Милосердный самарянин

Юлия Жадовская

Покрытый ранами, поверженный во прах,
Лежал я при пути в томленье и слезах
И думал про себя в тоске невыразимой:
«О, где моя родня? Где близкий? Где любимый?»
    
И много мимо шло... Но что ж? Никто из них
Не думал облегчить тяжелых ран моих.
Иной бы и желал, да вдаль его манила
Житейской суеты губительная сила.
    
Иных пугал вид ран и мой тяжелый стон,
Уж мной овладевал холодной смерти сон,
Уж на устах моих стенанья замирали,
В тускнеющих глазах уж слезы застывали.
    
Но вот пришел один, склонился надо мной
И слезы мне отер спасительной рукой.
Он был неведом мне, но полн святой любовью,
Текущею из ран не погнушался кровью.
    
Он взял меня с собой и помогал мне сам,
И лил на раны мне целительный бальзам.
И голос мне сказал в душе неотразимый:
«Вот кто родня тебе, кто близкий, кто любимый!»