Лирика
ПАЛЬМА
Иван Рихерт
Пальма —
это экзотика.
Это что-то очень далекое.
Что легенды века.
Это грезы поэта.
Хочешь, товарищ, —
я расскажу тебе
про пальму?
Да, да,
про зеленую
восточную пальму? —
Один старый араб
вернулся на родину.
Он побывал в Лондоне.
И теперь старик
сидел в кругу друзей
и рассказывал:
«Друзья!
Я долго бродил
по этой громадине,
но нигде,
во всем городе,
не увидел
ни одной пальмы!
И на полях их не было!
Что за унылая страна —
без единой пальмы!
Друзья,
никогда
не езжайте в Англию».
Старый араб
сидел на корточках
и поглаживал
свою редкую белую бороду…
Пальма —
это не экзотика!
Это не дальнее!
Это очень близкое!
Это очень-очень реальное!
Как они нужны нам
в наше бурное время!
Когда такое
загрязнение атмосферы.
Когда так много
обществ охраны природы.
Когда так хорошо
говорят о красоте. —
А их так мало…
Их так мало
и на равнинах,
перепаханных танками;
и на полях,
изрытых воронками,
их так мало…
Друг!
Незнакомый, но близкий,
близкий потому,
что я знаю:
ты — ученик Христа; —
друг! —
будь
ТЫ
пальмой!!!
Пальмой —
в пустыне атомного века!
Пальмой —
среди бурь сирокко!
Пальмой —
среди облаков смога!
Пальмой —
среди людей!
Пальмой —
прямой и стройной!
Пальмой —
простой и скромной!
Просто —
библейской пальмой.
РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ
Киримизе Жанэ
Здравствуй, русская женщина,
Здравствуй, русская мать!
Разреши твои плечи по-сыновьи обнять.
Разреши поклониться глубоко до земли,
Твои руки святые выжить мне помогли.
Помню злую годину. Ранен был я, в бреду,
Ты ходила за мною: приносила еду,
Врачевала мне раны… Называла сынком.
И слезу утирала надо мною тайком.
Ты заботой своей придавала мне сил…
Я деревни названье, ты прости, позабыл.
Но во сне к тебе часто до сих пор прихожу,
Как тогда, на полатях, в забытьи я лежу,
И в январской морозной и вьюжной ночи
Слышу — звонко стреляют поленья в печи.
И бесшумно ты ходишь, в изголовье сидишь,
И боишься нарушить ту тревожную тишь.
Ты меня сберегла для боев, для атак,
Потому что был жив ненавистнейший враг.
Ты меня сохранила для мамы моей.
Я один из кавказских твоих сыновей.
Потому разреши твои плечи обнять,
Бескорыстная женщина,
Моя русская мать!
СЛОВО
Человек промолвил злое слово,
Спохватился, вышел за порог,
Но проворней нас любое слово:
Человек вернуть его не мог.
На мгновенье слово исчезало
И вставало вновь невдалеке,
И слезою по щеке стекала,
Рану оставляло на щеке.
Человек бежал, дышал устало,
Горький пот стирал и пыль дорог,
Слово в голове его стучало,
Человек в погоне изнемог.
Человек упал: иссякли силы,
А у слова было больше сил, —
И с тех пор живет оно, как жило,
И колючки сыплет на могилу
Человека, что его родил.
* * *
Мы все повторяем: «Скорей бы весна!»
Скорее бы горе испить нам до дна»,
Как будто бы горе — не часть бытия?
Торопимся в завтра, мечтаем летя,
Как солнце, что словно торопит закат,
Как капли дождя, что пролиться спешат.
Мы дни подгоняем: «Скорей бы, скорей!…»
А так ли нам много отпущено дней?!
* * *
Дождик льет, не думая о том,
Кто промокнет под его потоком.
Снег идет, не думая о том,
Чьи сады засыплет ненароком.
Греет луч, не думая о том,
Кто воспрянет от тепла и света.
Пуля… Пуля мчится прямиком
И совсем не думая о том,
Чья сегодня будет песня спета,
Принесет кому она конец —
Благородный он, или подлец!..
Но поэт ведет неравный бой
Каждою строкой с самим собой.
И не думать он о том не может:
Не напрасно этот день был прожит.
ДРУГУ
Шли мы во тьме
С разных дорог
К свету спасенья,
Друг друга не зная.
Звал нас к Себе
Любящий Бог,
Руки пронзенные
К нам простирая.
Там, у креста,
Наши судьбы сошлись,
Вместе к ногам
Пригвожденным
Упали.
Вместе сказали;
«Спаситель, прости…»
Вместе
Мы радость спасенья
Познали.
Много у нас
Бывало тревог
И не легко
Нам, порою, бывало.
Дьявол,
Князь мира сего,
Путь к небесам
Преграждали.
Но у преград
На нашем пути
Вместе мы часто
Колени склоняли,
Вместе взывали:
«Господь, защити…»
Вместе за помощь
Христа прославляли.
Как хорошо
Радость делить
С другом любимым!
Как хорошо
Богу служить
Сердцем единым!
Песню одну
Господу петь,
Не лицемеря!
Как хорошо
Рядом иметь
Брата по вере!
