И вот блудный сын уже видит торопливо бегущего ему навстречу человека. Возможно, его хотят повернуть назад? Может быть, в этом богатом доме не хотят видеть нищих? А что об этом сказано в Евангелии? «И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его» (Лк. 15:20).

Вот кто высматривал его с крыши – отец! В последнее время домочадцы все чаще наблюдали, как он внимательно осматривал окрестность. Он словно кого-то ждал. Порой он был очень печален, и на глазах его появлялись слезы. Да, любящее сердце отца ждало своего непутевого сына. Сердце его подсказывало, что все богатство сын быстро промотает. А тут еще до него дошли слухи, что в той стране, куда ушел его сын, настал сильный голод. И отец с печалью думал о бедствующем сыне, всматриваясь в каждого проходящего мимо усадьбы путника.

И вот однажды он увидел медленно идущего человека, который то останавливался, пугливо озираясь по сторонам, то снова устало и нерешительно шел вперед. Даже издали можно было заметить, что одежда его представляла собой жалкое рубище. Он был худым и обросшим. Но что-то знакомое было в движениях и походке этого человека. И в сердце затеплилась надежда. Может, это его сын? Еще один внимательный взгляд – и вот отец уже побежал навстречу сыну. Еще несколько минут – и отец уже обнимает и целует этого грязного и жалкого сына. А следом уже бегут домочадцы, слуги. И все, восклицая, приветствуют смущенного, растроганного и внутренне воскресающего человека.

Не в подобной ли обстановке мы с вами оставили вошедших в Вифлеем Ноеминь и Руфь? Тот же восторг жителей города, те же восклицания. Кругом слышится имя: «Ноеминь, Ноеминь!» Кругом улыбки и радостные лица.

Но неожиданно Ноеминь делает знак рукой, и разговоры стихают. Спокойно и уверенно она говорит: «Не называйте меня Ноеминью, а называйте меня Марою». Неужели Ноеминь отказывается от своего прекрасного имени? Ведь имя «Ноеминь» означает «Приятная». Более того, Ноеминь просит называть ее Марою, то есть Горькою. Отказаться от Приятной и стать добровольно Горькой кажется просто неразумным. Но не будем торопиться с выводами. Послушаем, что говорит об этом сама Ноеминь.

О, она открыто и честно объясняет: «Я вышла отсюда с достатком, а возвратил меня Господь с пустыми руками; зачем называть меня Ноеминью, когда Господь заставил меня страдать, и Вседержитель послал мне несчастье?» (Руфь, 1:21). Как видим, здесь не проявление неразумия, а, напротив, честный и трезвый анализ своего состояния. Это неизбежное следствие ухода на поля моавитские, повлекшего заслуженное наказание Господа. Поэтому будет не-правильно называться Приятною.

Как видно, это хорошо понимала Ноеминь, пришедшая с полей моавитских. Отсюда и ее скромность, и смирение, и покорность обстоятельствам.

Очень верное определение: чем больше сокрушения у виновного, тем больше сострадания и любви у встречающих. Глубокое смирение и осознание Ноеминью своей вины возбудили сочувствие и благорасположение всего Вифлеема.

Самоосуждение блудного сына открыло глубокий источник милосердия отца, который, видя рас-каяние сына, сказал рабам своим: «Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15:22–24).

Вспомним слова Христа: «Так на небесах более радости об одном грешнике кающемся...»

Очень важно, чтобы эта радость сопровождала возвращающихся блудных сынов и здесь, на земле. Да сохранит нас Господь от позиции старшего сына, который, услышав о возвращении брата, не только не принял участия в общем ликовании, но даже выразил отцу свое огорчение и явное несогласие с пиршеством по этому поводу. Смотрите, с какой досадой он выговаривал своему отцу: «Я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и коз-ленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой... пришел, ты заколол для него откормленного теленка» (Лк. 15:29).

Как больно отцу было слышать это. Видеть в своем старшем сыне самолюбивую черствость. Сердце послушного сына было закрыто для всеобщей радости. И отец вынужден был заметить, что «о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

Благо Ноемини, что ей не пришлось услышать подобных недовольных возгласов. Город Вифлеем – «дом хлеба» – принял ее с радостью. Она вместе со своей невесткой Руфью, проходя по улицам города, видела и слышала только искреннее участие и благожелательность.

Итак, Ноеминь снова в Вифлееме, в сердце своего народа, согретая и ободренная своими соотечественниками. Библия так описывает завершение встречи в Израиле: «И возвратилась Ноеминь, и с нею сноха ее Руфь-моавитянка, пришедшая с полей моавитских, и пришли они в Вифлеем в начале жатвы ячменя» (Руфь, 1:22).

Время возвращения Ноемини в Вифлеем было очень благодатным. Во-первых, Господь посетил Свой народ, о чем Ноеминь услышала еще в Моаве. Теперь она своими глазами видела плодородные поля, колосящиеся нивы. Во-вторых, жатва только началась, и это было благом для Ноемини. Ведь мы не должны забывать, что Ноеминь возвратилась с полей моавитских с пустыми руками. У нее не было никаких средств к существованию: Моав поглотил все. Но, по закону Израиля, бедные и неимущие имели возможность во время жатвы собирать колосья после жнецов. Эта возможность была дана и Ноемини, и Руфи.

Именно там, на полях Вифлеема, вскоре и состоялась незабываемая встреча, которая определила великое и благодатное будущее Ноемини и моавитянки Руфи.