Другая жизнь

«Он (Петр) гостит у некоего Симона кожевника, которого дом находится при море…»

Деян. 9:43; 10:6,32

Повеление воскресшего Христа было ясным и определенным: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари… идите научите все народы… так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима». Несмотря на такую ясность повеления, церковь Иерусалимская не сразу вышла на всемирное служение. Вполне понятно, что церковь эта состояла исключительно из местного еврейского населения, еврейского по рождению и религии, из людей, которым не так легко было порывать связи с Иерусалимским храмом, ветхозаветными установлениями и обрядами. В течение целого ряда лет древне-апостольские христиане все еще направлялись по утрам в храм для молитвы. «Петр и Иоанн шли вместе в храм в час молитвы десятый», Анания, которого Господь послал к Савлу в Дамаске, был «муж благочестивый по закону, одобряемый всеми иудеями, живущими в Дамаске». Иаков, брат Господень, пресвитер Иерусалимской церкви был тесно связан с храмом. Это он посоветовал Павлу пройти чрез обряд «очищения» и тем доказать всем иерусалимлянам, что он «продолжает соблюдать закон». На первом Иерусалимском соборе «некоторые из фарисейской ереси уверовавшие, говорили, что должно обрезывать уверовавших язычников и заповедывать им соблюдать закон Моисеев», другими словами: прежде чем стать христианином, язычник должен был стать евреем, приобщиться ко всем Моисеевым установлениям.

Несомненно, что если бы христианство не вышло тогда из синагог и храмов, как выходит цыпленок из своей яичной скорлупы, то оно могло бы стать одной из ветвей еврейского национализма и захиреть на старом корню. Но, к счастью, этого не случилось.

Каким образом Церковь избежала этой роковой опасности? На наш вопрос отвечает интересный случай с евреем Симоном кожевником. Остановимся именно на этом случае.

В представлении тогдашних евреев вся их жизнь и все, что было связано с их жизнью, подразделялось на «чистое» и «оскверненное». Некоторые животные по закону Моисееву были «нечисты» и не должны были употребляться в пищу. Некоторые занятия были «оскверняющими человека». Самым же низким и отвратительным занятием у евреев рассматривалось дубление кож. Трудно сказать, что для еврея было более позорным — пасти свиней или быть кожевником? Постоянное соприкосновение с кожами мертвых животных, и часто с кожами «нечистых» зверей, ставило кожевника на уровень прокаженного, который чуть ли не должен был кричать издали, всем и всякому, кто к нему приближался: «нечист! нечист!»

Пребывая в состоянии такого постоянного осквернения, кожевник не имел даже права жить в еврейском городе. Его кожевенное предприятие и личное жилье всегда ютились за городской стеной. Тогдашний процесс дубления кож был неразрывно связан с таким удушающим запахом, которого никто не согласился бы терпеть в городе.

Дом Симона кожевника находился около Иоппии… «при море». В те времена морские набережные не представляли собою вида современных «пляжей». Симон кожевник пользовался морской водой и пустырями без всякого ограничения. Здесь он мыл кожи, дубил их и раскладывал для сушки.

Апостол Петр, посетивший «святых, живущих в Лидде», приглашен был посетить Иоппию. Там, как нам известно, «находилась одна ученица, именем Тавифа», которую апостол Петр воскресил из мертвых. «Это сделалось известным по всей Иоппии, и многие уверовали в Господа. И довольно дней пробыл Петр в Иоппии у некоторого Симона кожевника».

Упоминание здесь о Симоне кожевнике, приютившем апостола, кажется событием не значительным, но весьма показательным, во многих отношениях.

Представим себе Петра, каким он был до его первой встречи со Христом на берегу Генисаретского озера, и тут же сравним его с Петром, который гостит в доме «кожевника». Разница во времени — четыре или пять лет. Если бы Петр посетил Иоппию до уверования и ему сказали: «В городе нет места для ночлега, разве только в пригороде у кожевника Симона», то подобное предложение звучало бы насмешкой и оскорблением для Петра. Зная горячность и прямоту Петра, можно было бы легко представить его возмущение: «Я, ночевать в доме кожевника? Да я предпочитаю скоротать ночь в открытом поле, под мостом или под открытым небом, на улице! Отвечая Господу в своем видении, Петр сказал: «Я никогда не ел ничего скверного или нечистого».

Так Петр поступил бы тогда, до своего обращения, но не теперь.

Симон «кожевник» оказался среди многих уверовавших в Господа чрез служение Петра. Симон — кожевник, но вместе с тем и «новая тварь» во Христе Иисусе, родной брат Петру по духу. Симон приглашает Петра к себе в дом, неотступно просит апостола воспользоваться его радушием и гостеприимством. Многие из уверовавших с затаенным интересом ожидают, что Петр скажет, как ответит? Согласится ли, примет ли приглашение или откажется, не желая оскверниться?

Петр вспомнил слова Христа: «Тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим… омовения кружек и чаш… и многое другое, сему подобное… неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его?.. Исходящее из человека оскверняет человека; ибо изнутри, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство. Все это зло изнутри исходит и оскверняет человека»… Петр увидел, что Бог требует от человека не внешней, а внутренней чистоты и очищения, ибо «для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их, и совесть. Они говорят, что знают Бога; а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны и неспособны ни к какому доброму делу»… Петр уразумел, что Христос, исцелявший Своим прикосновением больных и воскрешавший мертвых, всегда готов идти ко всем людям, открывающим для Него и дом свой, и сердце: к чистым и оскверненным, к гордым фарисеям и низко павшим грешникам, к мытарю Матфею и к начальнику мытарей Закхею, к Симону прокаженному и к Симону кожевнику. Петр понял, что человек может быть в очах людей «подонком общества», выброшенным за борт, за стены города, но это не лишает его права на благодатное спасение и возлежание на груди Христа.

В наш культурный век «Симоны кожевники» не перевелись, их все еще великое множество, только живут они под новыми именами: низшие расы, низшие классы, люди разного культурного уровня, разных религиозных понятий, разной моральной и нравственной жизни. Неся весть спасения Христова всем погибающим, мы, христиане, должны постоянно ставить себе вопрос: «А как бы Сам Христос подошел к этому человеку? И как Христос поступил бы в данном случае?»