Гимн смирению

Николай Водневский

Смирение!

Какое непопулярное, а в то же время желанное слово! На самом деле: в эпоху революционных потрясений, военных конфликтов, расовых неурядиц, идеологической борьбы — говорить о смирении кажется несуразицей.

Так ли это? В каком смысле мы должны понимать слово «смирение»? Многие люди, в том числе и христиане, понимают смирение, как безразличие, как ничегонеделание по отношению к общественным и к общечеловеческим проблемам. Но попробуйте им «наступить на мозоль», и от их смирения не остается даже следа. Они умеют постоять за себя.

А Иисус Христос, небесный Учитель, как раз имел в виду другое, когда говорил: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29)

Если Христос поставил Самого Себя в пример, то мы должны учиться у Него. Во всей земной жизни Иисуса Христа, которая довольно полно описана евангелистами, мы не встречаем ни одного случая, чтобы Он возвысил голос в личных интересах, постоял бы, как говорится, за Себя. А нападок на Него со стороны книжников и фарисействующей знати было много. Но в то же время мы не встречаем ни одного случая, чтобы Христос прошел мимо, оставался безразличным, когда видел ложь и несправедливость религиозных лидеров. Он не касался формы государственного правления и личных качеств цезаря и Пилата, но вспомните Его разговор с книжниками и фарисеями. Когда Он видел их лицемерие. Он не побоялся публично назвать их «змеями и порождениями ехидны», гробами накрашенными, которые снаружи красивы, а внутри — вонь и гниль. Но когда решалась Его личная судьба. Он кротко и смиренно стоял перед Пилатом, низко опустив голову. Когда сыпались на Него удары озверелой толпы, когда плевали Ему в лицо и поносили злобно. Он молчал, смиренно молчал. Личное Христос принес в жертву общественному.

Вот это и есть настоящее смирение.

Если моего брата бьют, он истекает кровью в прямом или переносном смысле, а я прохожу мимо и безучастно отворачиваю глаза, чтобы ничего не видеть и не слышать, то это есть не смирение, а предательство. Не такому смирению учит нас Христос.

Когда в правительственных верхах воют бури, кипит ураган страстей, кто-то желает развязать 3-ю мировую войну, что можем сделать мы, христиане? Молиться об умиротворении правителей. Но когда наши братья и сестры страдают за слово свидетельства, к нашим молитвам — тайным и явным — должно быть приложено дело. Мы должны искать пути, чтобы помочь им.

Смирение со стороны страдальцев — подвиг, достойный похвалы и награды, ибо и Христос так поступал. Смирение же тех кто не видит брата в беде, граничит с безразличием: «Было бы мне хорошо», «Моя хата с краю». Это высшая форма эгоизма. Мы любим спокойных и уравновешенных людей, но путь к такому состоянию — в умерщвлении своего «Я», в победе над мещанским равнодушием.

Нельзя забывать также, что смирение и подчинение воле Божией всегда делало больше и лучше, нежели гнев и ярость. Смирение в личной жизни — великий Божий дар. Гневливые люди, у которых гнев не проходит годами, не могут иметь живой связи с Богом, независимо от того, верующие они или неверующие. Поднять голос за правду — святой долг верующего, так же, как и молитва, но этот голос не должен выходить из рамок закона. Библия нигде не говорит, чтобы мы молчали, как рыба, когда видим несправедливость. Бьют твоего брата, а ты стой, смотри и молись? Нет, это было бы двойным преступлением. Есть законы человеческие. Они обязывают каждого подчинению. Но есть законы и Божий, которыми верующие не могут пренебрегать. Адъютант русского императора пришел к матери Софии Ливен и передал княгине приказ императора: «Не устраивать на дому молитвенные собрания». Княгиня ответила:

— Передайте императору мой вопрос: кого я должна больше слушать — императора или Бога?

Разве не так отвечали и апостолы правителям, когда им запрещали публично и всенародно возвещать имя Иисуса? «Судите, справедливо ли пред Богом — слушать вас более, нежели Бога?» (Деян. 419). Разве не должны и мы учиться у кротких и смиренных апостолов кротости и смирению в личной жизни, а смелости и духовной ревности — в общественной? Дьявол желает закрыть верующих в четырех стенах синагоги, чтобы голос Евангелия не доходил до улиц и площадей, иначе это будет нарушением законодательства. Но Христос не сказал: «Сидите на месте и ждите, пока к вам придут люди. Нет, Христос сказал так: «Идите, и се Я с вами во се дни до скончания века». Если бы это поручение относилось только к апостолам, а не ко всем христианам, мы бы никогда не услышали вести о Христе, о Божьем плане спасения грешников.

Эту истину хорошо знал великий муж Божий, монах Иероним Саванарола (род. в 1452 г. во Флоренции). По монашеским законам он должен был сидеть за стенами монастыря и смиренно молиться о братьях своих, но, изучая Слово Божие, он увидел, что воля Божия — молиться, но и не бояться говорить правду. Саванарола видел вокруг себя несправедливость. Он писал и говорил: «Я вижу, как безнадежно попраны добродетели и добрые нравы, нет человека, стыдящегося своих пороков. Я вижу прелатов, не заботящихся о своей пастве, священников, заботящихся более о шерсти, нежели о пасомых овцах, проповедующих тщеславие. Князья давят народы, купцы думают только о наживе. Семь лет провел Саванарола в болонском монастыре св. Доминика, увидел все монастырские пороки и немедля начал их вскрывать и обличать. Саванарола нарушил этим «законодательство о культах», за ним шла молодежь, шли люди. Саванарола выступал на улицах и площадях, несмотря на папское запрещение.

Папа Александр VI, один из беспутных, бравший доходы даже с публичных домов, не мог терпеть глашатая Божьей правды. 23 мая 1498 года Саванарола вместе с двумя его сподвижниками — Домиником и Сильвестром — были схвачены и приведены на площадь. Вот здесь и показал свое смирение Саванарола. Он и его друзья мужественно всходили на эшафот. Прелат предлагал им отречься от своих убеждений и остаться в живых. Саванарола со своими друзьями смиренно пел: «Тебя, Боже, хвалим. С пением они вошли на свои места для казни. Рядом лежали приготовленные хворост и дрова. Саванаролу привязали к столбу и подожгли костер. Пламя охватило его быстро, а когда костер прогорел, его обуглившееся тело повисло, рука его вытянулась вперед, как бы благословляя Флоренцию.

Вот это смирение!

Размышляя об этом, хочется склонить голову и сказать в молитве: «Господи, соделай и меня смиренным, удали из сердца трусость и страхи, научи любить правду и справедливость, а также жить — по правде и справедливости».