Истинная свобода

П. И. Колыбаев

«…Познаете истину, и истина сделает вас свободными… Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете».

Ин. 8:32–36

Для большинства людей свобода была и остается самым драгоценным сокровищем в жизни, а для некоторых — даже дороже жизни. Их девиз — «лучше умереть свободным, чем жить рабом». Потеря независимости, работа по принуждению, лишение частной инициативы и всевозможные другие ограничения унижают человеческое достоинство и превращают человека в безвольный и бесправный автомат.

Кричащая социальная несправедливость наблюдается во всем мире. Революционеры-якобинцы около 180 лет тому назад выдвинули чудный лозунг, который был выражением наилучших стремлений прогрессивного человечества; «Свобода, равенство и братство». Но, придя к власти, вождь французской революции Робеспьер со своими сторонниками объявил революционный террор, и его свободолюбивое правительство во имя свободы лишало не только свободы, но и жизни десятки тысяч своих противников.

Подобное произошло и на нашей родине.

Трагедия нашего мира заключается в том, что в нем слишком много было и есть всевозможных освободителей. О всех этих освободителях можно сказать словами Нового Завета: «Обещают… свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет. 2:19).

Люди просто не понимают сущности истинной свободы, которая не заключается в национальной, экономической или личной независимости от других. Истинная свобода — не внешняя, а внутренняя, не физическая, а духовная. Как иллюстрацию к этому я желаю привести здесь пример из моего личного опыта.

Родился и воспитывался я на Украине, в условиях постоянного внушения атеизма, беспрерывной безбожной индоктринации. Несмотря на некоторое религиозное наставление со стороны матери, в детстве и в отрочестве я не верил в Бога, поставив авторитет школы выше суеверия родительницы. Однажды, перед окончанием средней школы, я как-то посмотрел на небо и был поражен его величием и красотой. Вдруг невольно возникла, мысль: «Неужели вселенная сама себя произвела?» В ответ в сердце появилось какое-то интуитивное чувство присутствия непостижимой силы, и мой ум был смущен и встревожен.

После, размышляя о законах природы, о таком точном движении небесных светил, я пришел к логичному выводу: «Где существуют законы, должен быть и законодатель. Какой-то силой этот мир был создан, и в нем учреждены неизменные законы, но эта сила — не мертвая, бездушная энергия. Энергия без ума ничего создать не может. А во всем мироздании очевиден грандиозный план. Где план, — там разум, а где разум, — там личность. И эта Личность — Бог!»

Такое заключение наполнило меня трепетом, страхом и каким-то восторгом. Почувствовав, что Бог должен быть совершенным Существом, абсолютно чистым и святым, я пообещал Ему никогда не обращаться ко лжи, никогда не употреблять ругательных слов и всегда прислушиваться к голосу совести.

Признание Бога для меня было величайшим открытием. Но оно еще не дало мне познания Его. Для меня Бог оставался недостижимым и непостижимым Творцом, перед безграничным величием Которого умолкал мой ум.

Несмотря на некоторое увеличение академических знаний после окончания средней школы и во время короткого пребывания в высшем учебном заведении, моя стихийная вера в Бога не только не уменьшилась, но еще больше укрепилась, ибо и естествознание и философия свидетельствовали о великом Создателе.

С наступлением войны, находясь в опасности, я сознавал мою зависимость от Бога и часто взывал к Нему: «Помилуй меня, Господи!» Когда же я был взят в плен и помещен за колючую проволоку лагеря военнопленных, тогда моя нужда в Небесном Защитнике возросла еще больше. Я часто молился и просил Его спасти меня. Под спасением я понимал в то время сохранение моей физической жизни, ибо о душе еще не имел никакого понятия.

В условиях постоянного голода, ограниченный маленькой территорией огражденного барака, я так мечтал о том дивном дне, когда свобода будет моим достоянием! Мне казалось, что нет большего счастья, как возможность выйти в поле или на улицу, по желанию повернуть налево или направо, ходить или работать свободно, без принуждения. Постоянно голова была наполнена мыслями о кусочке хлеба и об освобождении.

Медленно тянулось время. Наконец, по милости Божьей я освободился из лагеря и оказался в американской зоне Австрии, в лагере для перемещенных лиц. Казалось, теперь мои мечты сбылись: я на свободе и не голоден, получая, хоть и не в изобилии, но достаточно пищи от союзных войск. Молодой, здоровый, свободный, я мог бы с надеждой смотреть в будущее. Прожив около двух лет на положении беженца-невозвращенца, я вдруг увидел, что я, в сущности, не свободен, а все еще безнадежный пленник. Хотя когда-то я обещал неизвестному Богу жить нравственной жизнью, я не находил в себе силы исполнить эти обещания. И ложь, вынужденная и бессмысленная, и частые гулянья заполняли мои серые дни, и совесть моя жгучими угрызениями обличала меня в безыдейности и в отсутствии принципиальности. Я вдруг увидел, что во мне что-то радикально неправильно, испорчено: в моей природе действовала непреодолимая склонность ко злу, которым и мои друзья, и все окружавшие меня люди были наполнены. Ведь все они говорили неправду, обманывали себя и других, и многие вели себя не морально, крали или перепродавали краденые вещи. Сознание всемирного зла повергло меня в пучину крайнего разочарования и отчаяния. Жизнь вдруг показалась бессмысленной, бесцельной и ненужной, и невольно возникли мысли о ее прекращении, о самоубийстве. Ночи стали бессонными, а пустота души — невыносимой.

У меня был друг, Олег, с которым я поделился своими мрачными намерениями. И он мне спокойно ответил: «Ну что ж, самоубийство — это выход из любого положения. Если ты, например, безнадежно влюблен, и объект твоей любви не отвечает тебе взаимностью, ты страдаешь от мук ревности или от сознания отверженности, — с самоубийством все это отойдет. Или если ты в неоплатном долгу, и кредитор без отлагательства требует покрытия задолженности, — ты покончишь с собой, и уже нет долга. Или, может быть, сделал что-нибудь позорное, и тебе стыдно появиться в кругу твоих друзей, — покончил с собой, и нет стыда. Повторяю, самоубийство — это выход из любого положения. Но это такое положение, из которого уже нет выхода…»

Эти слова меня заставили подумать: а что будет потом? И я как-то подсознательно почувствовал, что смерть — не конец. В себе я обнаружил духовный элемент, личность, душу, которая не подлежит физическим законам. Значит, она бессмертна! И это вызвало у меня страх перед смертью. Я боялся умереть и боялся жить. Какое безвыходное положение! Какая ужасная внутренняя тюрьма!

В это время один знакомый сообщил мне о приезде в близлежащее местечко двух глубоко верующих женщин, матери и дочери (Нины Герасимовны и Галины) Круберг. Я встречал их больше двух лет перед этим, был поражен их благочестивой жизнью, и теперь мне захотелось поделиться с ними своей неразрешимой проблемой. Узнав их приблизительный адрес, я написал им очень длинное письмо, открыв перед ними и мое отчаяние, и мои темные мысли, и страх. В ответ вместе с любезным письмом пришла посылка с книгами, среди которых был Новый Завет, как особенный подарок для меня. Читая необыкновенные слова Евангелия, я был удивлен глубиной божественного учения Христа и его практичностью. «Люби ближнего как самого себя». Какой чудный принцип жизни! Почему же люди его игнорируют, не применяют на деле?

Но потом, стараясь быть честным с собой, я увидел, что силы любить человека по Евангелию у меня нет. В то время я и себя не любил, и к ближним питал такое же презрение, как и к себе. Опять я написал длинное письмо с многими вопросами. Отвечая, Нина Герасимовна и Галина пригласили меня приехать к ним на беседу, и я при первой возможности воспользовался их любезностью. Эти добрые души в течение двух часов выслушивали мою печальную повесть, а потом милая старушка сказала: «Дорогой Петя! Мы не можем вам помочь, ибо также бессильны перед грехом, как и вы. Но милосердный Христос может! Ведь Он же Спаситель грешников. И хотя грешник грешит, но Спаситель спасает. Откройте же перед Ним в искренней молитве вашу нужду и ваше сердце, и Он наполнит вас Своей благодатью…».

Мы все смиренно стали на колени, и Нина Герасимовна первая от всего сердца воззвала к Господу, молясь о себе и о ее близких, и в особенности обо мне. Никогда я еще так явственно не чувствовал близости Божией, как в эту минуту. Присутствие Господа наполнило меня сознанием моей крайней греховности и неизгладимой вины перед Ним. И если бы Бог захотел поступить со мной по Своей справедливости, то Он был бы прав и свят на том же месте уничтожить меня или наказать меня вечным от Себя отделением. Но я не просил Его воздать мне справедливо по моим заслугам, ибо как грешник я ничего другого, кроме вечного наказания, от Бога не заслуживал; я же воззвал к Его милосердию, прося помиловать и спасти меня ради заслуг Христа, ради Его пречистой крови и принятой за меня на Голгофе смерти. Я не помню точно всех слов моей первой сознательной молитвы, но когда я встал с колен, моя душа ликовала. Угнетавшая мое сердце тяжесть была снята, чувство вины устранено, и я вдруг почувствовал себя прощенным и невинным, ибо грех мой был уничтожен силой умершего за меня и воскресшего Спасителя. Я как бы стал новорожденным, ибо Дух Святой в самом деле возродил меня к новой жизни во Христе Иисусе. Внутренняя тюрьма, так долго томившая меня в греховном плену, была уничтожена, и я вдруг стал совершенно свободным: от прошлых грехов, от наказания за них и от силы греха в обновленной жизни.

Это было истинное освобождение, истинное спасение. Сегодня я радуюсь той свободой, которая открылась мне в Иисусе Христе, радуюсь Его спасением.