Для размышлений

И. С. Тургенев

МИЛОСТЫНЯ

Вблизи большого города, по широкой проезжей дороге шел старый, больной человек.

Он шатался на ходу; его исхудалые ноги, путаясь, волочась и спотыкаясь, ступали тяжко и слабо, словно чужие; одежда на нем висела лохмотьями; непокрытая голова падала на грудь. Он изнемогал.

Он присел на придорожний камень, наклонился вперед, облокотился, закрыл лицо обоими руками, и сквозь искривленные пальцы закапали слезы на сухую, седую пыль.

Он вспоминал.

Вспоминал он, как и он был некогда здоров и богат — и как он здоровье истратил и богатство роздал другим, друзьям и недругам... И вот, теперь у него нет куска хлеба — и все его покинули, друзья еще раньше врагов… Неужели ж ему унизиться до того, чтобы просить милостыню? И горько ему было на сердце, и стыдно.

А слезы все капали да капали, пестря седую пыль.

Вдруг он услышал, что кто-то зовет eго по имени: он поднял усталую голову и увидал перед собою незнакомца. Лицо спокойное и важное, но не строгое; глаза не лучистые, а светлые; взор пронзительный, но не злой.

— Ты все свое богатство роздал, — послышался ровный голос. — Но ведь ты не жалеешь о том, что добро делал?

— Не жалею, — ответил со вздохом старик, — только, вот, умираю я теперь.

— Не было бы на свете нищих, которые к тебе протягивали руку, — продолжал незнакомец, — не над кем было бы тебе показать свою добродетель, не мог бы ты упражняться в ней.

Старик ничего не ответил и задумался.

— Так и ты теперь не гордись, бедняк, — заговорил опять незнакомец. — Ступай, протягивай руку, доставь и ты другим добрым людям возможность показать на деле, что они добры.

Старик встрепенулся, вскинул глазами… но незнакомец уже исчез, а вдали, на дороге, показался прохожий.

Старик подошел к нему, протянул руку. Этот прохожий отвернулся с суровым видом и не дал ничего.

Но за ним шел другой — и тот подал старику малую милостыню.

И старик купил себе на данные гроши хлеба — и сладок показался ему выпрошенный кусок — и не было стыдно у него на сердце, но напротив: его осенила тихая радость.

Он понял, как полезно человеку испытать бедность.

МЫ ЕЩЕ ПОВОЮЕМ!

Какая ничтожная малость может иногда перестроить всего человека!

Полный раздумья, шел я однажды по большой дороге. Тяжкие предчувствия стесняли мою грудь; унылость овладевала мною.

Я поднял голову… Предо мною, между двух рядов высоких тополей, стрелою уходила вдаль дорога.

И через нее, через эту самую дорогу, в десяти шагах от меня, вся раззолоченная ярким летним солнцем, прыгала гуськом целая семейка воробьев, прыгала бойко, забавно, самонадеянно!

Особенно один из них так и надсаживал бочком, выпуча зоб и дерзко чирикая, словно и царь ему не брат! Завоеватель — и полно!

А между тем, высоко на небе кружил ястреб, которому, быть может, суждено сожрать именно этого самого завоевателя.

Я поглядел, рассмеялся, встряхнулся — и грустные думы тотчас отлетели прочь: отвагу, удаль, охоту к жизни почувствовал я.

И пускай надо мной кружит мой ястреб.

Мы еще повоюем, если Бог даст силы.

ЗАВТРА, ЗАВТРА!

Как пуст, вял и ничтожен почти всякий прожитый день! Как мало следов оставляет он за собою! Как бессмысленно-глупо пробежали эти часы за часами!

А между тем, человеку хочется жить, он дорожит жизнью, он надеется на нее, на будущее. О, каких благ он ждет от будущего! Все ждет и ждет…

Но почему он воображает, что другие, грядущие дни не будут похожи на этот только что прожитый день?

Да он этого и не воображает. Он вообще не любит размышлять. «Вот завтра, завтра!» — так утешает он себя, пока это «завтра» не свалит его в могилу. А в могиле поневоле размышлять перестанешь.