Письмо из ссылки

ПИСЬМО ИЗ ССЫЛКИ Да придет пред лицо твое стенание узника…

Пс. 78:11

Господь — хранитель твой

Пс. 120:5

«Покорно предайся Божественной воле…

Ему доверяйся ты в трудную долю,

и в Нем ты увидишь благого Отца».

Деточки мои любимее, радость и венец мой, Галинка и Гришенька! Славные мои, примите искреннее приветствие от вашего отца, изгнанника и скитальца на этой земле. Соскучился уже я по вас и много раз пытался уведомить вас о своем путешествии и местонахождении, но, увы, очень сильно охранялся конвоем и надзирателями, а поэтому не мог пробить брешь и пишу вам уже с места ссылки.

Итак, я на месте. Тяжелая и трудная была дорога моя и очень далекая, уже дальше нельзя. Сильно Ромашка (работник КГБ Ворошиловградской области) на меня во зле. Но как бы ни злился враг души нашей, нам отрадно доверяться Господу и видеть в Нем близкого Отца. «Сквозь холодные туманы в этом мире мы пройдем». Ничего нет, чтобы устрашило чадо Божие. Далеко я изгнан, в несколько раз дальше, чем Ленин или декабристы. Сюда не всякая птица долетит. Путь сюда только самолетом или вертолетом, а в летнее время можно и морем. Не всякий желающий может попасть сюда. Нужен вызов и разрешение, ибо это режимное место. Здесь 10 месяцев зимы, а остальное лето. Здесь вечная мерзлота. Здесь мертвая тундра и дикая тайга. Вот куда меня забросили. Но об этом еще успеем, и в будущих письмах я подробно опишу этот край и его «богатства», а сейчас немного опишу вам о своей трудной дороге, о приключениях и местах «отдыха».

14 сентября любимая мамочка проводила меня к зданию Ворошиловградской тюрьмы и видела с болью в сердце, как за мною закрылась тяжелая железная дверь тюрьмы и проглотила меня в своем чреве. И хотя для меня срок заключения уже закончился, но я еще долго через весь путь буду чувствовать руку конвоиров и надзирателей, которые требуют держать руки за спину и невежественно унижают. В Ворошиловграде меня держали в общей камере с осужденными 9 дней, обыскали, погрузили в «воронки», как сельдь в бочку и отвезли на вокзал, а там с помощью собак и солдат погрузили в «столыпин» и отправили в Харьков. На всем пути «столыпин» (вагон) перегружен, и в одном купе помещали по 14–16 человек, один на другом. В Харькове сводили в баню, прожарили от вшей и разместили в камеры к «зекам». Все «зеки» очень интересовались моими убеждениями, и мне на протяжении всего пути и всех встреч много пришлось свидетельствовать о моем Искупителе, о Его рождении, смерти, воскресении, о суде вечной жизни. Слушателей всегда много было, желающих поспорить меньше. Один старый «зек» шел в ссылку, он просидел в тюрьмах 33 года, опустошен и обозлен, но когда прослушал свидетельство о Христе, оду Державина «Бог» с комментариями, то смирился и в конце сказал: «Я уже ничему и никому ничего не верил, а в этот вечер я слушал со страхом и умилением». Я постоянно молился о силе свыше для свидетельства о Христе. Перед отправкой из Харькова на последнюю ночь нас 2-х бросили в камеру смертников, немного жутковато читать на стенах: «Ушел на исполнение приговора», дата и фамилия. 29-го нам выдали на 3-ое суток паек сухой (3 булки хлеба и 100 гр. сала) и погрузили на «воронки», а там в «столыпин» на Свердловск. Следовали через Балащево, Казань, Пермь. В «столыпине» было тесно и кружилась голова от постоянного курения махорки. В туалетную водили через 10–12 часов, так что некоторые не выдерживали и мочились в вагоне. Конвоиры очень злые, в преобладающем большинстве нацмены. В Свердловскую тюрьму прибыли 2 октября утром. Еще на пути мы слышали, что здесь процветает грабеж и насилие. Тюрьма в Свердловске очень большая, беспорядка и произвола полно. Нас покормили горячей пищей и держали в тесной камере до утра следующего дня, ожидая отправки дальше. Без кроватей и нар, уставшие, мы мучились до 2-х часов утра. В 2 часа нас обыскали, выдали сухой паек на 3-ое суток (3 булки черного, очень плохой выпечки хлеба и несколько тюличек) и бросили в большую транзитную камеру, где уже находились «зеки» из разных режимов. Здесь и особые (полосатые), которым море по колено, и строгий режим и усиленный. На каждого, у кого в руках была торба или вещмешок, они набрасывались, как вороны на падаль и отнимали все съестное и все хорошие вещи. Меня окружило человек 20 и потребовали открыть вещмешок. Сопротивляться бесполезно, жаловаться некому да и нельзя, а то в «столыпине» учинят физическую расправу. Одни забрали консервы и все, что я заготовил из лагеря в дорогу, другие резали бритвами мешок и тащили все вещи, третьи обыскивали карманы — искали деньги. Когда после погрома я оглянулся, то все уже было забрано и даже папка с письмами, конвертами, адресами и блокнотиком. Я стал таким же «пролетарием», как и они, голодным и неимущим. Не помогло им объяснение, кто я, ведь люди голодные. Здесь в Сибири и на Урале забыли, что такое сало и колбаса, этих продуктов на всем пути я не встречал.

После погрома спросили меня: «Как ты, пахан, смотришь на нас?» Я ответил: «Как на грешный преступный мир, морально павший до дна». А на вопрос, злюсь ли я на них, хочу ли отомстить, я ответил, что мой Учитель Иисус Христос велел прощать все обиды и не мстить за себя. Привел им пример из книги «Отверженные» Гюго. Лишь погрузили нас в «столыпин», сразу ребята поели всю тюльку, а потом всю дорогу ели один хлеб и пили холодную воду: кипятку не дают нигде. Я часто думал, как выдержит мой больной желудок, но Господь укрепил меня, и я все перенес. Везли через Тюмень, Новосибирск до Красноярска. 6 октября прибыли в Красноярскую тюрьму. Там покормили, покупали и определили жить в карцер, ибо все камеры перегружены, дали один ветхий и очень грязный матрац и больше ничего. 9-го нас обыскали и погрузили до Иркутска. Ехали одни сутки. Иркутск встретил очень плохо. Поместили в камеру, где нет стекол в окнах, а мороз 12–15 градусов, нары трехъярусные. Залезать по лестнице. Не успели улечься, как нахлынули голодные клопы, и мы всю ночь ловили их, с матрацев пугали вши, их в тюрьмах много. На утро мы отказались от пищи и нас переместили в другую камеру.

Здесь я встретил ссыльного из Владимирской тюрьмы по политическим мотивам, сидел в одной камере с В. Буковским. Поведением и речью отличался от всех остальных, и мы подружились, но вскоре нас разлучили. Он остался в ссылке в Иркутске, а меня 13 октября обыскали, погрузили в «воронок» и отправили «столыпиным» на Хабаровск. Шли 3-ое суток. В Хабаровске прожарили и поместили к осужденным усиленного режима. В камере жило 18 человек, в основном осуждены за убийство. Здесь меня встретили любезно, отвели нижнее место на «шконцах», так называемые железные нары из полосы. Я многим из них помог писать кассационные жалобы, а по вечерам ежедневно до полуночи рассказывал о Боге, очень все внимательно слушали и не давали отдыха. Ругатели прекращали брань, а безбожники задумывались и уже не смели отвергать бытие Бога. Так прожил я с ними 13 дней. 30 октября ночью подняли 3-х ссыльных и погрузили в «воронки» уже не в «столыпин», а на самолет. Руки заковали в наручники и конвой сопровождал нас самолетом АН-24 до Николаевска-на-Амуре. Здесь передали нас тюрьме, а 2-го ноября после второй попытки погрузили на самолет АН-2 (кукурузник) и привезли на место.

Это за 2000 км. от Хабаровска. Из самолетов видели одни сопки, озера и реки, а большей частью море. Нахожусь на берегу Охотского моря. Суровое и пустынное место. Круглый год дуют с моря сильные ветры. Сейчас здесь очень холодно, я никак не согреюсь. Мороз до 30 градусов и сильный ветер. В поселке бегают стаями собаки, их здесь полно. От аэропорта поселок за 4 км. Милиция встретила недружелюбно и с угрозами, но я им сказал, что уже пуган. С жильем здесь очень плохо. Живу пока в гостинице, но очень холодно, ноги мерзнут в сапогах. Работать послали в районе. Видимо буду завхозом. Работа трудная. Много беспорядка. Ищу квартиру, но никто не берет. Наверное, пока хватит — устала рука. Приветствие всем, всем друзьям Церкви Христовой.

Целую, отец

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас

Мф .5:10–12

Братья и сестры во Христе! Пользуюсь заказом на календарь «ЛУЧИ СВЕТА» на 1979г., чтобы от всей души поблагодарить Вас за прекрасные мысли, изречения, евангельские истины и Ваш благородный труд. Мне это особенно ценно. Я бежал из России в 1943 во время 2-й мировой войны, в Аргентине — 28 лет, очень рад, что здесь можно молиться и читать Евангелие, духовные книги, и что вера в Бога здесь не является преступлением, а наоборот, качеством и преимуществом человека. Мой покойный отец — католик, моя покойная мать — православная, я не вижу разницы в вере и поэтому читаю календарь с наслаждением: он мне очень много дает…

От всей души желаю Вам, дорогие братья и сестры, успехов в Вашей духовной работе здоровья, счастья и всевозможных успехов!

Да хранит Вас Христос!

Искренне уважающий Вас Р. Комар,

Возраст 68, профессия инженер-механик-проектировщик.

Буэнос-Айрес, Аргентина

Дорогие в Господе труженики на ниве Господней. Мир Вам!

Сердечно благодарна за 19 номер журнала. Он очень назидательный и расширяет наш кругозор, как моральный так и духовный, потому что в нем много жизненных примеров, живых фактов, которых опровергнуть никак нельзя. Пусть Господь благословит Ваш труд и всех Вас в личной жизни. С сердечным христианским приветом из жаркого Израиля.

Н. Торон, Израиль

Приветствую вас любовью нашего Господа Иисуса Христа!

Мир Божий Вам, братья и сестры. Кажется недавно, что я получила Ваши календари на 1978 год, но вот уже почти 5 месяцев прошло. Прошу простите мне за то, что я так долго не поблагодарила Вас за Ваше доброе сердце. Хочу сердечно Вас поблагодарить за календари и за песенник. Когда я открыла ящик и увидела песенник, то взявши, прижала его к груди и сильно заплакала от радости, благодарила Бога и Вас вместе за Вашу любовь. Журнал я получила позже. Я Вас буду просить смело, знаю что Вы мне не откажете. Прошу, если возможно, и на этот год календарей.

Остаюсь с сердечным приветом и любовью ко всем Вам. Ваша наименьшая сестра во Христе Иисусе

К. Пришук, Аргентина