"Не я ли, Господи?"

Павел Рогозин

«И когда они ели, Христос сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?»

Мф. 26:21-22

Тайная Вечеря. Горница большая, устланная… Ее убрал для вечери один из многих «неизвестных» последователей Господа. За пасхальным столом - Христос и двенадцать учеников Его. Последняя прощальная трапеза. Близятся крестные страдания Спасителя, Его позорная смерть. Дивный, нерушимый мир в сердце Господа. Как спокоен Он, как внутренне невозмутим, какое самообладание… Он разделяет пищу и дружески беседует с теми, один из которых, спустя несколько часов, предаст Его, другие отрекутся или бросятся бежать, спасая собственную жизнь. Какая любовь! Ни укоров, ни осуждения, ни угроз, ни проклятий. Та же предупредительность к Петру, та же внимательность к Иуде. Во время вечери Христос говорит: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня…»

Как же ученики воспринимают эти слова? Они принимают откровение Христа, утверждающее страшную неизбежность грядущего события, с чистой детской верою, без малейшего сомнения в возможности такого предательства, принимают с жутким страхом за самих себя и с глубочайшей скорбью о Спасителе. Не слышно слов протеста и возмущения, нет взаимных подозрений и обвинений друг друга. Каждый из учеников проверяет свое сердце и с чувством недоверия к самому себе молитвенно спрашивает: «Не я ли, Господи?»

Трехлетнее следование за Христом раскрыло ученикам всю порочность человеческой природы. Они были убеждены, что в мире нет такого греха, на который не был бы способен самый лучший из людей. И для учеников не только чужая душа была «потемки», но и своя собственная. Каждый из них являлся тайной для самого себя и, обращаясь ко Христу, Который знал, на что каждый из них способен, они вопрошали: «Не я ли, Господи?»

Каким дивным примером самоисследования являются для каждого из нас эти слова. Мы окажемся, действительно, весьма самонадеянными, если скажем: «Я никогда не был бы способен на подобную низость, грех или поступок…» Такое заявление равносильно нашим уверениям врачу, что мы - счастливцы и не подвержены опасности заболевания той или иной неизлечимой болезнью. Наш организм всегда рискует заразиться и заболеть любыми, известными медицине, болезнями. Одна болезнь часто порождает другую, третью; а сколько болезней мы имеем втайне от самого себя и врачей! Грехи наши, во всем их многообразии и безобразии, являются лишь плодами одного и того же дерева - порочной нашей природы, которую мы унаследовали вследствие грехопадения наших прародителей. Мы говорим: Иуда предал Христа в силу своей жадности к наживе. Каин убил брата из зависти к нему, Давид низко пал из-за страсти, Димас «возлюбил нынешний век». Но кто из смертных абсолютно свободен от жадности к наживе, от зависти, низких страстей, мирского духа, мирской жизни? «Не я ли, Господи?»

Так надлежит нам взывать к Богу всякий раз, когда мы сталкиваемся с другими людьми, захлебывающимися в омуте пороков, погибающими в засасывающей их мирской тине греха. Дом соседа загорелся, и моему дому тоже грозит опасность. Вместо осуждения других, лучше проверить свое собственное сердце и сказать: «Не я ли тот, кто сейчас, на моих глазах гибнет?» Да, это был бы я, если бы Господь по милости Своей не спас и не сохранил меня. Я стремился в своей жизни не попасть под власть подобного греха, совесть моя пока чиста, но разве я не могу согрешить так, как грешит этот несчастный, если Господь не сохранит меня от лукавого? «Не я ли. Господи?» - следует взывать нам всякий раз, когда в нас пробуждается какое-либо недоброе чувство, нечистое желание, нечестное побуждение. И тогда мы бываем сами поражены тем, что случайно обнаруживаем в своем сердце. «Да я ли это?!» - спрашиваем мы себя, ибо сами не подозревали, что в нашей душе могут гнездиться столь грязные мысли, столь низкие инстинкты.

«Не я ли, Господи?» - должны мы спрашивать себя всякий раз, когда появляется сомнение в честности нашего ближнего, когда зарождается нездоровое подозрение против брата и мы готовы обвинить его в самых низких побуждениях, приписать ему что-то, в чем его, может быть, никак нельзя заподозрить. «Не я ли?» И если я лично неспособен на все то, в чем обвиняю другого, то мне непозволительно подозревать в этом и моего брата. «Для чистых все чисто; а для оскверненных… осквернены и ум их и совесть». (Тит. 1:15). Вор и честному человеку не верит. Понятным становится вопрос учеников: Не я ли, Господи?» Понятной становится молитва Давида: «Кто усмотрит погрешности свои? От тайных моих очисти меня и от умышленных удержи раба Твоего, чтобы не возобладали мною…» (Пс. 18:13-14).